Казачий дух - Юрий Иванов-Милюхин

— Еще один такой глупый поступок, и мы достигнем дна ущелья раньше боевиков, — резко сказал он. — Товарищ майор, жалко упускать этого террориста Басаева с его генералами, — замялся тот. — Столько времени мы гонялись за ними по всей Чечне. — Я уже говорил вам, что его песенка спета, — командир хитро прищурился и посмотрел на соратников, обступивших его. — У меня есть старший брат, который служит в авиации. Капитан морской пехоты, застывший с выражением досады на лице возле самого края пропасти, круто развернулся на одном месте. Брови у него приподнялись: — Что ты хочешь этим сказать, Дарган? — спросил он. — Только одно, что с этого момента Басаеву мобильником надо пользоваться с превеликой осторожностью, — пожал плечами тот, не обратив внимания на странное к нему обращение морпеха. — А еще лучше, если он вообще от него избавится.

Захар догадливо растянул рот в усмешке. Он был очень доволен, что вырвался из плена, и что все только начинается:

— Я бы посоветовал этому главарю отморозков выбросить телефон в горную реку, боевики до нее почти добрались, — сказал он, кивнув головой в сторону пропасти. — Для их же блага. — И поставить крест на связи с внешним миром, — поддержал троюродного брата Петер. — Ты это имел ввиду, братука?

— Это самое, Петрашка. Анна с Софьей и госпожой Натали Трепоф засмеялись, они не были кровожадными, и все-таки согласились с концовкой в страшной истории, зацепившей их самих одним из смертельных эпизодов. Но капитан отошел от края пропасти и с твердыми нотами в голосе напомнил: — Воспитание заблудших людей необходимо доводить до конца, — он обвел собеседников жестким взглядом и закончил. — А если кто-то из них решил завладеть всем миром, того надо усмирять. Без пощады к нему самому и его окружению. Никто из молодых людей не решился возразить человеку, форма которого говорила о том, что он и есть тот самый чистильщик, стоящий на страже мира. Фигурки боевиков, похожие с высоты на ползающих по скалам муравьев, исчезли из виду. Пора было возвращаться на вершину горы, чтобы погрузиться на вертолеты и покинуть этот негостеприимный аул — родину Шамиля Басаева. Но что-то мешало участникам штурма бандитской цитадели, собравшимся на крохотной площадке на краю пропасти, сделать первый шаг к тоннелю. Захар вобрал в себя полную грудь воздуха, чистого и прохладного, насыщенного космической энергией, как минеральная вода пузырьками газа. Он обозрел окрестности и поразился обыкновенной мысли, пришедшей ему в голову. Она была о том, что люди, обладающие разумом, живут почему-то в душных и пыльных городах, а люди, только переступившие порог развития, пользуются всеми природными благами. Отчего это происходит, и как такое объяснить, он понятия не имел. Снова получалось по накатанной схеме: чем больше знаешь, тем меньше понимаешь.

А вокруг уступами громоздились девственные горы с вершинами, облитыми лучами солнца. Они возносились в недосягаемую голубую высь и обрушивались вниз неприступными каскадами. И не было у человека чувства, могущего охватить безумие природных страстей, как не было груди, способной вместить в себя это божественное величие.

— Красота здесь неописуемая, — невольно вырвалось у Захара. — Нашим французским Пиренеям до нее далеко.

— Дикая природа, совершенно не тронутая человеком, — поддержал его кто-то из недавних пленников, стоявших рядом. — Даже намека на цивилизацию не проглядывается.

— Первобытный хаос…

Госпожа Натали Трепоф выждала небольшую паузу и обратилась к морскому пехотинцу: — Товарищ капитан, позвольте задать вам вопрос, — сказала она, и не дожидаясь ответа спросила. — Вы женаты? — Вот это новость! — опешил офицер. — Сударыня, мне показалось, что вы глаз не спускаете с товарища майора.

— Он еще слишком молод, и не указал нам направление, где находится станица Стодеревская, из которой все вы родом, — нашлась молодая женщина.

Десантник засмеялся и забросил автомат за спину:

— По прямой и сотни километров не наберется, — майор Дарган Дарганов обвел родственников приветливым взглядом и радушно прогудел. — Приглашаю всех вас в наш атаманский дом на своей исторической родине. Захар негромко сказал: — Она для всех нас одна. — Одной и останется, — подтвердили остальные. — Где бы мы не жили.