Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

МОСКОВСКИЙ ПОДАТНОЙ И СУДЕБНЫЙ ОКРУГ

Москва вместе с подмосковными станами составляла особый податной и судебный округ. Татарская дань, собираемая в Москве, носила название «городской», или «московской», в отличие от дани, собираемой в других городах и селах. К концу XIV века собираемая дань уже значительно превышала установленные размеры татарской дани. Московские князья предусматривали возможность окончательного отказа от платежа дани в Орду («князь велики не имет выхода давати в Орду»). В этом случае дань должна была целиком поступать в казну великого или удельного князя.[300]

Дань, собираемая данщиками в Москве и в московских станах, поступала в казну великого князя. Князь—совладелец имел только право посылать своего данщика[301] с данщиком великокняжеским.

Москва и московские станы составляли особый судебный округ. Это постоянно оговаривалось в договорах великих князей с князьями—совладельцами: «А которыи суды издавна потягли к городу, а и те и нынеча к городу».[302] «Запись, что тянет душегубьством к Москве» очерчивает границы московского судебного округа. Московский наместник судил дела об убийствах и краже с поличным, которые совершались в Москве, Серпухове и ряде других городов и волостей, близко расположенных от столицы.[303] В начале XVI века существовал «наместник московский большой»,[304] в отличие от наместников, ведавших по традиции московскими «третями». По записи о душегубстве, большой наместник судил вместе с двумя третниками. Наместники как великокняжеские представители существовали в Москве уже в первой половине XIV века.[305]

Порядок московского наместничьего судопроизводства устанавливается в договоре Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским. В переложении на современный русский язык эта статья договора читается так: А судов тебе (понимается – Владимиру Андреевичу) без моих наместников не судить, а я стану московские суды судить, а доходами от них делиться с тобою. А буду вне Москвы, а пожалуется мне москвитин на москвитина, мне дать пристава, а послать мне к своим наместникам, чтобы они учинили разбирательство, а твои наместники с ними.[306] Такой же порядок сохранился и позже, как это можно видеть из записи о душегубстве. Суду наместника по делам об убийствах и краже с поличным были подчинены московские дворы «на Москве на посаде».

Из записи о душегубстве узнаем о существовании в Москве тиуна великого князя и судей. Тиун был судьей многочисленных великокняжеских людей. Он разбирал те дела, которые не касались душегубства и кражи с поличным. Слободы московских феодалов также имели свой внутренний суд; поэтому при наместничьем суде во время разбора дела, затрагивающего одновременно черных людей и людей зависимых, присутствовал какой—нибудь судья, который «своего прибытка смотрит».

Московский тиун великого князя, как об этом можно судить по документам XVI века, производил суд в присутствии целовальников из московских ремесленников и дворского.[307] Едва ли это было новизной XVI века, связанной с введением губных грамот, потому что уже в договорах великих и удельных князей имелось условие, что черные люди тянули судом и повинностями к сотникам. Окончательное решение дела производилось в XVI столетии «введеными боярами» (в одном случае дворецким, в другом казначеем) по докладу тиуна, должность которого обычно попадала в руки дворянина средней руки.

Во время междоусобной борьбы середины XV века совместное владение Москвой затрудняло борьбу великого князя с враждебными ему князьями во главе с Дмитрием Шемякой. В Москве этого времени сидел Ватазин, тиун Шемяки, усердно действовавший в пользу своего господина. В соборной грамоте русского духовенства, посланной Шемяке, говорилось: «И ты, господине, шлешь к своему тиуну к Ватазину свои грамоты, а велишь ему отзывати от своего брата старейшего от великого князя людей; а велишь звати людей к собе». В той же грамоте находим ссылки на «старину, что жити вам в Москве», то есть на права великого князя и его князей—совладельцев в их общей вотчине Москве.[308]

«МОСКОВСКАЯ РАТЬ»

Средневековый ремесленник и купец, как всякий свободный человек, был боевой единицей и умел владеть оружием. Облик такого воина—купца выступает перед нами в рассказе об Адаме-суконнике, который во время осады Москвы татарскими полчищами Тохтамыша стоял на воротах и застрелил знатного татарина стрелой из самострела.[309] Адам—суконник, которого напрасно готовы были сделать иноземцем за его несколько необычное для русских имя (в летописи он назван «москвитином»), стрелял с Фроловских ворот. Это напоминает нам о позднейшем обычае расписывать городских людей на случай осады по городским воротам и башням. Такой порядок, видимо, существовал уже в XIV–XV веках.

В защите города участвовали все горожане, причем источники особо отмечают активность в защите города черных людей. Татары пускали на город множество стрел, а горожане стреляли из луков и бросали камни. Когда же татары начинали взбираться по лестницам на городские стены, горожане лили на них кипящую воду, стреляли из «тюфяков» и пушек.[310]

Черные люди входили в состав «московской рати», выступавшей на войну со своим воеводой.[311] В «московскую рать» входила верхушка московских горожан – сурожане, суконники, купцы, а также другие москвичи, «коих пригоже по их силе».[312] Смысл последней фразы ясен; речь идет о возможности экипироваться на свой счет для похода (в данном случае для дальнего похода на Казань), чт о рядовой москвич не всегда был в состоянии сделать.

Во главе «московской рати» стоял воевода, назначенный великим князем. Праву назначать воеводу великие князья придавали особое значение и оговаривали его в междукняжеских договорах («а Московская рать ходит с моим воеводою, как и преже»).[313] «Московская рать», пополненная горожанами, составляла ядро военных сил Московского великого княжества, а в случае внезапной опасности – его единственную силу. С необыкновенной четкостью это выясняется из рассказа о битве 1433 года, происшедшей в 20 верстах от Москвы, на Клязьме. Претендент на великое княжение Юрий Дмитриевич подошел к Москве с большим войском: «С князем же Юрьем множество вой, а у великого князя добре мало, но единако сразишася с ними, а от москвичь не бысть никоей помощи, мнози бо от них пьяни бяху и с собою мед везяху, что пити еще».[314] Пьяное войско, естественно, потерпело поражение.

Впрочем, не следует представлять «московскую рать» как сборище малодисциплинированных горожан. От москвичей не было «никоея помощи», потому что значительная часть их втайне поддерживала Юрия Дмитриевича. В других случаях «московская рать» была на высоте положения. «Московской рати» принадлежит почетное место среди русских полков, сражавшихся против татар на Куликовом поле в 1380 году.

СЕЛЬЧАНЕ И ХОЛОПЫ В ГОРОДЕ

Судя по указаниям на новые слободы, возникавшие вокруг Москвы, население города росло очень быстро. Никакие разорения, осады и пожары не могли задержать поступательный рост населения Москвы. Дома быстро отстраивались, церкви заново украшались, и через год—два после очередного пожара город опять становился многолюдным и оживленным. Это свидетельствует о том, что рост населения Москвы происходил не столько за счет естественного прироста, сколько путем постоянного прилива новых поселенцев, горожан из других городов, крестьян и беглых холопов, которых Москва притягивала к себе как большой центр, где можно было скрыться от преследования господ и найти работу. Приток крестьянского населения в города давно уже отмечен историками средневековья в Западной Европе. Такое же явление наблюдалось и в средневековой Москве.

О бегстве холопов и крестьян в Москву говорят договоры великих князей с их родственниками, князьями—совладельцами. «А в город послати ны своих наместников, а тебе своего наместьника, ине очистять холопов наших и селчан по отца моего живот, по князя по великого», – читаем в договоре Дмитрия Донского с его двоюродным братом Владимиром Серпуховским. Другие договоры поясняют, кто именно имеется в виду. Так, в договоре великого князя Василия Дмитриевича с тем же Владимиром Серпуховским пункт о холопах и сельчанах изложен в следующих словах: «А в город нам послати своих наместников, и тобе своего наместника, ини очистять наших холопов и селчян. А кого собе вымемь огородников и мастеров, и мне князю великому з братьею два жеребья, а тобе, брате, треть».[315] Как видим, среди беглых холопов и сельчан выделяются две категории, ремесленники (мастера) и огородники. Великий князь владел Москвою совместно с братьями и Владимиром Андреевичем, тем не менее, князья вынуждены были договариваться о поисках в Москве своих беглых холопов и сельчан, так как отыскать их среди городских людей, видимо, было задачей нелегкой, а подчас невыполнимой.