Афон и его судьба - Владислав Маевский

Проходило время. Сходились к Святой Горе все новые ее поклонники – и одно за другим возрастали прочные иноческие поселения. Воздвигались храмы и жилища иноков, расцветали и ширились сады. И все это совершалось упорным трудом подвижников-мужей.

И велика была преданность этих людей православию. Умерщвлявшие неустанно свою плоть и освобождавшие свой дух, они закаляли свою волю для служения заветам православия настолько, что отдача земной своей жизни за идею его представлялась событием малозначащим. Известно, например, как горячо защищали они свои права и веру от вторжения в стены своих обителей Лионской и Флорентийской уний. Борьба эта стоила афонским инокам жестоких страданий и даже жизни: достаточно припомнить гибель двадцати шести зографских иноков, сожженных в монастырском пироге за верность православию.

Но ничто так и не могло ни в одну из эпох уничтожить полной гегемонии православия на Афоне или уменьшить стремление к Святой Горе новых подвижников. Достаточно сказать, что к концу XIV века число православных монастырей на Афоне доходило до цифры 150, а общее число иноков, подвизавшихся на всем полуострове, составляло несколько десятков тысяч. И никакие внешние потрясения и даже вторжения вражеских сил не могли сокрушить ни силы духа православной веры в этих подвижниках, ни чистоты православных обрядов и церковного благолепия древней Византии.

Немало оказывал Афон услуг и христианскому просвещению, дав миру таких ученых мужей, как митрополит Киприан, преподобный Максим Грек, Иоанн Вышинский, Афанасий Великий и другие, каковые переводами священных книг и собственными сочинениями оказали немалую услугу и России, не говоря уже о других православных странах.

Последний отъезд с Афона

Откачнулась лодка с таможенными властями, и, как легкая скорлупа, отлепившаяся от борта парохода, закачалась она на синих волнах, прыгая с гребня на гребень. А четверть часа спустя наш пароход уже покидал суровые скалы Афона. Но долго еще потом стояли перед нами кремнистые хребты Священной Горы, с едва видневшимися позади парохода серо-фиолетовыми очертаниями.

Мы обогнули залив Кассандры и круто свернули вправо, чтобы идти под углом на север. Но долго еще берег был в виду, и только упавшие на землю сумерки скрыли от нас его причудливый излом.

В рубиновом багрянце потонул почти моментально золотистый диск солнца. Но не успел еще потемнеть горизонт, как уже слабый свет полной луны протянул трепетные тени от мачт и набросал прихотливый переплет снастей и веревок на белом дощатом помосте. Тронутая серебристыми иглами, зарябила тихая гладь моря, и как будто скрытые огни замерцали вдруг в глубине, под тонким изломом прозрачной воды. Заискрились и разбежались снопами огнистых лучей, то вспыхивая, то потухая.

Только около полуночи задремал я в шезлонге, но уже проснулся с восходом солнца. В это время мы плыли по широкому Солунскому заливу, и картина была чудесная. На горизонте виднелся синеватый берег Кассандры, мимо которого мы проплыли ночью, еще дальше обозначился чуть заметный и почти слившийся с небом остроконечный пик Афона, на котором, будто флаг, стояло белое облачко. С правой стороны тянулись берега Македонского полуострова, а с левой возвышался Олимп. Средину его опоясывали белые облака, а над ними возносилась коническая вершина Оссы. Розовыми блестками горели при свете восходящего солнца его вечные снега, и я любовался этим гигантским престолом языческого громовержца.

Наслаждаясь такой прекрасной картиной, я унесся мыслью к былому классическому величию Олимпа, когда он живым воображением греков был заселен богами. Восстала предо мной и тень бессмертного Гомера. Прошлая историческая жизнь Македонии также предносилась моей мысли и предо мной поочередно восставали знаменитые представители различных эпох ее: Александр Великий, святой апостол Павел, равноапостольный Константин, святые братья Кирилл и Мефодий…

В то время как я уносился мыслью к историческому прошлому, пароход наш, круто повернувши к северо-востоку, вошел в Солунский залив, и пред нами предстал самый город во всем его внешнем величии.

Угашаемый светильник

Афон при турках и греках

С Афонской Горы уже много лет несется призыв о помощи: славянский Афон взывает не только к православному, но и ко всему христианскому – и вообще цивилизованному – миру о защите и помощи от своих же братьев… православных греков. Но помощь не приходит. Нет больше в православном мире той силы, которая могла бы защитить своих единоверцев и которая веками была опорой независимости Православной Церкви во всем мире. Нет России, и казалось, из православного мира ушло не только сознание общности интересов и ответственности – но ушла сама совесть, сознание братства во Христе, долга и чести.

Величайшая святыня Восточной Православной Церкви – вековой молитвенник, образец иноческого подвига и школа послушания – Святая Гора Афон захвачена теми, для кого ложно понятый национальный интерес закрывает правду и уничтожает достоинство самой власти, которая стала служить своекорыстным интересам. Таких страшных времен не переживало еще славянское монашество на Афоне за сложную свою историю.

Во всем мире после русской катастрофы славянство находится в зависимости от исторически-враждебных ему сил. Но силы эти инославные. Мало того – они стоят вне ограды Церкви, они охвачены гордыней своего земного успеха и величия, забывая, что царства земные в руках Божьих. Современное человечество – в его культурных кругах – потеряло веру, и мрак сгущается над землей.

Приблизились тяжелые времена, и если человечество спасется, то не прогрессом смертоносной техники, а верой…

Страх Божий начинают утрачивать и православные народы. Они тоже идут по пути принесения в жертву Божественного человеческому: Бога отдают кесарю – князю мира сего. Прекрасная Эллада, современная Греция – родина того радостного миропонимания, которое достигло в своих вершинах глубин человеческой мысли, и чья философская мысль влилась в христианскую догму. Все православное богословие, все, что было создано веками и навеки осталось достоянием и содержанием христианства до наших дней, проистекает из чистого источника греческого гения. Сам греческий язык, от которого отошла современная Греция, но который все же является основой и современного греческого языка, есть язык, наиболее приспособленный к выражению самых тонких, проникновенных и сложных понятий православного богословия. Поистине, это язык, данный для выражения всего самого значительного, глубокого и прекрасного, что дано выразить одухотворенному человеку. Греция – наследница былой славы не только эллинской, но и византийской умственной культуры. Она связана и духовно освящена той православной культурой, которая разрушена, подавлена и принижена в своих стародревних восточных центрах. Подавлена и разгромлена эта культура и в громадном центре славянского православия – в России.

Казалось бы, все это возлагает на Греческую Церковь и греческое государство историческую обязанность быть хранительницей великих достижений православия за прошедшие века. Только в этом может быть сила и слава современной Греции. Вне этого она не что иное как маленькое государство, не имеющее никакого значения в духовной жизни человечества. Мало того – напрашиваются и другие сравнения…

Отношение греков к православному славянству – что с такой убедительной силой выявилось на Афоне – заставляет вспомнить недавнее прошлое, когда весь Афон в течение многих веков был под государственной властью турок. И в этом случае поучительно остановиться на правовом уставе, который Оттоманская власть установила для Афона. Этот гуманный устав устанавливал для Святой Горы исключения из общих норм и приспособлен был к вековым условиям жизни многонародного Афона. По содержанию законов, касающихся Афона, видно, что турецкая иноверная власть понимала (к стыду единоверых греков теперь!) особый характер отношений православного мира к Афону и потому создавала условия, соответствующие потребностям жизни вековых святынь и многонародного монашества на Святой Горе[16]. «Всякое лицо, – говорит статья 8 главы 2 Устава, – отправляющееся из-за границы или из одной из оттоманских провинций на Афон с целью поступить в один из монастырей, обязан предварительно представить свой паспорт губернатору (каймакам)[17]. Лица, коих паспорт в порядке и против которых не имеется никаких подозрений, получают от каймакама разрешение свободно циркулировать по Афону и поступить в тот или другой монастырь».

Просто, ясно и справедливо. Но мало того… На Афон приходили люди всех национальностей, и в особенности славянских народностей – в том числе в большом количестве народности русской, т. е. иностранцы и притом такие, которые открыто проповедовали борьбу с турками во имя освобождения христианских народов от турецкой власти. Между тем Афон входил на особых правах в состав Турецкой империи. Но, согласно параграфу 8 статьи 12 Берлинского трактата, монахи всех национальностей сохраняли свои права и привилегии[18]. Таким образом, суверенитет Турции как бы был до известной степени ограничен. И нужно было как-то согласовать нормы международного и национального турецкого права. Выход из этих трудностей был найден достаточно разумный и свидетельствовавший об исключительной благожелательности турецкой власти к иноверному и многонародному Афону.