Карнавал смерти - Рафаэль Монтес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
21
Их троицу как будто прокляли. Виктория никак не могла выбросить эту фразу из головы. Жуткое совпадение: один покончил с собой, другой свихнулся, а третий стал убийцей. Каждый раз, обдумывая судьбы трех мальчиков, она чувствовала, что все ее объяснения граничат со сверхъестественным. Словно какая-то дьявольская сила затянула их в водоворот безумия и жестокости. Эта мысль не давала покоя.
Следующая среда выдалась дождливой. Виктория приняла горячий душ, надела свитер и плащ, положила в карман нож и села в автобус, едущий до дома престарелых, слушая в наушниках на повторе песню Under Pressure[42]. Тетя Эмилия лежала на кровати, сдвинув очки на кончик носа, и читала Библию. Увидев племянницу, она улыбнулась и поманила девушку к себе. Они не встречались несколько недель – такого не бывало с тех пор, как погибли родители Виктории. Когда она обняла хрупкое тельце тети, пахнущее одеколоном, то поняла, как сильно соскучилась. Как она могла так долго не приходить? Расстроивший ее спор теперь казался сущей ерундой. Тетя Эмилия благословила ее, как обычно, несколько раз перекрестив и попросив всех святых защитить ее – имена святых Виктория за эти годы выучила наизусть. Затем взяла племянницу за руку и погладила по лицу.
– Что нового, милая?
Ее тон был жизнерадостным: тетя тоже готова забыть о ссоре. С тех пор произошло много всего, но Виктория решила промолчать.
– Ничего, – ответила она.
Тетя Эмилия больше не задавала ей никаких вопросов о «друге». Разговоры на деликатные темы до поры до времени оказались под запретом. Они поболтали о сюжетных поворотах в мыльной опере, которую показывали вечером в прайм-тайм, и о коррупционном скандале, обсуждаемом во всех национальных новостях. Три часа пролетели в мгновение ока. Сразу после полудня в палату вошла медсестра и сообщила, что тете пора в душ.
– Я помогу, – вызвалась Виктория.
Поначалу Эмилия возражала: она была слишком чопорная и не любила обнажаться перед кем бы то ни было (впервые оказавшись в доме престарелых, тетя сразу подняла сильный шум, когда медсестры попытались раздеть ее), но племяннице не пришлось долго настаивать. Виктория откинула с кровати одеяло и помогла двоюродной бабушке встать, протянув ей трость. Они медленно направились в ванную комнату. Там девушка спустила лямки ночнушки Эмилии и, разглядывая ее слегка сгорбленную спину, сложила одежду рядом с раковиной. Бежевые панталоны доходили старушке до пупка. Виктория сняла их, отвела тетю за руку в душ и намылила морщинистую кожу. Эмилию явно беспокоило, что Виктория смотрит на нее, так что племянница отвернулась. Повисла напряженная тишина. Через несколько минут в дверь постучала медсестра.
– Вы закончили?
– Уже пора обедать?
– Еще нет. Просто… сейчас принесли почту, и для вас есть бандероль. – Голос медсестры из-за двери доносился приглушенно. Она как-то неестественно рассмеялась. – С пометкой «срочно».
Виктория оставила тетю причесываться перед зеркалом и подошла к двери. Слегка приоткрыла, ухватившись за ручку дрожащей рукой, и взяла конверт у медсестры. Он оказался не слишком увесистым. На ощупь она сразу поняла, что внутри. Снаружи на конверте не было ничего, кроме красного штемпеля, никаких сведений об отправителе.
– В чем дело, милая? – спросила Эмилия.
Виктория с трудом сглотнула, по ее спине пробежала дрожь. Она посмотрела на двоюродную бабушку; внутри нее все перевернулось. Виктория не могла выдумать ничего убедительного в качестве объяснения. Она разорвала конверт, и ее подозрения подтвердились: внутри оказалась новая партия листков из дневника.
– Расскажи мне, Виктория! – настаивала тетя Эмилия. – Ты бледна как смерть!
Все зашло слишком далеко. Перешло всякие границы, причем уже давно, хотя Виктория и пыталась это отрицать. Она сунула конверт под мышку и помогла двоюродной бабушке одеться, отвела ее обратно в кровать и присела рядом.
– Мне нужно, чтобы ты была откровенна со мной, – произнесла Виктория дрожащим голосом. – Ты видела раньше эти бумаги? Ты уже получала такие посылки?
– Нет, никогда… А что там? Это как-то связано с Софией?
От любопытства тети Викторию осенила догадка. Все вдруг начало складываться воедино, словно пазл.
– Ты должна выслушать меня… Это важно. Когда Сантьяго в девяносто третьем году учился в Иконе, то познакомился там с девушкой и начал встречаться с ней. Он называл ее Рапунцель. Но почему не ее настоящим именем? София тогда тоже работала в школе… – Виктория осторожно закинула удочку, ступив на опасный путь. – Я подумала: такая юная ассистентка наверняка интересовала учеников, особенно мальчиков.
Тетя Эмилия нахмурилась, склонила голову набок и что-то пробормотала себе под нос.
– В чем дело? – спросила Виктория.
– Нет смысла и дальше от тебя скрывать, да? Ты такая упрямая…
– Отец поссорился с Софией из-за ученика? Она что-то сделала с Сантьяго?
Эмилия замерла, плотно сжав губы и широко раскрыв глаза.
– Я не знаю все подробности, – начала она со вздохом. – Я тогда предпочла держаться в стороне. София была извращенкой. Сумасшедшей. Ее наняли помогать, а она начала встречаться с мальчиком гораздо младше себя. С учеником. Когда твои родители узнали, то все замяли и, разумеется, положили этому конец. София просто спятила. Вышла из себя, говорила ужасные вещи, угрожала… Это был сущий ад. Я не знала, кто этот ученик, но когда Сантьяго совершил то злодеяние, я сделала собственные выводы. Но никогда никому не рассказывала этого, потому что не хотела запятнать репутацию семьи еще больше, чем ее запятнала София. И это было уже неважно. Теперь ты довольна?
«Довольна» – не самое подходящее слово. Когда они начали встречаться, Сантьяго было двенадцать, а Софии – девятнадцать. Отвратительно…
– Это она шлет тебе письма, да? Она тебя шантажирует?
– Никто меня не шантажирует.
– А что это за листочки? Что в них?
– Ничего особенного, не волнуйся. Этим уже занимается полиция.
Если Виктория расскажет о Сантьяго, тетя уже никогда не оставит ее в покое. По настоянию Эмилии она пообещала, что будет навещать ее почаще и сразу сообщит, если что-то случится. Девушка чмокнула двоюродную бабушку в лоб и вышла из дома престарелых, чувствуя, как ее голова вот-вот взорвется. Теперь она знала, почему интуитивно сочла важным найти Софию: это из-за нее Сантьяго пошел на убийство ее семьи. Это она – Рапунцель, девушка, в которую он влюбился. Виктория не удержалась и вскрыла конверт, пробежав глазами новые страницы, пока автобус с грохотом катил в сторону ее дома. Вернувшись, она хотела перечитать весь дневник, чтобы лучше понять случившееся. Но ее так тошнило,
