Соль жизни - Синтаро Исихара

Мы поступили так: на рыбацкой шхуне подошли ко входу в бухту и поплыли дальше в масках и ластах. Оказавшись перед горловиной, ведущей в бухту, мы увидели, что оттуда выплыло нечто похожее на циновку. Это оказался скат размером больше чем в шесть квадратных метров. Мы были в гидрокостюмах. Да уж, сесть на такого верхом и прокатиться… Нет, это было бы чересчур. Когда мы доплыли до него, скат продолжил движение по намеченному им маршруту и, уйдя с поверхности под воду, коснулся наших животов. Несколько глубже были видны стайки морских окуньков размером в тридцать-сорок сантиметров и метровых морских щук.

Когда мы доплыли по узкой — будто полузавязанный мешок — горловине до бухты, то оказалось, что вода там, в отличие от того, что мы видели перед этим, была мутной и непрозрачной. Мы знали, что акулы в этой Акульей бухте редко нападают на человека, но увидев акулу, принадлежавшую к породе уайттип, все равно были неприятно поражены. Мы плыли с опаской, видимость составляла всего четыре-пять метров. И вдруг прямо перед нами появилась большая акула, которая в свою очередь испугалась нас, выгнулась и скрылась с глаз долой.

Наш проводник Ямада сказал: «Она услышала, как мы плывем, и приблизилась, чтобы выяснить, что это за звуки. Больше она здесь не появится». Этот вид акул, которые приплывают на звук, не представляет опасности — пусть даже несколько десятков их будет кружиться вокруг тебя.

Набравшись решимости, мы поплыли внутрь бухты. Как нас и предупреждали, возле скалы на противоположном берегу кружили акулы размером метра в два. Эти акулы весьма ленивы, некоторые называют их «сонями». Днем они укладываются друг на друга и спят. Как сказал мне один эксперт, эти акулы — просто уникумы.

Мы выбрались на берег и пошли пешком. Тут позади нас в центре бухты раздался не то вой, не то стон. Мы обернулись в испуге: две огромные спаривающиеся в воде морские черепахи всплыли, не разъединяясь, на поверхность воды, чтобы сделать глоток воздуха.

Мы взобрались по крутому склону. Поверхность земли была усеяна стоящими торчком острыми, как бритва, тонкими каменными пластинами, по которым было невозможно ступать босиком. Даже кремни, которые использовал человек в эпоху палеолита для своих топоров и ножей, не могли быть острее. Если по случайности ты хватался за них, на ладони оставался порез. Говорят, такие камешки есть только на острове Крит в Эгейском море. Пространство между скалами было усеяно мелкими бледно-фиолетовыми цветочками. Если ты наступал на них, листья плющились, а вокруг распространялся нежный аромат, напоминавший запах мяты.

Мы поднимались по душистому склону, опьяненные благоуханием. Перевалив через вершину, мы оказались перед пустыней, покрытой белейшим песком. На западе пустыня кончалась ослепительной голубизны и прозрачности морем — там находилась небольшая бухточка, проход в которую был скрыт со стороны моря нависавшей сверху скалой. Внизу в узком проходе бились волны.

Мы шли по пустыне, представлявшей собой белые ракушки уже не существующих на земле и превратившихся в окаменелости древних существ. На плато, которым кончалась пустыня и которое возвышалось над морем всего на двадцать метров, располагалось мутно-зеленое болото, представлявшее собой разительный контраст по отношению к морю. Там росла невиданная мной доселе странная, похожая на тростник, трава, и с гомоном летали неведомые мне водоплавающие птицы.

Весь этот пейзаж производил такое впечатление, будто ты находишься на другой планете. Посреди пустыни стояла табличка, запрещавшая уносить с собой раковины. Если бы не она, то можно было бы подумать, что тебя во сне перенесли сюда и оставили одного. И вот ты открыл глаза и обнаружил, что находишься на какой-то необитаемой планете. Хотя мы в действительности и находились на планете Земля, все равно пейзаж производил впечатление чего-то нездешнего. Мистическое спокойствие. Не знаю уж, сумеют ли мои слова передать красоту этого острова…

Вот почему когда я попадаю на архипелаг Огасавара, всегда первым делом стараюсь отправиться на остров Минамидзима. Когда я приплыл на этот остров в тот раз, о котором веду рассказ, он произвел на меня еще более сильное впечатление, чем всегда. Это было какое-то религиозное чувство. Я не знаю другого места, которое более подходило бы под определение священной земли.

Скала, расположенная на южной оконечности острова, где я повстречался с огромной рыбиной, тоже вписывается в понятие «священной земли».

Я очутился на острове в 1978 году в связи с регатой Огасавара. Подготовку яхты я поручил молодым членам экипажа. Вместе с любителями подводного плавания боцманом по фамилии Исикава и Акиокой, инструктором начинающих яхтсменов, мы отправились на Минамидзиму под водительством знатока тех мест — профессионального ныряльщика Ямады.

Перед тем как сойти на берег, мы решили совершить одно погружение. Ямада сказал, что объяснит нам, в чем заключается суть нынешнего погружения.

Мы должны были совершить погружение у безымянного атолла, расположенного в километре к юго-западу от Минамидзимы. По словам Ямады, он сам только недавно обнаружил это место. На глубине в 25–26 метров в основании скалы есть туннель Т-образной формы, и крупные рыбы иногда заплывают в него.

Мы все вчетвером погрузились в воду с корабля и без всяких проблем достигли дна. Вода была очень прозрачной. Скала, к которой мы направлялись, была причудливой формы и вырастала из белого песка. Вокруг резвились бесчисленные тропические рыбы; весь пейзаж был весьма типичным для Огасавары.

Под предводительством Ямады мы подплыли к подножию скалы. У причудливого входа в сквозную пещеру на песке лежала огромная — в полтора метра длиной — мороко. С запозданием заметив наше приближение, она в испуге взбаламутила песок и скрылась в пещере. Проплыв через эту муть, мы проникли в пещеру — туннель высотой в два-три метра и шириной в два. Как только мы оказались в туннеле, Ямада с легкостью схватил с темного потолка пещеры встречающегося только в районе Огасавары разноцветного лангуста. Длиной он был более 50 сантиметров, а вместе с усами превышал целый метр. Ямада передал лангуста мне, а я отдал его Акиоке, который плыл за мной.

Если ты касаешься панциря самого обычного лангуста — при условии, что тебе встретился экземпляр покрупнее — то даже этот обычного размера лангуст так колет шипами голые руки, что его невозможно удержать. Если же лангуст длиной в метр, то ты его держишь уже не в руках, а на руках! И все-таки я передал этого громадного лангуста Акиоке. Он посмотрел на добычу сквозь очки и издал нечто подобное стону.

Когда же мы добыли еще одного лангуста размером чуть поменьше, то стали продвигаться дальше с таким нетерпением, будто добыли настоящие сокровища и находимся в пещере из «Тысячи и одной ночи».

Длина пещеры была около двадцати метров, и внутри нее, даже без всякой подсветки, был виден смутный свет с обеих сторон.

Когда мы находились посередине пещеры, плывший впереди Ямада согнул левую руку в локте, показывая нам направление дальнейшего движения. Тут я увидел на ближней стене большую рыбину, наверное, это была та самая мороко, которую мы встретили у входа. Она снова испугалась и, взбаламутив воду, метнулась к выходу из туннеля. Мы опять ощутили возбуждение, которое было прелюдией к чему-то более серьезному.

По знаку, который нам подал Ямада, мы свернули в левый рукав пещеры. За несколько метров перед тупиком, которым заканчивался этот рукав длиной в двенадцать-тринадцать метров, он вдруг застыл, остановив наше продвижение. Убедившись в том, что мы действительно остановились. Ямада предельно осторожно и медленно поднял руку, указывая вперед.

Сначала я ничего не увидел, но потом напряг зрение и стал вглядываться изо всех сил. И тогда я наконец увидел огромную рыбину. Сначала мне показалось, что она нарисована на стене. Словно толстая кисть вывела ее на стене черной тушью: она была словно приклеена — монохромное изображение, испещренное черно-белыми полосами с крапинками. В качестве доказательства того, что это была не картина, тело рыбины слабо сокращалось в ритме ее дыхания.

Я вздрогнул: рыбина явно почувствовала наше вторжение. Она едва заметно поворачивала свои выпуклые глаза, подрагивала — точно знала, что здесь какие-то животные, которые, как и она, обладают пятью чувствами. Рыбина была не просто большой — она была огромной. В тот момент я действительно поверил в новогвинейское предание о мороко-оборотне, который в море Арафура целиком заглатывал работавших там водолазов. Это было похоже на сон, но это был не сон. Я понял это по тому, как мне страшно, — все у меня внутри буквально сжалось.

Наверное, рыбина чувствовала, что перед ней те люди, кто дважды перед входом в рукав туннеля вспугнули ту, прежнюю мороко. Но эта рыбина была слишком велика, чтобы спасаться бегством. Она была около трех метров в длину. Вес — больше тонны. Затаив дыхание, мы боялись пошевелиться. Если бы рыбина испугалась и решилась спасаться бегством, она бы просто смела нас — ведь мы находились прямо перед ней, а выход был у нас за спиной. Иными словами, перед нами был как бы грузовик средней величины. Скорость движения такой колоссальной рыбы тоже должна быть огромной. Если рыбина испугается и решит выбраться отсюда, она нас всех отбросит к стене и жестоко покалечит. Если же кто-то потеряет сознание и выпустит изо рта загубник регулятора подачи воздуха, его ждет неминуемая смерть. Не знаю уж, что там думали другие, но я, оказавшись в силу своего любопытства впереди всех, думал — нет, скорее, чувствовал, именно это.