Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская

– Комиссия с самого утра приехала – и сразу читать эти уродские листки! – бесновался он. – И ну вопросы задавать. Что я должен был отвечать? Нечаев притворился больным, сердце, мол, прихватило. А я один отдуваться должен? У меня сердца, значит, нет, и оно болеть не может?

Я снова отвлеклась от майора и украдкой покосилась в сторону Платона. Он вернулся лишь на рассвете, когда я уже спала, а утром, когда к нам в номер постучался Вадим, Платон еще спал как сурок. Вадим сказал, что ему уже звонили из отделения и просили нас всех срочно прибыть на планерку. Он безлошадный и очень рассчитывает на машину Платона. Я выставила мужчин за дверь, быстренько оделась, и мы поехали в отделение. При Вадиме я решила лишних вопросов не задавать и теперь просто помирала от любопытства: куда же понесло моего воздыхателя в половине второго ночи?

Ладно, спрошу потом, когда майор закончит свою гневную речь. А пока погляжу, нет ли чего-то более ценного в сегодняшней прессе. Про Потрошителей больше читать не хочу, про доктора Зло тоже. О, вот это интереснее. Где-то я уже слышала про этого актера…

«Он не сыграл Гамлета…

Юрий Громоверзев, молодой актер московского театра „На вольных хлебах“, весь светился после поездки в Англию. Он рассказывал приятелям, что сумел повидать там великого актера, сэра Патрика Холмса. Сэр Холмс чувствовал себя очень плохо. Узнав о своей неизлечимой болезни, он впал в глубокую депрессию и с тех пор безвылазно сидел в своем замке, прервав общение даже с друзьями. Но ради юного красавца Юрия согласился отворить ворота своего поместья.

Громоверзев хвастался приятелям, что эта встреча принесет ему богатство. На все расспросы он лишь загадочно улыбался, а иногда отвечал, что его ждет наследство. Возможно, сэр Патрик решил написать завещание в его пользу?

Но даже если завещание существовало, Юрию Громоверзеву оно уже не понадобилось. Он не пережил своего благодетеля. Вскоре после возвращения из Англии он решил зачем-то съездить на пару дней в маленький городок С-к. Ни родных, ни друзей в этом городке у него не было, и он ни разу не упоминал о нем раньше. А тут решил прошвырнуться, как он объяснил свой нелепый поступок друзьям. Актер сел на поезд, ведущий в С-к, и больше Юрия никто не видел.

Его объявили во всероссийский розыск, искали и друзья, и милиция, но тщетно. Не удалось даже узнать, доехал ли он до С-ка или сошел с поезда раньше. Но теперь, в свете вскрывшихся новых фактов, можно предположить, что все же, на свою беду, доехал.

Оказалось, в городе С-ке действует банда, похищающая людей. Их внутренние органы вырезаются и отправляются…»

Я прервала чтение статьи и задумалась. Стало быть, перед самой смертью богатого английского актера посетил московский гей. Ничего удивительного – почему бы одному гомосексуалисту, молодому и бедному, не посетить другого гея, богатого и знаменитого? Может, он как раз и рассчитывал на то, что больной бездетный актер, спрятавшийся в своем замке от людей, расчувствуется от такой преданности и черканет пару строк в завещании. Возможно, актер даже пообещал это сделать.

Все бы ничего, но после возвращения из Англии Юрий зачем-то отправляется в городок С-к, о котором раньше даже не подозревал. Прибыв на место, он незамедлительно пропал. Вскоре скончался от СПИДа и сэр Патрик Холмс. А через полтора года оказалось, что одна из жительниц городка, скромная медсестра Надежда Котеночкина, не выезжая из С-ка, родила от английского актера-гомосексуалиста ребенка.

Где тут связь? Неужели молодой гомосексуалист решился на секс с крайней заразным пожилым актером? А почему бы и нет – презервативы-то никто не отменял! А латексное хранилище со спермой предприимчивый юноша прихватил с собой как памятный сувенир. Тогда становится понятно, почему Надежда в разговоре с престарелой соседкой упоминала «непорочное зачатие». Искусственное оплодотворение! У медсестры взяли яйцеклетку, соединили со сперматозоидом актера, вырастили в пробирке эмбрион. Подсадили его в матку Надежды, и через девять месяцев – оп-ля! – на свет появилась девочка, родная дочка умершего актера-гея.

Вот и рухнула моя надежда на выдающееся научное открытие. Кого нынче удивишь экстракорпоральным оплодотворением? Вот телегония – другое дело… А кстати, как быть с мсье Дюсуаном? Может, хоть к его наследнице можно применить мою теорию?

Увы, но логика подсказывает иное: к умирающему старому телемагнату подослали симпатичную молодую девушку. Та каким-то образом смогла расшевелить дряхлую плоть, и магнат осчастливил ее порцией некачественной старческой спермы. А хороший биолог сумел бы даже из такого материала сделать конфетку. И вот пожалуйста – через пару лет у медсестры Татьяны Ромашовой родилась дочка от телемагната.

Какая я молодец, натуральная мисс Шерлок Холмс! Я стала раздуваться от гордости за свою сообразительность. Но тут же сдулась, поняв, что почти все вопросы так и остались без ответа. Допустим, обе девочки появились на свет в результате искусственного оплодотворения спермой иностранных богачей. Они на самом деле родные дочери сэра Патрика Холмса и мсье Анри Дюсуана. И любая генетическая экспертиза это подтвердит. Так почему же некие злодеи шли на любые преступления, лишь бы не допустить контакта Надежды и Татьяны с французскими или российскими учеными? Похищение всемирно известного генетика, самой Надежды и ее соседки, поджог роддома – ради чего это все?

И еще одна мелочь постоянно царапала сознание. Незадолго перед исчезновением обе наследницы по какой-то неясной причине выглядели потрясенными, плакали и, главное, прекратили всякое общение с соседями. Объяснить это я никак не могла.

Глава 30

Я с наслаждением вдыхала еще теплый осенний воздух. Как все же здорово, что сейчас теплая осень и листья еще не пожелтели! Хоть какое-то удовольствие получу от этого мерзкого дела. Вадим и Платон молча шли рядом со мной и, похоже, тоже наслаждались теплым днем. Майор Федотов уехал разбираться с областным начальством, и личный состав получил несколько часов полной свободы.

Мне не терпелось спросить задумчивого Платона, куда он ездил этой ночью, но при Вадиме начинать разговор не хотелось. Тем более Вадим и так подозрительно посматривал на Платона и, похоже, очень хотел задать ему какие-то вопросы. Но молчал.

– Вы из местной милиции? – С другой стороны улицы к нам бежала невысокая черноволосая девчушка. – Мне надо с вами поговорить!

Мы остановились и подождали девушку. Рассмотрев ее поближе, я невольно почувствовала зависть. Она была моложе меня лет на десять и во столько же раз красивее. Я всегда мечтала о таких вот огромных черных глазищах, о таких длинных густых ресницах, не требующих прикосновения туши, и о таких густых смоляных кудрях. Я покосилась на Платона – любуется ли он на это чудо природы? Но вид у опера по-прежнему был совершенно отрешенный. Зато Вадим буквально пожирал красавицу глазами.

– Тамара Мирзоян, «Московская жизнь», – представилась девушка. – Я здесь в командировке, приехала только сегодня и, кажется, опоздала. Мои коллеги за вчерашний день уже собрали гору информации, а я никак не могу найти надежный источник…

Девушка вздохнула и горестно потупила черные глазищи. Вадим тут же предложил свои услуги – и по сбору информации, и по прогулкам по городку. Платон по-прежнему молчал, но я решила, что с девушкой прогуляемся мы все. Я хотела рассказать журналистке одну увлекательную историю.

Мы погуляли по районам частной застройки, Тамара вовсю фотографировала кукольно-яркие домики, уверяя, что по контрасту с рассказом о жутких преступлениях они будут смотреться особенно чудесно. Затем мы зашли в небольшой березовый скверик, почти рощицу, и присели на трогательную деревянную скамеечку. Тамара достала диктофон и превратилась в изваяние.

Вадим красочно описывал то, что происходило в городке на его глазах. Я изредка вставляла умные комментарии по поводу изъятия органов и подпольной лаборатории. Но раскрыть рот мне удавалось нечасто – Вадим полностью завладел вниманием черноволосой красавицы и делиться им не хотел даже со мной. Ну что же, самое время нам уединиться с Платоном.

Я встала и сделала Платону знак отойти. Он с сомнением посмотрел на мило воркующую парочку, встал и покорно побрел за мной. Мы отошли метров на двести, и я задала вопрос, который мучил меня почти сутки:

– Платон, куда ты ездил ночью? Кто тебе звонил?

Он молчал, глядя куда-то в сторону.

– Пожалуйста, ответь!

– Ты не поверишь, – с трудом выдавил он. – Мне звонила Лиля.

– Она жива??? – От изумления я невольно повысила голос, но тут же оглянулась – не слышал ли Вадим? Нет, он увлеченно ворковал с журналисткой. Боясь быть услышанной, я снова перешла на интимный полушепот: – Платон, так она жива?

– Не знаю. – Его лицо посерело, и вид был совершенно больной. – Голос был странный, словно и не ее. Или я забыл ее голос… Она сказала, что в тот день хотела сообщить о своей беременности. Но ей пришлось уехать, чтобы спасти себя и меня. А теперь она готова встретиться и все объяснить. И рассказать о моем ребенке.