Черное сердце - Холли Блэк

Вы говорите о семьях не-мастеров? — Спрашиваю я. — Они что, боятся? Родители?

Обычно да,

отвечает Юликова. — Иногда ситуация до такой степени потенциально опасна, что нам приходится забрать ребенка. У нас есть две загородных школы для детей-мастеров в возрасте до десяти лет.

Военные школы,

говорю я.

Она кивает. — Есть вещи и похуже, Кассель. Ты знаешь, сколько детей-мастеров убиты собственными родителями? Статистика — это одно, но я видела кости, слышала ужасающие оправдания. Нам сообщают о ребенке, возможно, мастере, но когда мы приезжаем за ним, девочка уже живет у «родственников», адреса которых никто не знает, и у которых нет телефона, а мальчик переведен в другую школу, вот только нигде не указано, в какую именно. Как правило, они мертвы.

На это мне нечего ответить.

И есть еще дети, которыми пренебрегают, дети, с которыми жестоко обращаются, дети, которые растут с мыслью, что у них всего один выбор — стать преступниками,

Юликова вздыхает. — Наверное, удивляешься, зачем я тебе все это говорю.

Потому что именно к такому вы привыкли — к парням вроде меня, с матерями вроде моей и братьями, похожими на моих.

Юликова кивает, бросая взгляд на переднее сиденье, где расположился агент Джонс. — Я не привыкла, что меня считают врагом.

Недоуменно гляжу на нее:

Я вовсе так не считаю.

Она смеется: — Хотела бы я иметь под рукой детектор лжи, Кассель! А самое худшее — я понимаю, что это хотя бы отчасти наша вина. Мы узнали о тебе лишь потому, что у тебя не было иного выбора — а теперь, когда твоей матери грозят различные неприятности… ну, скажем так, наши интересы не совсем совпадают. Но нам с тобой придется заключить сделку — честно говоря, я бы хотела, чтобы все было иначе. Хотела, чтобы мы были единомышленниками — особенно отправляясь на столь важное задание.

Она дает мне время, чтобы все это переварить. Наконец машина останавливается возле отеля «Мариотт»

одной из тех безликих, похожих на огромную коробку, гостиниц, за постояльцами которых так просто следить, ведь выход с каждого из этажей один: через главный холл. Нужно только забраться достаточно высоко, поставить кого-нибудь охранять дверь, быть может, еще двух человек на лестнице и лифта. Выходит трое — именно столько сопровождающих приехало вместе со мной.

Ладно,

говорю я, когда агент Джонс заглушил двигатель. — В конце концов, я полностью в ваших руках.

Юликова улыбается:

А мы в твоих.

Подхватываю сумку, остальные достают из багажника темно-синие сумки и портфели, и мы идем к главному входу. Такое ощущение, будто мне предстоит ужасно скучная вечеринка с ночевкой.

Подожди здесь,

оставив меня в холле вместе с безымянной агентшей, Юликова и Джонс регистрируют нас в отеле.

Сажусь на поручень бежевого кресла и протягиваю свободную руку:

Кассель Шарп.

Агентша смотрит на меня совсем как агент Джонс: с крайним подозрением. Короткие рыжие волосы забраны в хвост, а синий костюм отлично сочетается по цвету с сумкой. На ногах мягкие бежевые лодочки. Господи, и колготки! Крошечные золотые колечки в ушах довершают образ человека скрытного, не имеющего внутренней жизни. Невозможно даже определить, сколько ей лет: может быть сколько угодно, от двадцати девяти до сорока.

Кассандра Бреннан.

Несколько раз моргаю, но когда она протягивает руку, я пожимаю ее.

Теперь понятно, почему выбрали вас,

в конце концов говорю я. — Семья Бреннанов, да? Юликова упоминала, что ей не часто доводилось работать с людьми из семей мастеров. Но что вообще ни с кем, она не говорила.

Фамилия вполне распространенная,

говорит Кассандра.

Тут возвращается Юликова, и мы идем к лифту.

Моя комната — часть номера-люкс, к ней примыкают комнаты Юликовой, Джонса и Бреннан. Разумеется, ключ мне не выдали. И, конечно же, дверь моей комнаты выходит не в коридор, а в общую гостиную, где стоит паршивая кушетка, телевизор и мини-холодильник.

Забросив сумку в комнату, возвращаюсь в гостиную. Агент Джонс смотрит на меня так, будто я сейчас выкину какой-то фортель в духе ниндзя и скроюсь через вентиляционный люк.

Если захочешь что-нибудь купить в торговом автомате, попроси кого-нибудь из нас тебя проводить. В противном случае не сможешь вернуться в комнату — дверь запирается автоматически,

говорит он так, будто я в первый раз в отеле. Да уж, деликатности у Джонса, как у танка.

Да,

говорю я. — А где же ваш напарник? Хант, кажется?

Его повысили,

цедит Джонс.

Улыбаюсь:

Передайте ему мои поздравления.

Джонс смотрит на меня так, будто хочет мне вмазать — впрочем, это почти не отличается от его обычной манеры смотреть на меня, словно я слизняк.

Ты хочешь есть? — Интересуется Юликова, встревая в нашу милую беседу. — Успел поужинать?

Вспоминаю остатки сэндвича, протухающие в моей машине. При мысли о еде меня до сих пор подташнивает, но не хочу, чтобы они что-то заметили.

Нет,

отвечаю. — Но мне не терпится узнать, что же ждет меня дальше.

Прекрасно,

говорит Юликова. — Тогда умойся, а агент Бреннан выйдет и купит нам что-нибудь поесть. Неподалеку есть китайский ресторан. Потом и поговорим. Кассель, тебя что-нибудь не устраивает?

Меня все устраивает,

говорю я, отправляюсь в свою комнату.

Джонс следует за мной:

Могу я взглянуть на сумку?

Милости просим,

сажусь на кровать.

Такова процедура,

тонко улыбается агент.

Похоже, моя сумка наскучила ему после того, как он порылся в белье и поглядел на фотографии и пустые карточки. — Тебя тоже придется обыскать,

говорит Джонс.

Встаю и вспоминаю свой мобильник, оставленный в машине, в кармашке дверцы. С трудом сдерживая улыбку, напоминаю себе, что если начнешь гордиться собственной смекалкой, тебя тут же и заметут.

Джонс выходит, а я убиваю время на чтение детектива. Как ни странно, в конце выясняется, что инспектор и преступник, которого он выслеживал — один и тот же человек. Интересно, сколько времени ему потребовалось, чтобы это сообразить. Я вот лично догадался куда быстрее.

Чуть погодя слышу, как хлопает дверь номера; до меня доносятся обрывки разговора. Потом в мою дверь стучат.

Когда я выхожу, Бреннан раздает одноразовые тарелки. От запаха жира у меня текут слюнки. Мне-то казалось, что я не голоден, но внезапно появляется зверский аппетит.

А горчица у нас есть? — Спрашиваю я, и Джонс пододвигает ко мне пару пакетиков.

Пока мы едим, Юликова кладет на стол карту. Место на открытом воздухе, парк. — Как я уже сказала в машине, план у нас весьма простой. Постараемся избежать осложнений. Если бы мы не были уверены, Кассель, то не позволили бы тебе участвовать в операции. Мы понимаем, что у тебя недостаточно опыта.

Губернатор Паттон устраивает пресс-конференцию на месте бывшего концлагеря для мастеров. Он постарается представить вторую поправку так, будто она предназначена для помощи мастерам, но и при этом намекнуть всем собравшимся, что нужно бояться.

Юликова достает из кармана ручку и ставит крестик на поляне. — Ты все время будешь находиться здесь, в автоприцепе. Единственная опасность, которая тебе может угрожать — это скука.

Улыбаюсь и откусываю еще кусочек курицы. Попадается жгучий перец, и я стараюсь не обращать внимания на то, что во рту все горит.

Вот здесь возведут сцену,

Юликова показывает на карте. — А тут будет стоять автоприцеп, в котором Паттон будет переодеваться. Здесь еще несколько трейлеров для его свиты. Мы ухитрились занять один из них — нас заверили, что там нам никто не помешает.

Значит, я останусь совсем один.

Юликова улыбается:

Повсюду кругом будут наши люди, переодетые в местных полицейских. Кроме того, несколько наших работают в службе безопасности Паттона. Ты будешь в надежных руках.

Ну, это как бы ясно. Но ясно также, что если я останусь один, а потом выйду и нападу на Паттона, это будет выглядеть так, будто я действую в одиночку. Федералы окажутся вне подозрения.

А как насчет камер видеонаблюдения? — Интересуюсь я.

Агент Бреннан поднимает брови.

На улице их нет,

говорит Юликова,

но нам стоит опасаться камер прессы. — Она ставит синюю точку перед тем местом, где будет находиться сцена. — Репортеры расположатся вот здесь, но вот здесь будут припаркованы фургоны, да и наши автомобили тоже. Если останешься в трейлере, тебя никто не увидит.

Киваю.

Агент Джонс накладывает себе очередную порцию курицы и риса, щедро полив все это соусом.