Казачий дух - Юрий Иванов-Милюхин

— Братука, ты раненный!? — услышал Захар восклицание Петрашки. — Скажи, братка, ты меня слышишь?

— И слышу, и вижу, студент, — улыбнулся средний брат. — И я попал в Мусу, Петрашка, абреки из крепости подхватили его под белые руки и потащили в башню. Наверное, отпевать станут.

— Молодец, Захарка, только давай я посмотрю, что у тебя с лицом, — не отставал младший из братьев. — Оно все в крови.

— А как ты хотел, на то она и война…

Захарка почувствовал, как кусок плотной материи прикрыл его лоб, затем материю отодрали и жестко прошлись ею от корней волос до самого подбородка. А вокруг разразилась настоящая гроза, она сверкала молниями, изрыгала гром, который метался в замкнутом пространстве между горами как в пустой бочке, норовя разорвать ушные перепонки. Этот гром носился от скалы к скале, набирая силу. Но эта музыка Захарку не пугала, он снова растянул губы в улыбке, показывая ряды белых зубов:

— Что там, Петрашка, цела моя черепушка? — крикнул он.

— Пласт кожи на место приложу и снова станешь как новенький, — с облегчением откликнулся тот.

— Тогда я сам управлюсь, а ты с Буалком и с другими разведчиками не упускайте абреков, иначе они добегут до крепости.

— Их почти всех посекли, братука, Панкрат накрыл разбойников залпом.

— Решился, значит, наш атаман, а говорил про какую-то лавину…

И в этот момент в валун что-то ударило со страшной силой, братья невольно отшатнулись назад, затем вскочили на ноги и не сговариваясь бросились к тропе. Вслед за ними припустили во главе с Буалком остальные разведчики, прятавшиеся за другими обломками. По склону горы, набирая скорость, понеслись острые камни, масса их все увеличивалась. Ружейные залпы давно прекратились, казаки прижались к самому гребню горы, который заканчивался пропастью. Если бы лавина с самого начала расширилась хоть на несколько сажен, она смела бы людей как лозинки. Но она расправила свой подол только к середине склона, который войско успело благополучно миновать, и обрушилась всей мощью на дно ущелья, заставив речку споткнуться, вскипеть бешеными бурунами. И все равно многие обломки скакали между терцами, срываясь в бездонную пропасть по правую руку от них. Они поднимали тучи песка и пыли, укрывая от глаз не только солнце, но и само небо. Из-за грохота ничего не было слышно, недавние враги побросали оружие, упали на тропу вниз головами, закрывшись ладонями. Перед лицом могущественной природы они представляли из себя всего лишь хрупкие создания, на которых она не обратила никакого внимания, хотя именно люди были виновниками обвала. Но что спрашивать с ребенка, разбившего чашку, он лишь нутром был в состоянии почуять, что мог бы порезаться об осколки.

Глава шестая

В одном из сталинских домов на Кутузовском проспекте в центре Москвы, в шикарной квартире на пятом этаже, царило тревожное оживление. Известие, только что принесенное молодым человеком интеллигентной наружности, было из ряда вон выходящим. Пожилая дама в парчовом халате, его мать, делала вид, что возится в спальне со своим гардеробом, рядом с ней пристроилась девочка лет двенадцати, ее внучка. Домработница забилась на кухню и погромыхивала там какими-то предметами. Она изредка высовывалась оттуда, чтобы проводить взглядом бегавшего взад-вперед по комнатам мужчину лет тридцати пяти, отца девочки. Он был одет в английскую тройку с бабочкой под воротником белой рубашки в черную полоску и не переставая размахивал руками. Из верхнего кармана темного пиджака в светлую полоску выглядывал угол накрахмаленного носового платка, а в манжетах поблескивали алмазные запонки. На лице его с карими глазами и большими губами топорщились аккуратно подстриженные черные усы, на подбородке, выбритом до синевы, обозначилась ямочка, говорящая о сильном характере. Мужчина собирался куда-то уходить,

— У меня до сих пор не укладывается в голове, что мой друг Нечипуренко, с которым я учился еще в школе, сбежал к американцам. Этот тихоня подставил под удар не только меня, но и весь дипломатический корпус министерства иностранных дел, — изрыгал он потоки гневных слов, не обращаясь ни к кому конкретно, — И теперь обещанной вакансии в посольстве в Америке мне не видать как собственных ушей.

Миловидная женщина, наводившая вечерний макияж перед зеркалом в другой спальной комнате, вытянула округлое лицо, чтобы поточнее пройтись мягкой кисточкой под нижними веками.

— Ты считаешь, что тебя из Мадрида вызвали в Москву только по этому поводу? — водя рукой вверх-вниз, спросила она,

— Прости, дорогая, но других грехов я за собой не чувствую.

— Этот Нечипуренко сделал так специально? — в глубоком грудном голосе женщины наконец-то прозвучала озабоченность. — А не может ли его побег быть всего-навсего вынужденным выходом из игры? Так тоже поступают, когда насилие переходит границы дозволенного.

— Из какой игры, какое насилие?.. Ты думаешь, что ты говоришь? — вышел из себя мужчина. — Андрей Андреевич уже поставил вопрос перед членами Политбюро о предательстве этого человека, а комитетчики взялись за разработку операции по его физическому уничтожению.

— Боже мой, это так серьезно!? Он же был твоим лучшим другом! — замерла белокурая особа за полированным столиком из галицийского бука. Но лишь на мгновение. — И пускай бы себе бежал, незаменимых людей, как известно, нет.

— О, какое это счастье видеть тебя своей женой! — с сарказмом застонал собеседник. — А обо мне ты подумала?

— При чем здесь ты, сбежал Нечипуренко, пусть он за все и отвечает.

— Понятно. Если бы ты работала на каком-нибудь производстве, тебе бы вообще цены не было.

— Куда уж нам, у нас французская кровь в жилах не течет.

В зале зазвонил телефон, по тому, как он старался, можно было определить, что звонок был не рядовым. Женщина отняла ватный тампон от лица и попросила:

— Вадим, возьми, пожалуйста, трубку, ты разве не видишь, что я не укладываюсь в нужное время?

— Прости меня, дорогая, но я ужасно расстроен, — на ходу меняя направление в сторону одной из дальних комнат, скороговоркой сказал тот. — Мой голос может выдать мое душевное состояние.

Некоторое время женщина занималась своим лицом, но телефон не думал умолкать, привлекая к себе внимание остальных обитателей квартиры. Пожилая дама прошаркала в туалет, девочка вышла из спальни бабушки и прислонилась спиной к дверной лудке, домработница включила какой-то шумный электроприбор. Тогда женщина отложила свои косметические принадлежности и встала с пуфика:

— Дипломат, называется, — буркнула она себе под нос. — Места ему, видите ли, в Америке не достанется…