Кэтрин Эбдон и школа волшебников (СИ) - Селина Танеева

Профессор Бинс продолжал бубнить свои длинные и скучные лекции, а Кэти продолжала рисовать свои конспекты. И однажды, закончив быстрый рисунок высоченного костра, на котором нежилась молоденькая ведьма из Ланкастера, Кэти услышала знакомое имя. Она навострила уши:

– ...и впоследствии был известен как «Великий проводник». Пётр Дижоль был величайшим волшебником своего времени. Кроме того, он был известен своей терпимостью к маглам. Мсье Дижоль много времени уделял новообращённым магам и охотно занимался их инициацией.

Кэти слушала, затаив дыхание.

Но профессор Бинс уже перешёл к Европейскому договору волшебников 1145 года. Об инициации, как о малозначимом предмете, он больше не упомянул. Тогда Кэти решилась и подняла руку. Дождавшись, когда профессор Бинс обратит на неё внимание, она спросила:

– Сэр, не могли бы вы подробнее рассказать об инициации? И о Петре Дижоле.

Профессор Бинс, сбившись, неохотно перелистал свои записи, потом поглядел на Кэти:

– Пётр Дижоль был великим волшебником, немногие с тех пор достигли его уровня. Он мог позволить себе тратить время и силы на инициацию детей маглов.

– Почему?

Бинс вопросительно поднял брови.

– Почему вы говорите, что он мог себе позволить? Разве не любой волшебник может пробудить магические способности?

– Да, любой. Однако не любой волшебник может себе позволить тратить свои силы на это, – повторил профессор Бинс, явно недовольный тем, что его отвлекают от лекции, раз и навсегда составленной, и которую он читает уже столько лет, не отвлекаясь на всякие досужие вопросы.

– Тратить?

Бинс начал сердиться, но всё же ответил:

– В момент инициации волшебник передает инициируемому часть своей волшебной силы, а кто захочет терять силу?

Сделав секундную паузу, профессор вернулся к лекции, за десятки лет отшлифованной и приведённой в соответствие всем догматам ораторского искусства. И опять класс погрузился в дрёму, убаюканный монотонным скрипом невыразительного голоса.

А Кэти застыла на месте, будто поражённая громом. То, что она сейчас услышала, потрясло её совершенно. Да, инициировать её магические способности мог бы любой волшебник. Но кто захочет это сделать?! Трагедия заключается в том, что нет в её окружении волшебника, подобного Петру Дижолю. Разве что...

Алиса обратила внимание на обескураженный вид Кэти.

– Что случилось? – шёпотом спросила она из-за соседней парты.

Кэти мотнула головой: «потом», – и вновь перебила профессора, задав, кажется, бессмысленный вопрос:

– А Пётр Дижоль ещё жив?

Бинс, опять оторванный от лекции, недовольно посмотрел на Кэти.

– Мсье Дижоль был Адептом алхимии. Он был Мастером. Нам, ничтожным, не дано понять, что происходит с истинным посвящённым при достижении им высшего уровня знания.

Бинс вновь опустил взгляд на свою тетрадку.

– И что же, теперь никто не занимается инициацией?

– Ответ на этот вопрос не относится к предмету истории, – отрезал профессор Бинс, он совершенно вышел из себя, если можно так сказать о привидении.

А Кэти опять тянула руку, намереваясь спросить, к какому же предмету относится её вопрос. Но профессор Бинс рассердился всерьёз и совершил нечто, чего от миролюбивого привидения, безобидного профессора истории магии никто не ожидал.

– Ну вот что, – твёрдо произнёс он. – За неоднократное прерывание лекции, за срыв занятия... – Бинс пожевал губами, стараясь придумать формулировку пострашнее, – я наказываю Гриффиндор... – тут профессор замялся: он, кажется, ещё никого никогда не наказывал, а потому был совершенно не в курсе системы штрафов, – наказываю тысячей штрафных очков!

Теперь ошеломлённо застыл весь класс. Опомнились все только через несколько минут, когда прозвенел звонок и профессор Бинс растворился на фоне классной доски. Алиса только покачала головой. Квентин спросонок не понял, с чего это Карл возмущённо стучит по парте, а Ребекка сердито швыряет вещи в сумку.

Никто не упрекал Кэти – просто потому, что никто ещё не осознал катастрофического размера штрафа. А Кэти была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы волноваться ещё и о каких-то снятых баллах.

На обед Кэти не пошла – это уже вошло у неё в привычку. Но перед следующим уроком, пока ждали профессора Дамблдора, Алиса рассказала, что все студенты Гриффиндора были взбаламучены: кто кипел от возмущения, а кто – те, что были посвящены в историю с небывалым штрафом профессора Бинса – посмеивались. Профессор Реддл от злости аж почернел, МакГонагал была невозмутима, как всегда. Правда, кое-кто заметил весёлые искорки в её глазах. Но скептики считали, что это всего лишь отблески от пламени свечей в стёклах её очков. Снейп отворачивался, с трудом сдерживая усмешку – ехидную, как утверждала Ребекка. А Флитвик метался между Большим Залом и комнатой Бинса, стараясь всех примирить.

– Что случилось? Что на тебя нашло? Почему ты так насела на бедного Бинса? – допытывалась у Кэти Алиса.

Явившись на занятие, профессор Дамблдор подождал, пока все утихомирятся и, сделав вид, что ничего не произошло, начал лекцию. Он рассказывал о первоматерии и трансмутации основных металлов.

Кэти сегодня с трудом воспринимала длинные выдержки из старинных алхимических трактатов, тёмных и непонятных. После того, что она услышала, всё валилось из рук: выходя из класса после лекции Бинса, Кэти споткнулась и чуть не растянулась на полу. Она сломала своё любимое перо, пушистое, белоснежное – подарок Вилмы Обрайт. Доставая учебник алхимии, порвала сумку и больно стукнулась локтем о парту.

Однако Кэти опять упрямо тянула руку – ведь Пётр Дижоль был алхимиком, и кто, как не профессор алхимии может рассказать о нём. Профессор Дамблдор лукаво блеснул глазами поверх очков и сказал:

– Знаете, мисс Эбдон, кажется я догадываюсь, что вас тревожит и о чём вы хотите спросить.

Кэти выжидающе глядела на Дамблдора.

– Давайте-ка встретимся вечерком, скажем, в учительской. И там выясним все интересующие вас вопросы. Хорошо?

Кэти кивнула.

– Вот и ладно. А теперь не будем отвлекаться от занятия.

Кэти облегчённо вздохнула, но тут же опять встревожилась: прошлое посещение учительской надолго ей запомнилось. Однако... тогда там не было Дамблдора.

Кэти еле высидела последний урок – зельеваренье. К счастью, это было не практическое занятие, а одна из редких лекций Снейпа. Потому что сейчас ей очень трудно было бы сосредоточиться на инструкциях по приготовлению очередного зелья и выносить придирки преподавателя. А сегодня Снейп был необычайно миролюбив; он лишь дважды отвлёкся от лекции о свойствах ядовитых грибов: сделал замечание Гестису за забытую тетрадь и снял пару баллов с Квентина за рассыпанные перья.

Кстати, пробормотав какое-то заклинание, Снейп вызвал из слизеринской гостиной тетрадь Гестиса, а перья Квентина собрал в пучок одним взмахом волшебной палочки.

За ужином Кэти кусок не лез в горло. Кое-как расправившись с творожным пудингом, она сбежала от расспросов Алисы и Квентина. Ребекка и Карл проводили её задумчивыми взглядами.

Дамблдор и остальные преподаватели ещё оставались в Большом Зале, а Кэти уже подпирала стенку у дверей в учительскую. Спустя томительных полчаса в учительской послышались голоса, и Кэти не слишком удивилась, когда дверь, скрипнув, отворилась и в коридор выглянул Дамблдор.

– Добрый вечер, добрый вечер, – чуть ли не пропел он, приглашая Кэти войти.

Жутко робея и волнуясь, Кэти вошла и огляделась. Обстановка не изменилась. Только в кресле у камина сидел на этот раз не Филч и не Реддл, а профессор Бинс. Больше в учительской никого не было.

Дамблдор приглашающим жестом показал на кресло и уселся сам. Все ещё робея, Кэти осторожно присела на краешек.

– Ну-с, давайте решим сначала вопрос попроще, – профессор Дамблдор улыбаясь оглянулся на привидение у камина. – Профессор Бинс согласен, что погорячился, хм... да. Не так ли, профессор?

Кэти тоже невольно улыбнулась: она вспомнила о постоянных словесных несуразицах, которые возникали у неё самой в разговоре с сэром Николасом.

Профессор Бинс пошевелился в своем кресле и просипел:

– Да, пожалуй. Профессор Дамблдор указал мне на несоответствие между вашим проступком, мисс... э-э-э... м-м-м... и наложенным штрафом. На самом деле, не знаю, хватит, наверное, э-э-э... пятидесяти...

Дамблдор поспешно перебил :

– Профессор Бинс, я понимаю, вы огорчены. – Бинс взмыл над креслом, – и возмущены поведением мисс Эбдон, – торопливо поправился Дамблдор, – но, думаю, пяти штрафных очков вполне достаточно!

– Вы, разумеется, правы, Дамблдор. Я, наверное, немного отстал от жизни. – Бинс вздохнул. – Ведь и наказание розгами тоже недавно отменили?