Голос - Доменик Сильвен

— Да, эта идея метаморфозы мне нравится.

— Его конечная цель— это андроид. С внедренным в него человеческим сознанием.

— Тогда, значит, Мартина была права: единственным, что сохранится от его бывшего человеческого естества, станет вибрация, то есть голос.

— Верно, Виктор. Голос, на который опирается сила Глагола, открывающего ворота сознания.

— То, что ты сказал, Алекс, звучит красиво.

— Я нашел это в одной электронной энциклопедии по ведической религии. Ом! Ом! Ом! Знаешь, что это? Это мантра.

— Примерно представляю.

— Танцуй! Танцуй! Танцуй! Почти то же самое, Виктор.

— Я тебе верю, Алекс.

После этого Алекс Брюс и Виктор Шеффер обзвонили чуть ли не сорок специалистов по проблемам речи, ища кого-то, кто в последние пять лет мог наблюдать страдающего ожирением заика. Извилистая дорожка оборвалась вечером, когда у врачей закончился прием, но завтра они снова пойдут по ней. Перед самым уходом произошло еще одно событие. Позвонил офицер судебной полиции и сообщил, что на стоянке второго терминала в Руасси нашли мотоцикл Левин. Шеффер молча посмотрел на Брюса. Безусловно, по мнению капитана, Левин находилась очень далеко от Гринвичского меридиана.

Брюс продолжал рассуждать. Он принял две таблетки аспирина, и это, в сочетании с виски, способствовало физическому раслаблению и подстегивало работу мозга. До сих пор все складывалось логично. Вокс изменил способ действия. Он ускорил ритм до такой степени, что уже не выбирал голоса, по-настоящему соответствовавшие его вкусам. История про Айдору позволяла предположить, что он мечтал дематериализоваться и увидеть, как его разум пересадят бессмертному роботу; он хотел также начать новое существование в достойной компании. И если он избрал в попутчицы Мартину Левин, у нее были все шансы оставаться в живых. До момента пересадки мозга. Брюс нуждался в отдыхе, но понимал, что вряд ли уснет. Все же, допив виски, он лег. Но уже через пять минут вскочил и начал блуждать по Интернету в поисках информации об обучении заик нормальной речи. Если эта тема его ни на что не выведет, он всегда сможет переключиться на кибернетическую революцию. Неисчерпаемый сюжет.

«Человек приходит к врачу: „До-до-доктор, я за-за-заикаюсь“. Врач отвечает: „Ну-ну-ну, ни-ни-ничего, ммы этто ис-ис-исправим“. Уместная шуточка, Алекс как раз ввел в расклад заику. Виктор Шеффер улыбнулся, глядя на желто-красную бумажку, потом разгладил ее на колене и положил в карман своей куртки из дубленой овчины. Он поставил машину на улице Фобур-Сен-Дени, совсем рядом с домом Жюльена Кассиди. Такое случалось с ним третий раз за месяц, а он до сих пор ничего не сказал Алексу. Прежде, чем вернуться домой к Катрин и детям, он чего-то выжидал на этой улице, хотя сам вряд ли мог объяснить, чего именно. Большую роль в этом играл запах духов Людивин на вспотевшем теле Карлы Дубровны, но не только он. Инициатива, основанная на чистом инстинкте, принесла свои плоды. Шеффер дважды видел, как Кассиди выходил из дому и шел к метро. Проходило полчаса, а актер все еще не возвращался. Тогда капитан подумал, что он-то себе такого позволить не может. В отличие от Кассиди, у него имелись обязательства перед семьей.

Сегодня Шеффер позвонил Катрин и сказал ей, что он с Алексом и задержится дольше, чем предполагал. Она приняла это спокойно. Катрин была хороша собой, и настроение у нее тоже всегда было хорошее. Виктор Щеффер поднял воротник куртки и спустил шарф, которым прикрывал нос, чтобы отпить немного кофе из термоса. Он ждал не более пятнадцати минут. Жюльен Кассиди, весь в черном, в вязаной шапочке, натянутой на уши, вышел из пассажа Бради и направился к метро «Страсбур — Сен-Дени». В зеркальце заднего вида Шеффер наблюдал, как он удаляется. Выждав пять минут, он вышел из машины.

В пассаже пахло карри. В глубине виднелись еще открытые индийские ресторанчики. Шеффер посмотрел на витрину. В нескольких местах она была пробита. Наверняка работа каких-то пьяниц, любителей метания бутылок. С наступлением ночи квартал заполняли более или менее опасные типы. Шеффер вспомнил, что именно в этом закрытом пассаже жила одна старушка, которую лет десять назад серийный убийца Тьерри Полей, специализировавшийся на бабульках, задушил поводком ее же собачки.

Капитан нажал кнопку звонка. Из динамика домофона донеслось лаконичное «да?» Карлы Дубровны. Ясный голос, немного тягучий. Не во вкусе Вокса. Шеффер назвал свои фамилию и звание. Она сказала: «А, вы тот полицейский, что приходил в прошлый раз. Тот, что дал мне две затрещины». Потом, вопреки всяким ожиданиям, щелчок отпираемой двери. Шеффер вошел в подъезд, провел рукой по волосам, поправил очки и поднялся по лестнице.

Ночь была холодной, а квартира отапливалась плохо. Вместо пеньюара в стиле пятидесятых она надела шерстяной халатик, из-под которого виднелась байковая пижама, застегнутая до горла. Он ожидал, что она напомнит ему о позднем времени и о праве частных лиц, но ничего этого не случилось. Она просто вошла в квартиру, оставив дверь открытой. Он вошел за ней, закрыл дверь. Тихо работал телевизор. Какой-то бородач в очках интервьюировал Энтони Хопкинса, передача шла с субтитрами. Шеффер прислушался. Актер рассказывал о своей роли людоеда Ганнибала. Карла Дубровны выключила телевизор и села в кресло возле безголового манекена, одетого в некое подобие костюма субретки XVIII века.

Дубровны могла бы сказать, что работает над костюмами к какому-то телеспектаклю, но она снова промолчала.

— У вас не найдется выпить чего-нибудь покрепче? — услышал Шеффер собственный голос.

— Текилы?

— Отлично. Вы тоже выпьете?

— Почему бы нет?

«Вот именно, почему бы нет?» — сказал он про себя, глядя, как она открывает бар. Она налила им, не скупясь, и сделала глоток, не сводя с него глаз. В ее взгляде он уловил странное выражение, которому вряд ли было суждено задержаться надолго. Он шагнул к ней, поставил стакан на телевизор и схватил ее за плечи. Она не сопротивлялась. Тогда он взял ее стакан и поставил рядом со своим. Теперь он погладил ее по голове и прижался губами к ее шее, он искал запах, запомнившийся с прошлого раза. Он целовал ее, одновременно развязывая пояс ее халата. Она помогла ему справиться с байковой пижамой, и он увидел ее белое тело, груди, похожие на яблоки, пупок идеальной формы, светлые волосы внизу живота. Виктор Шеффер опустился на колени, поправил очки и уткнулся головой между ног Карлы Дубровны, а она запустила руку в его волосы.

Алекс Брюс выключил компьютер и посмотрел на часы. Тридцать семь минут первого. Слишком поздно, чтобы звонить Шефферу, а между тем так нужно с ним связаться. Брюс встал и пошел в кухню выпить воды. Прислонившись к холодильнику, он зажег сигарету, потом взвесил все «за» и «против». Он никогда не беспокоил Виктора Шеффера дома после десяти часов. Было бы глупо вот так вдруг взять и позвонить. Вроде как перейти на курение по утрам. Стоит только начать. Он представил себе Виктора и Катрин спящими, прижавшись друг к другу, и тут в коридоре загудел домофон. Брюс машинально повернул голову.

— Алекс, открой! Это Виктор.

У него был непривычный взгляд, от него пахло спиртным. Он сразу пошел к дивану, сел и выждал, пока Брюс устроится в кресле напротив него. Майор сказал:

— Ты очень кстати. Мне надо было с тобой поговорить.

— Ты мне звонил? — спросил Шеффер с беспокойством.

— Нет, но собирался.

Шеффер вздохнул с облегчением и снял куртку. Потом он скрестил руки и уставился на стену.

— Я чувствую себя грязным.

— Ну что ж, пойди прими ванну.

— Ах да, правда! Хорошая мысль. Шеффер пошел в ванную. Брюс послушал, как он возится с кранами, и вошел в тот момент, когда капитан укладывал свою одежду кучкой на крышке унитаза. Брюс отметил, что для интеллектуала у него мускулистая спина, тонкая талия и очень красивые ягодицы. Пока капитан устраивался в ванне, майор открыл шкафчик в поисках банной рукавицы.

— Голубую, розовую или желтую? — спросил он.

— Желтую. Очень подойдет к моей шакальей печенке, — ответил Шеффер и окунулся в воду с головой.

Брюс присел на край ванны и бросил в воду рукавицу, которая медленно погружалась, пока не достигла правого колена Шеффера. Вспомнив, что его помощник старается бросить курить, он окунул кончик сигареты в воду, а потом бросил ее в мусорное ведро. И еще майор вспомнил, что в детстве просил дедушку считать, пока он будет держать голову под водой в розовой ванне. Дело было во время летних каникул в маленьком домике в Агонданже. Его лучший показатель составил пятьдесят семь секунд. Он запомнил эту цифру, потому что, по словам деда, она совпадала с годом, когда запустили спутник. «Первый искусственный спутник Земли и начало всяких неприятностей», — любил уточнять старый металлург.

Из воды показалась голова капитана, очки были залиты водой. Брюс снял их, вытер махровым полотенцем и положил на край раковины. Он подумал, что, нечетко видя его лицо, Шеффер скорее сможет рассказать, что у него на душе. Интуиция не подвела. Через минуту, устремив на него свои близорукие глаза, капитан сказал: