По следам снежного человека - Ральф Иззард

Рядом лежало много помета, тождественного тому, который мы исследовали раньше. Взобравшись на такую высоту, мы с Джералдом убедились, что дальше идти не можем; сопровождавшие нас три шерпа поднялись еще метров на двести пятьдесят, но не обнаружили никаких новых признаков йети.

Весь день опять немилосердно палило солнце, и к вечеру, когда мы возвратились в дом Анга Тилая, лицо у меня было сильно обожжено. Несмотря на глетчерную мазь (впоследствии мне сказали, что я, вероятно, невосприимчив к первой употребленной мной мази), раздражение было очень сильным, и я всю ночь провел без сна. Это побудило нас перенести лагерь обратно в Мачерму, так как я некоторое время не мог продолжать работу на большой высоте среди снега; к тому же подходило к концу продовольствие. За последние два солнечных дня снег в долине быстро исчез. Путь, казавшийся нам очень длинным, когда мы шли вверх по течению реки и туман затруднял продвижение, теперь при спуске мы проделали быстро и легко. Мы добрались до Мачермы задолго до полудня. В маленькой боковой долине близ Мачермы снегу было значительно меньше, чем тогда, когда Чарлз и я пытались взобраться по обрыву у ее верховья. Так как лицо у меня еще болело, я решил провести остаток дня в хижине.

Но Ангу Тсерингу, Ангу Тилаю, Норбу и Дану, подстрекаемым тем, что теперь, когда большая часть старых следов была уничтожена, я посулил новую премию, не терпелось попытать свои силы на обрыве. По словам Анга Тилая, выше имелся еще один уступ, который вел к небольшому плато, служившему летним пастбищем, где стояло несколько покинутых хижин, известных под названием Ланг-Сома. Четыре шерпа начали взбираться по кулуару к северу от обрыва, оказавшемуся прежде не под силу Джералду и мне, и, совершив замечательный высокогорный траверс к югу, около пяти часов дня вернулись в лагерь. Они утверждали, что видели следы шестидневной давности, принадлежавшие «маленькому йети», но сами же заявили, что это открытие не заслуживает премии.

Утром, проверив оставшиеся продукты, мы были вынуждены прийти к выводу, что наши запасы недостаточны, чтобы совершить еще одну плодотворную вылазку. Поэтому мы решили вернуться в базовый лагерь. Когда мы достигли Долле, пастух, который рассказал о следах возвращавшемуся из нашего первого маршрута Джералду, на этот раз оказался у себя в хижине. Он подтвердил свое прежнее сообщение о том, что следы были им обнаружены высоко в верховье маленькой боковой долины близ Долле, и, пройдя со мной по ней, указал это место. Местность соответствовала сложившемуся у нас представлению о «хорошей стране для йети».

Едва мы вернулись в Долле, как явился нарочный. Он принес известие, что Том Стобарт, Джон и Билл Эдгар перевалили в долину Дуд-Коси и переночевали около Чурчунга высоко над Нахом, у подножия пика Тавече. В короткой записке Тома говорилось, что Джон и Билл Эдгар вышли в обратный путь через седловину, которую они накануне преодолели, а он сам направится вслед за нами в базовый лагерь. Том действительно нагнал нас несколько ниже Пхорче.

В тот вечер мы проговорили много часов, сидя у лагерного костра, рассказывая о наших приключениях за последние дни и обсуждая планы на будущее.

Том сообщил:

«Вечером 8 марта мы услышали по радио слабый голос Джона Джексона, сообщавшего из верховья долины Чола-Кхолы: „Следы в точности такие, как шиптоновские, и давностью не больше суток“.

Так как долина Чола-Кхолы узкая, мы подумали, что, пожалуй, наконец удастся запереть в ней йети, если только мы сумеем проявить достаточно хитрости. Я предложил Джону Джексону и Биллу Эдгару перенести свой лагерь в другое место — выше седловины, ведущей к вершине; оттуда они могли бы наблюдать, оставаясь сами невидимыми.

Назавтра мы спешно упаковали запас продовольствия на несколько дней и двинулись вверх по долине Чола-Кхолы к нашим засадам. Чанка Лагуса мы оставили внизу в узкой части долины, ниже озера и напротив морены ледника, спускающегося с Тавече. По дороге я заметил следы, возможно, принадлежавшие йети; они шли вниз по морене, и одна из задач Чанка состояла в том, чтобы разобраться в них. Впоследствии он сообщил, что, по его мнению, это были следы скатившегося камня.

Стен Дживс и я с шерпами Тсовангом, На Тсерингом и другими продолжали путь вверх по долине. Около второй пастушьей хижины я оставил Стена, который должен был подыскать себе место для ночлега под защитой какого-нибудь валуна. Мы хотели, чтобы На Тсеринг переночевал в пастушьей хижине, но он побоялся спать в ней один и нам пришлось изменить план.

Вскоре после того как мы расстались со Стеном, я увидел по ту сторону реки какие-то огромные следы. Охваченный волнением, я несколько минут двигался по ним, пока не понял, что то были старые следы, оставленные Джексоном и Эдгаром. В результате сделанного мной крюка шерпы ушли вперед; они расположились в пастушьей хижине в Дзонг-Ха. Надвигался вечер, и я не успел отыскать какую-нибудь нависшую скалу и устроить убежище, которое было бы весьма кстати, так как холодный ветер уже поднимал поземку.

Перед наступлением ночи я вышел немного прогуляться в надежде увидеть йети. Когда я огибал кучу камней, меня вдруг обуял леденящий страх: мне показалось, будто с груды камней по ту сторону кулуара за мной следит йети. Впрочем, в бинокль я вскоре различил, что это косматое неподвижное существо было буроватой расселиной в скале. А если бы на моем месте оказался какой-нибудь шерп без всякого бинокля?.. Я вернулся в хижину в темноте, встретившись с шерпами, вышедшими меня искать.

На следующий день от партии Чанка было получено сообщение, что ночью ее потревожили какие-то крики, по словам шерпов, то был йети, но Чанк приписывал их волку или лисице. Появился Джон Джексон; он не смог найти на седловине подходящее место для лагеря и ночевал на морене над нами. Я связался по радио со Стеном и попросил его отправиться вместе со мной к Джону, где мы сможем устроить военный совет. Мы встретились на вершине морены и еще раз осмотрели следы; то были несомненно следы йети и в тех местах, где лежал плотный снег, отпечатки ног виднелись совершенно отчетливо. Однако проследить их на большом расстоянии нам помешало множество камней и бесснежные участки.

Вскоре после полудня погода снова испортилась, и пошел снег. Мы все направились вниз к очень большой пещере, где предполагал обосноваться Джон. Напившись чаю, Стен и я спустились к пастушьей хижине в Дзонг-Ха.

Всю ночь шел снег, и наутро погода все еще была плохая. Чанк вызвал нас по радио и сообщил, что его совершенно замело, и так как запас продовольствия у нас кончался — нам пришлось снабдить из своих запасов партию Джона, — я попросил его организовать доставку продуктов из базового лагеря и прийти к нам в пастушью хижину.

Так он и сделал. Снова шел снег. На следующее утро с нами связался Джон, у которого не произошло никаких событий, не считая того, что ночами их навещал волк, оставивший следы у входа в пещеру. По словам Джона, пещера была очень ненадежной, так как, насколько он мог судить, единственной опорой для нее был замерзший в трещинах лед; к тому же там оказалось очень холодно. Он собирался прийти к нам вниз, в пастушью хижину.

В этот вечер, когда мы сидели за ужином вокруг разведенного Стеном Дживсом по его способу костра из кизяка, от которого чуть не загорелась вся хижина, Мингма Гьялген, исполнявший обязанности повара, неожиданно замер на месте, объятый ужасом. Мы спросили его в чем дело, и он ответил: „Йети… я слышал крик йети“. Мы все вышли из хижины и, прислушиваясь, стояли при лунном свете до тех пор, пока нас не пробрала дрожь, но так ничего и не услышали.

На следующий день Джон, Билл и Стен отправились обследовать третий перевал, по которому нам казалось можно было перебраться в долину Дуд-Коси. Чанк и я собирались выйти на поиски следов. Перед уходом я взобрался на бугор около хижины и осмотрел в бинокль окружающие склоны. Я едва поверил своим глазам. Отчетливые правильные следы вырисовывались в дальнем конце долины (откуда доносились слышанные Мингмой крики йети) и уходили зигзагами вверх по кулуару, как поднимался бы человек. Запыхавшись, я примчался обратно в хижину и громко выпалил Чанку новость. Мы лихорадочно готовились приступить к подробному исследованию, но наши сборы прервало появление нескольких шерпов с медвежонком в корзине. Тот был не слишком доволен совершенным им путешествием и не проявлял обычного для медведей дружелюбия: рычал и пытался всех укусить. Для нас он представлял большой интерес, так как его поимка свидетельствовала о том, что медведи встречаются в это время года выше Намче, хотя шерпы утверждали противное[40].

Добравшись до следов, шерпы признали их за следы йети, но, хотя некоторые из них напоминали шиптоновские, „шаг“ был значительно меньше (короче на 30 сантиметров) и на твердом снегу они походили на волчьи. Вероятно, то были волчьи следы давностью в несколько дней.