Казачий дух - Юрий Иванов-Милюхин

— Вот с этим я согласен.

Десантник кинул быстрый взгляд на капитана, затем обернулся назад, где находились узники, освобоженные его парнями. А Басаев разоткровенничался вконец:

— Хочу признаться, среди чеченцев ходит слух, что и моего прапрадеда еще ребенком выкрали у атамана терцов.

— У Дарганова?

— Похоже, у него. Так что, на мою панихиду собрались почти все родственники по линии терских казаков. Брови у майора сами собой поползли на лоб, а челюсть начала отваливаться, словно он наконец — то осознал что-то такое, о котором раньше не догадывался. Но он быстро овладел собой: — На эту тему нам говорить было некогда, к тому же, родственников ты мне назвал слишком много. Еще и себя причислить не забыл, — как бы отрешенно буркнул он, — К чему бы это, Шамиль, неужто и сам решил породниться с терцами? А как же тогда чеченская высшая раса? Ваш Дудаев, первый президент Ичкерии, говорил, что каждый чеченец — это генерал и морпех в одном лице.

— Дудаев был мне всего лишь соратником, — с нескрываемым раздражением бросил главарь боевиков. — И в родственники я не набиваюсь, славы у моего тейпа будет побольше, чем у казачьего рода Даргановых. Я сказал о слухах, которые ходят среди наших людей.

Майор усмехнулся, лицо его стало медленно принимать выражение каменного изваяния, оно твердело на глазах, покрываясь серым налетом:

— Какая теперь разница, кто и с кем состоит в родственных отношениях, — сказал он, вскидывая автомат на уровень груди. Он криво улыбнулся. — Шамиль, хорошо, что ты не успел расстрелять капитана, а то пришлось бы отвечать и за него.

— Отомстил бы?

— Нет проблем. За иностранцев тоже.

Террорист потянулся к поясу с пистолетом, волосатое лицо его снова стало угрюмым: — Я на своей земле и отвечать мне не за что и не перед кем, — с угрозой заявил он. — Это вы вторглись в наши горы. — Ошибаешься, Басаев, мы тоже находимся на своей земле. Ты сам только что рассказал о моей родословной и перечислил всех моих родственников, — оборвал его десантник. — Ты знаешь, что люди на Кавказе всегда относились друг к другу с уважением и почитанием. Ты нарушил этот порядок, унизил жителей этого края разбоями и насилием, в том числе и казачий род Даргановых. Значит, судить тебя нужно не только по российским законам, но и по законам наших гор. — Ты, что-ли, будешь судить? — сузил черные зрачки главарь боевиков. — Я в том числе, — последовал однозначный ответ. Главнокомандующий чеченской армией скрипнул зубами, ноздри у него кровожадно раздулись. Он рванул пальцами кнопку на кобуре и сразу отдернул руку. Он знал, что если вытащит оружие, то будет обязан пустить его в ход, потому что перед ним стоял не пентюх из русских чинодралов, а терской казак, такой же горец, как и он сам, которого угрозами не испугаешь. И тогда жизнь вечного абрека полностью зависела бы от быстроты его мысли и умения владеть оружием. А при одном взгляде на противника, стоящего сейчас перед ним, можно было смело предположить, что вопрос этот был весьма спорный. Басаев с шумом втянул в себя воздух и вскинул нечесаную бороду: — Больше нам говорить не о чем, — с нескрываемой ненавистью в голосе процедил он. — Иди, терской казак Дарган, к своим сип-сиповичам и готовься к войне с чеченцами до победного конца. — Вряд ли ты, Басай, примешь смерть как мужчина, — сплюнул собеседнику под ноги майор. — Тебе не привыкать сохранять свою жизнь всеми способами. — Ты назвал меня Басаем!? — вперился в десантника горец.

Майор презрительно усмехнулся, видно было, что он не хотел продолжать пустой разговор, который ни к чему не приводил. Но он принудил себя сказать несколько слов, ставящих точку в затянувшемся диалоге. — В нашем роду тоже знают о твоей родословной, Басай, твои соплеменники говорили тебе правду. А ты сам ведаешь, как надо поступать с паршивой овцой, чтобы она не заразила все стадо.

Главарь абреков окинул испепеляющим взглядом офицеров, стоящих перед ним, затем повернулся и молча пошел к дому. За ним, озираясь по крысиному, засеменили его телохранители из полевых командиров средней руки. Но никто не думал стрелять им в спины, воспитание у переговорщиков со стороны русских значительно отличалось от азиатского. Напряжение боя за дом Главнокомандующего армией Ичкерии возрастало, оно достигло того пика, когда противникам с одной и с другой стороны невозможно было перезарядить оружие, чтобы не схлопотать шальную пулю. Свинцовые шарики сверлили воздух во всех направлениях, залетая в самые непредвиденные места. Десантники, сменяя друг друга, без устали подносили к передовым позициям ящики с боеприпасами, которых оставалось все меньше. Им помогали иностранные студенты вместе с бывшим преподавателем госпожой Натали Трепоф. Это была война, побывать на которой они мечтали, но чтобы наяву оказаться в самом эпицентре настоящего сражения, об этом и речи быть не могло. И вдруг грезы всех пятерых осуществились на самом деле. Сначала они расстреливали магазины с патронами по оконным проемам, а когда стволы у пистолетов и автоматов раскалились до синевато-красноватого цвета, перешли на подсобные работы. Другого стрелкового оружия им никто выдать не пожелал, так-же, как не было у них и сменных стволов для него. Майора, их освободителя, после переговоров с Шамилем Басаевым, будто подменили. Он грубо нагнал их с передовых позиций, затолкав в дальний угол двора, откуда и видимость была плохая, и стрелять было неудобно. Лишь госпожа Натали Трепоф сумела уйти от его сильных рук и примоститься в самой середине гвардейцев, занявших позицию напротив дома, облитого лучами восходящего солнца. И все-таки они успели насладиться атмосферой боя, а заодно снять на пленку происходящее вокруг из подкинутой им старенькой мыльницы, оказавшейся в вещмешке у кого-то из десантников. И теперь они как зеницу ока хранили этот пластмассовый коробок с лупастым объективом. — Студенты, патроны! — крикнул один из гвардейцев, отбрасывая от пулемета Дегтярева, из которого он поливал огнем резиденцию Басаева, пустой диск. — Быстрее, мать вашу так, иначе ноги повыдергиваю. Захар с Петером бросились за забор, где были сложены ящики с патронами, доставленные на грузовом вертолете. За ними побежали Анна с Софьей, обслуживавшие противоположный фланг. Когда парни возвращались обратно, Захар заметил, что десантник, прятавшийся за бревном, отвалился от него и скорчился от боли. Он тоже строчил из пулемета Дегтярева. Захар на ходу выхватил из ящика пару дисков и крикнул Петеру: — Вон там я видел коробку с запасными стволами. Петрашка, когда отнесем патроны, хватай ствол и присоединяйся со своим автоматом ко мне.