Сторож сестре моей. Книга 1 - Ширли Лорд

Хани попыталась убедить ее, что нет причин волноваться, но раздался низкий гудок и связь оборвалась; когда она положила трубку, ею овладело чувство глубокой безысходности. Она заперла дверь на ключ, распростерлась в шезлонге и дала волю слезам.

К тому моменту, когда примерно через час Бенедикт постучал в дверь, она твердо решила, что они должны временно расстаться. Вероятно, именно на таком решении ей следовало настаивать год назад, вместо того чтобы следить за каждым его шагом, за каждым словом. Он поощрял ее желание держаться за него, но это не принесло ни одному из них ни радости, ни душевного покоя.

— Хани? Что происходит? Что сказала Сьюзен? Зачем ты закрыла дверь? Впусти меня.

Она уже немного успокоилась.

— Одну минуту, Бенедикт. Я скоро выйду.

Она поедет на неделю к своей старшей сестре в Филадельфию. Ей говорили, что туда теперь ходит новый скорый поезд. Психоаналитик советовал ей искать утешение и поддержку в любви и привязанности родных и друзей. Разговор с дочерью помог ей осознать, как сильно ее любили близкие. Возможно, она даже что-нибудь расскажет Джойс, своей сестре. А потом, погостив неделю в Филадельфии, где ее, по обыкновению, будут баловать и нежить, она, быть может, съездит в Париж навестить Сьюзен, а может, даже и в Лондон повидать Чарльза. В какой-то степени бурные слезы пошли ей на пользу. Ей следовало бы выплакаться раньше.

Она не станет говорить Бенедикту, куда едет. В один из дней на будущей неделе, вернувшись домой из офиса, он не найдет ее здесь. Пусть поволнуется. Пусть почувствует, как ему ее не хватает. А если не почувствует? Горечь и злость переполняли ее, когда она, сидя у туалетного столика, расчесывала спутанные волосы и видела в зеркале свои покрасневшие глаза. Тогда больше не будет смысла следить за собой. Они расстанутся не на время, как она думала, а навсегда. Многие люди разводятся, и тем не менее им удается начать новую жизнь. Она бросила в рот таблетку транквилизатора. Она найдет другого мужчину, честного мужчину, такого, которого она сможет уважать, как некогда она уважала Бенедикта Тауэрса.

Без Хани квартира казалась слишком большой и пустой. Бенедикт никак не мог к этому привыкнуть. Она отсутствовала около недели, и хотя в основном он воспринял ее отъезд с облегчением, конечно, ее не хватало в квартире, где они прожили столько лет и вырастили детей. Но с другой стороны, словами «чего-то не хватает» можно было коротко выразить суть того, чем была его жизнь в течение года. С потерей Людмилы он словно утратил часть самого себя. И тоска не проходила, но теперь она была глубоко погребена под массой мелочей, с которыми ему постоянно приходилось иметь дело дома, чтобы умиротворить Хани и сохранить видимость нормальной семейной жизни, а также под грузом напряженной работы в офисе, выдержать который могли бы немногие.

Довольно странно, что без единого намека Хани дала ему передышку, о которой он страстно мечтал. Установить, что она поехала в гости к Джойс, не отняло много времени. Он не знал, там ли она еще. Наверное, да. Он предполагал, что звонок Сьюзен, вероятно, имел какое-то отношение к делу, и, хотя паспорт Хани по-прежнему лежал в сейфе, он почти не сомневался, что в следующий раз она «исчезнет» за Атлантикой, в Париже или Лондоне, а возможно, и там, и там.

Лондон. Как часто он мысленно совершал это путешествие, поворачивал направо с Кингс-роуд на Мьюз, стучал медным молоточком в дверь дома номер 88, чтобы Людмила открыла ему, видел, как она стоит на пороге и глядит на него снизу вверх со знакомым странным выражением покорности и вызова на лице, смотрел и тонул в глубине ее темных глаз. О, Господи! Он застонал, когда его плоть пробудилась к жизни.

Пообедав в одиночестве, Бенедикт отправился в библиотеку, собираясь изучить отчеты, которые Норрис рекомендовал ему прочитать, об успешном использовании цикломатов, выгодно применявшихся теперь в качестве искусственного подсластителя. Он настолько увлекся, что не стал слушать вечерние новости, как обычно делал, и спохватился только около половины первого ночи. Если бы он только мог заснуть! Он налил себе щедрую порцию виски. Этого должно быть довольно, и в любом случае на семь часов утра у него назначена важная встреча за завтраком вне стен его конторы. Он попросил Торпа, дворецкого, разбудить его в шесть. У него еще остались непрочитанные документы, на ознакомление с которыми уйдет минут тридцать. Он успеет это сделать в машине по дороге в деловую часть города.

Бенедикту показалось, что он лишь на минуту сомкнул глаза, когда Торп, встряхнув, разбудил его.

Бенедикт ошалело уставился на дворецкого.

— Что… ради Бога, в чем дело, Торп? Что происходит? — Он протер глаза, пытаясь проснуться.

— Сэр, я пробовал связаться с вами по внутреннему телефону, хотел вас разбудить, сэр. Прошу прощения, но, сэр, внизу двое полицейских. Произошел несчастный случай, сэр.

Через пять минут Бенедикт уже был внизу и, несмотря на охватившую его безотчетную панику, отметил: стрелки часов показывают без десяти четыре.

Они походили на актеров, игравших роль полицейских. Он утратил чувство реальности, провожая двоих здоровых ребят в одинаковых тускло-коричневых плащах в библиотеку, где пустой бокал из-под бренди по-прежнему был на том же месте, куда он его поставил.

— Лейтенант Поттер, сэр.

— Сержант Кроули, сэр. Печальные вести, мистер Тауэрс. Катастрофа на Пенсильванской железной дороге, поезд сошел с рельсов в Вудбридже, Нью-Джерси, сэр. У нас есть основания предполагать, что ваша жена находится среди пассажиров, которые… — Он откашлялся. — У нас есть основания предполагать, что она, возможно, находится в числе жертв.

Они еще не закончили говорить, когда он закричал: «Нет! Нет! Нет!» Это неправда. Только не Хани. Только не маленькая, хорошенькая Хани, танцующая в своих нарядах от Диора под музыку, звучащую у нее в голове. Это невозможно. Раздался телефонный звонок. Торп, с лицом белым, как его накрахмаленная сорочка, пробормотал:

— Мистер Тауэрс, звонит миссис Эртрингтон, сэр, сестра Мадам… О, сэр…

Заголовки утренних газет возвещали об ужасной катастрофе. Бенедикт увидел их только вечером, вернувшись домой после опознания изувеченного тела Хани.

«Восемьдесят пять погибших, сотни раненых… Представитель Пенсильванской железной дороги объявил о начале расследования… Высказано предположение, что временный железнодорожный путь не был рассчитан на скоростные составы… Миссис Бенедикт Тауэрс, супруга президента компании «Тауэрс фармасетикалз», среди погибших».

Хани была похоронена там, где находили последнее пристанище члены семьи Тауэрс, рядом с отцом и матерью Бенедикта. На похоронах присутствовали только ближайшие родственники, но «Нью-Йорк таймс» сообщила, что позднее состоится поминальная служба, на которую, как ожидают, прибудут друзья усопшей со всего мира. Миссис Тауэрс любили многие.