Фельдмаршал Борис Шереметев - Сергей Мосияш

— Я-то стараюсь, — вздохнул Меншиков, — а мне…

— Чего тебе?

— Ну как? Сам говоришь, будь губернатором, а по званию-то я кто? Поручик. Хоть бы в бароны или графья произвел.

— Хых, мерзавец… — тихо засмеялся Петр. — С суконным-то рылом… Ладно, ладно, не обижайся. Я перед императором за тебя, дурака, хлопочу на диплом князя римского. А в графья и сам смогу. Расписываться хоть навык?

— Навык.

— Значит, будешь графом, шут с тобой.

— Ну это уж другой разговор.

— А сейчас спи, граф, вон уж, кажись, вторые петухи горланят. Завтрева будем город закладывать.

Но утром закладку пришлось отложить, со сторожевого поста от Щепотьева прибежал солдат:

— Ваше величество, господин капитан, на море корабли явились.

— Сколько?

— Девять.

— Так. Чеши назад. Передай сержанту, глаз с них не спускать. Если станут высаживаться, пусть языка захватит.

Едва солдат убежал, как со стороны моря докатилось два пушечных выстрела.

— Ответить, немедленно ответить! — закричал Петр и сам бросился к пушке.

И в крепости тоже грохнули два выстрела с небольшим интервалом, что, по мнению Петра, должно было означать, мол, в крепости все в порядке. Ясно, что на кораблях еще не знали о захвате Ниеншанца русскими.

По приказу царя к нему привели пленного коменданта.

— Вы знаете, зачем пришли корабли?

— Они должны были доставить нам пополнение, боевые припасы и продукты.

— Значит, вы их ждали?

— Да. Ждали. Правда, несколько позже.

— Кто командует ими?

— Точно не могу знать, ваше величество.

— И все же. В прошлый раз кто приводил?

— Вице-адмирал Нуммерс.

— Вы допускаете, что и в этот раз пришел он? Что означали их выстрелы?

— Сообщали о прибытии и просят лоцмана.

— Лоцман ваш?

— Да. И у чухонцев есть проводники.

Когда коменданта увели, Петр спросил Шереметева:

— Ну что будем делать, Борис Петрович?

— Лоцмана нельзя посылать, Петр Алексеевич. Он же скажет им, что в крепости русские.

— Это наверняка. Будем ждать. Не станут же они век стоять, что-то предпримут. А мы подождем.

— А если уйдут?

— Вряд ли. У них пополнение для крепости и провиант.

Им край выгружаться надо.

— М-да… — вздохнул Шереметев, — а у нас здесь ни одного корабля, в лодках не навоюешь.

— Ничего. Дай срок, Борис Петрович, будет и здесь флот не хуже воронежского. Теперь мы за море Балтийское зацепились, никто уж нас отсюда не сможет выгнать. Никто. Все силы к тому приложу.

— Дай Бог, дай Бог.

— На всякий случай, Борис Петрович, распорядись, чтоб по фасу, что к Неве обращен, пушек добавили и припасу к ним. Чтоб, если сюда гости сунутся, было чем встретить.

Однако «гости» не спешили входить в Неву, стояли на взморье. Наконец с флагманского корабля спустили шлюпку-«шестерку», и она подошла к берегу. Солдаты вышли из нее, и тут со сторожевого поста выскочили русские, шведы кинулись к шлюпке, но одного из них все же удалось поймать.

Щепотьеву при допросе пленного удалось выяснить, что эскадрой командует вице-адмирал Нуммерс. Он тут же отправил солдата с донесением к Петру.

— Ах, черти! — поморщился царь, выслушав донесение. — Кабы не испортили все дело. Ступай и передай Щепотьеву, чтобы более не высовывались, только чтоб наблюдали и сообщали мне о движении шведов. Да не вздумали б стрелять.

Эскадра стояла день-другой, лишь на третий день от нее отделились шнява [11] и большой бот и уже на склоне дня направились в устье Невы. Однако, войдя в реку, плыть дальше не решились, стали на якоря, видимо, чтобы переждать ночь.

Щепотьев тут же отправил об этом донесение Петру. Тот распорядился немедленно готовить тридцать лодок с экипажами из гвардейцев. Призвав к себе Меншикова, сказал:

— Значит, так, Данилыч, ты берешь половину лодок и заходишь отсюда, я пройду у берега и отрежу им отход в море. Берем их в клещи — и на абордаж. Всем помимо пистолетов иметь шпаги. И чтоб в лодках никаких разговоров. Делаем все тихо. С Богом!

Лодки отчалили и поплыли по течению вниз, держась у берега, ближе к кустам. Шведские корабли, стоявшие на якорях, были окружены и атакованы на рассвете. Всполошившиеся команды их пытались отстреливаться, бросать гранаты, но русские лодки буквально облепили корабли, и из них на палубу полезли солдаты во главе с долговязым капитаном, размахивавшим длинной шпагой.

Началась рукопашная, как обычно сопровождаемая звоном стали, криками, стонами и даже рычанием озверевших людей. Одолели, конечно, русские, взявшие не только числом и внезапностью, но и готовностью к драке, чего нельзя было сказать о шведах, пред тем досматривавших зоревые сны.

Из восьмидесяти шведов уцелела десятая часть их, остальные заколоты шпагами. Трупы убитых были сброшены за борт, пленные заперты в кубрике. И под командой торжествующего Петра шнява и бот двинулись к крепости. Бот волочили на буксире несколько лодок. Шнява шла под парусами, на ее капитанском мостике возвышался Петр.

На берегу густо толпился народ, громкими криками приветствуя победителей. Впереди стоял фельдмаршал и рядом с ним царевич Алексей.

Шнява причалила, паруса убрали, улыбающийся Петр сбежал по трапу, приблизился к Шереметеву, бросив к виску правую ладонь, громко доложил:

— Господин фельдмаршал, первый морской бой нами выигран. У врага отбито два судна. Прошу отметить смелость и отвагу поручика Меншикова. Докладывает капитан-бомбардир Михайлов.

— Господин капитан, — отвечал серьезно фельдмаршал, — за сию славную первую викторию на море представляю вас и поручика Меншикова к награждению орденом Андрея Первозванного, а всех остальных участников — к золотым медалям. Извольте представить список отличившихся.

— Есть! — козырнул Петр.

В честь столь удивительной победы Петр приказал палить из всех пушек и тут же отправил письмо в Москву с повелением, чтобы и там была достойно отпразднована эта победа, чтоб в честь ее была выбита медаль со словами «Небываемое бывает», которые придумал Петр и, мало того, сам нарисовал то, что на ней должно быть изображено. Раз фельдмаршал заикнулся о медалях, не желая обижать никого из участников боя, надо их заказать.

Вечером в доме коменданта собрался совет. Решался вопрос: что делать с крепостью? После недолгих споров было решено крепость Ниеншанц срыть, а выстроить новую ближе к морю на острове Заячьем, положив этим начало городу Санкт-Петербургу. Губернатором царь назначил графа Меншикова Александра Даниловича, предоставив ему беспредельные полномочия и в строительстве, и в наборе рабочей силы.

Столь стремительное возвышение поручика было не по душе фельдмаршалу, но он смолчал. И даже когда они остались наедине с адъютантом и тот, чувствуя настроение Шереметева, заметил:

— Надо же! Еще и вы не граф, а он…

Борис Петрович осадил резко:

— Не твоего ума дело!

Хотя, конечно, в душе был согласен с Савеловым: фельдмаршал не имел графского достоинства, а вот какой-то безродный поручик…

Впрочем, приходилось мириться, мало того, еще и поздравлять «дорогого Александра Даниловича», да еще и величать «его сиятельством». Тьфу, прости, Господи!

Десятого мая граф Федор Алексеевич Головин — первый кавалер ордена — торжественно наградил Петра I и Меншикова орденом Андрея Первозванного, обвязав их лично голубыми лентами кавалерии. И в этом отчасти была «вина» и Бориса Петровича. Ведь он первый провозгласил им это награждение. Знал бы, что за этим последует графство и губернаторство фавориту!

А уж 16 мая, в день Святой Троицы, Петр I собственноручно заложил основание Петропавловской крепости на Заячьем острове. Именно этот остров, кругом окруженный глубокими невскими рукавами, заменявшими искусственные рвы, был, по мнению царя, наиболее подходящ для крепости. Он сам составил план крепости, расположение бастионов, давая каждому имя — Государев, Нарышкина, Трубецкого, Зотова, Головина и Меншикова. И поручил надзор за строительством тому, чье имя носил бастион.

Призвав Шереметева, приказал ему:

— Борис Петрович, дабы обеспечить спокойствие Петербургу, надо взять Копорье {165} и Ям. После этого изволь пройтись по Лифляндии и Эстляндии и запустошить их так, чтоб шведам никакой от них пользы не было. Если встретишь Шлиппенбаха, поищи с ним баталии. Ну а на зимние квартиры отправляйся в Псков и Печоры.

Глава девятая

ПОХОД ФЕЛЬДМАРШАЛА

Денщик Гаврила Ермолаев, балагуря, чистил Воронка, тут же Донцов орудовал шилом и дратвой над седлом, пришивая тебеньки.

— Надысь купил-таки дом барин на Москве, — хвастал Гаврила, словно это он купил. — А то ведь это как? Фельдмаршал, а дома свово нет, все по чужим дворам проживал.