Последний бой Василия Сталина - Максим Алексашин

А теперь представьте ситуацию: конец войны, весна 1945 года, на смену воздушным асам приходят молодые люди, мечтающие о небе. Садятся в кабины новейших советских самолетов и… Как произошла авария с одним из таких самолетов, описал летчик—истребитель Мовшевич Юрий Моисеевич:

«— Говорят, что двигатели легко перегревались при рулежке?

— Такого недостатка я не помню, но двигатель был сырой (речь идет как раз о самолете Як–9 с двигателем М–107. — Авт.). Довольно часто у него случался обрыв шатуна, и, как следствие, самолет загорался. После войны мы три самолета потеряли, и один из них мой. Мне надо было лететь в зону на высший пилотаж, а тут командир эскадрильи меня позвал, попросил меня дать слетать одному «безлошадному». Я был против — война закончилась, каждый свой самолет бережет. В зависимости от того, как ты эксплуатируешь, такой будет твоя характеристика. А тут отдать другому! Комэск мог приказать, но он меня уговаривал: «Ему летать строем, он на максимальной летать не будет. А после полетишь ты!» Я понимаю, что все равно он может приказать. Да и тому летать надо, он безлошадный: «Ладно, пусть летит». Лето в Венгрии было жарким. Он надел на себя трусики и комбинезон, перчаток у него не было. И вот они летали над аэродромом, парой. И вдруг у него оборвался шатун, двигатель загорелся. Он тут же развернулся и пошел на посадку. Посадка с планированием и выравниванием занимает секунд сорок. На планировании секунд 10–15 до выравнивания самолет вспыхнул. Когда он вспыхнул, у него ни перчаток, ничего, прикрыл лицо рукой, выровнял самолет, посадил, прокатился, может быть, метров 100–150 и выскочил из кабины — не мог терпеть. Так вот за эти секунды у него обгорели пальцы, лицо обгорело и колени» (Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943–1945. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — Стр. 406).

Ну, что, не возникло желания оказаться на месте этих молодых летчиков, горящих в новых самолетах уже после войны? Вот и у Василия Сталина не было желания терять боевых летчиков. Поэтому он предупреждал не только отца, но и Новикова о проблемах с двигателем М–107. Но тот и слушать не хотел — он же один из маршалов Великой Победы! Жуков от авиации! Но амбиции одного человека, пусть даже маршала, не стоили жизней молодых пилотов!

Подчеркиваю, целью письма Василия отцу было не желание посадить Новикова или Шахурина, а желание изменить ситуацию с выпуском бракованных самолетов. Это совершенно разные мотивы! А то, что в выпуске бракованных самолетов Шахурин, а заодно с ним и Новиков были виноваты, сам же Шахурин и признался уже после тюрьмы, совершенно добровольно, когда никто из него, сидящего в одном из московских сквериков, калеными клещами слова не вытаскивал. Честный был человек, умел признавать свои ошибки. И на том спасибо. Тяжело поверить, но в данном случае обвиняемый и выступает адвокатом обвинителя.

Только вот современная журналистская братия в погоне за «жаренным» всегда готова порадовать наивного читателя очередной «правдой о тех мрачных временах». И уж только ленивый журналист не пнул доброе имя Василия Сталина. Хотя как только появляется возможность, всегда спешит это сделать. Например, некто Э. Сорокин в статье «Чужой в семье Сталина. Частная жизнь вождя глазами очевидца» делится откровениями Г.И. Морозова, первого мужа Светланы Аллилуевой:

«10 декабря исполнится год со дня смерти Григория Иосифовича Морозова, доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки России, почетного президента Всемирной Федерации ассоциаций содействия ООН. Г.И. Морозов был первым мужем Светланы Сталиной. Прожил с ней четыре года (с 1944 по 1948 г.) Недавно один из друзей, разбирая архивы ученого, наткнулся на этот рассказ и… переслал его к нам в редакцию. А мы решили его опубликовать практически без каких—либо сокращений…»

Но никто не сказал, что не было дописок, домыслов. Да и вообще Морозов — человек, обиженный властью. Сам рассказ прислал «друг ученого». Где гарантия, что он сам его и не написал? Вся правда будет похожа на сплетни. К тому же «правда», опубликованная после смерти «автора». В общем, источник очень «сырой», да и рассказ, как будет видно далее, слеплен людьми, далекими от биографии Василия, событий послевоенного периода, зачастую не представляющими сути собственного повествования. Вот этот перл эпистолярного жанра с леденящим кровь названием «Месть Василия Сталина»: «После войны Василий Сталин занимал различные высокие должности в авиации. И, как многие военные, мечтал о генеральских погонах. Подхалимы и льстецы знали его слабость и делали все, чтобы услужить сыну вождя. Несколько раз они организовывали представление о присуждении В.И. Сталину следующего воинского звания, то есть генеральского.

Так вот, все рапорты ложились на стол командующего ВВС страны, главного маршала авиации А. Новикова. Тот читал их и бросал в корзину. Дело в том, что маршал был наслышан о пьяных загулах Василия, о других его «художествах» и полагал, что для повышения по службе, равно как и для присвоения следующего звания, оснований нет.

Окружение Василия, да и он сам, естественно, негодовали, клялись отомстить не в меру принципиальному маршалу. И такая возможность представилась. Далее я излагаю события по свидетельству одного очевидца. На «ближней даче» у Сталина собрались Василий, несколько военных и некто в штатском. Последний рассказал вождю об уникальном случае времен войны. Пленный советский летчик избежал концлагеря, поскольку понадобились уборщики на одном прифронтовом аэродроме. Однажды оставили самолет без надлежащего присмотра. Летчик воспользовался этим. Завел и поднял самолет в воздух. Германская боевая машина приземлилась за линией фронта. Сталину история понравилась. Он поинтересовался, присвоено ли летчику звание «Герой Советского Союза». Оказалось, что нет. Тогда Сталин, обращаясь к Василию, строго спросил:

— А ты почему не доложил мне? — И тут Василий сделал ответный ход.

— Я не все докладываю. По разным причинам.

Сталин сразу же насторожился и потребовал: — Говори…

Изображая некоторое смущение, Василий поведал, что в годы Отечественной войны в погоне за высокими показателями, а стало быть, и за наградами нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин поощрял выпуск с заводов самолетов, не прошедших необходимый технический контроль. В результате происходили многочисленные аварии, гибли летчики. Главный маршал авиации А.А. Новиков все это знал и молчал. Иными словами, действовал заодно с Шахуриным. Такая информация Сталина поразила.

— Так ли это? — пронизывающим взглядом обвел он притихших военных и человека в штатском. Опровергать сказанное и таким образом ставить под удар Василия никто не решился. Все кивнули головами.

Расправа была короткой. Шахурина и Новикова арестовали и судили. Сын маршала Лев Новиков, с которым я дружил, рассказывал, что отца жестоко пытали, требуя соответствующих признаний. А после вынесения приговора сослали в один из лагерей в Казахстане, где он работал истопником. После смерти Сталина «заговорщики» были полностью реабилитированы.

Вся эта история с Новиковым наделала в свое время много шума. Когда она случилась, я, помню, в лоб спросил Василия: правда ли, что он приложил руку к аресту маршала? Василий мрачно посмотрел на меня и ничего не ответил.

С Василием я встречался и позже. После первого и второго его арестов, последовавших после смерти отца. То был уже другой человек. Больной, измученный, сломленный… Но это уже другой «островок» моих воспоминаний» (Сорокин Э. Чужой в семье Сталина. // Российская газета. — 6 декабря 2002 г. — http://www.rg.ru/Anons/arc_2002/1206/4.shtm).

Спорить с мертвыми тяжело, тем более тяжело их обвинять в фальсификации фактов. Но все—таки этот «островок воспоминаний» придется прокомментировать. Сразу стоит заметить, что повествование идет не от первого и даже не от второго лица, а передано со слов «некоего в штатском». Кто он? Как зовут? Вообще—то подобные «источники» иначе, как генератором случайных слухов, не назовешь. Как видно из предыдущих воспоминаний фронтовых друзей Василия, он не был честолюбивым человеком, тем более нелепо звучит фраза «мечтал о генеральских погонах». Василий Сталин был реалист, а не мечтатель, поэтому он не занимался придворными интригами, а старался довести до конца любое дело, за какое бы ни взялся. Опять же автор данной статьи подменяет мотивы, побудившие Василия Иосифовича обратить внимание отца на катастрофы в воздухе. Не жажда золотых погон заставила обратиться Василия к отцу, а желание повысить безопасность полетов. Далее, послушав «звон, не зная, где он», «некто в штатском» якобы рассказал Г.И. Морозову трогательную историю о пленном советском летчике, оставшемся без Звезды Героя за побег на самолете из концлагеря. Весь этот рассказ очень занимательный, но вызывает ряд вопросов. Первый: по какой это особой причине вернувшийся из плена советский офицер, в отличие от собратьев по несчастью, должен был не просто очиститься от клейма «бывший во вражеском плену» (в те времена, напоминаю читателю, этот ярлык означал конец летной карьеры, а порой и нормальной жизни), но еще и быть представленным к званию Героя? Да, угнал самолет, да, вернулся на Родину… Но ведь абвер тоже не зря работал. Вербовка и заброска немецких шпионов велась различными методами, и подобный вариант был не из худших. Думаю, если Сталин и заинтересовался судьбой подобного человека, то уж о Звезде Героя и речи быть не могло. Хотя летчиков он любил, как любил и справедливость. Многие вернувшиеся из плена «сталинские соколы» все же были удостоены этого высокого звания. Второй вопрос: как И.В. Сталин мог задать подобный вопрос сыну, если на момент описываемых событий Василий проходил службу в Германии и общался с отцом письмами. Или, может быть, И.В. Сталин завел еще одну дачу где—то под Берлином, как это делают современные «правители» России? Зачем же автор статьи тогда называет ее «ближней»? Ближней к чему, к сожженному рейхстагу? Действительно живописнейшее место, особенно летом 1945 года! Третье: не кажется ли вам, что воспаленная фантазия журналиста (или журналистов) строит повествование по классической схеме «плохой — хороший», где Василию Сталину отводиться роль некоего мрачного кардинала, творящего свои грязные делишки руками отца? Зачем в подобном случае заворачивать интригу, если обо всех проблемах в авиации Василий лично докладывал отцу? В послевоенный период у них сложились отличные семейные отношения. Иосиф Виссарионович и ценил сына за то, что Василий, не боясь его гнева, прямо в лицо выдавал факты, которые другие (в том числе Новиков и Шахурин) замалчивали. Потом в этом рассказе до смешного нелепым выглядит боязнь военных и «человека в штатском» опровергнуть Василия. Чего боялась эта компания? 26–летнего сына вождя? Да, каждый из них прекрасно знал, что ложь Сталиным карается не менее жестоко, чем замалчивание. Выходит, что Василий правду говорит, о которой собравшиеся военные боятся доложить Верховному? А вот современные журналисты были бы, наверное, рады, чтобы советские истребители продолжали падать, снижая и без того слабую боеготовность молодой советской реактивной авиации. Глядишь, и Союз на годик—другой раньше бы развалился, а тут этот негодяй Васька взял, да и испортил все. Кто его за язык тянул?