Лабиринты надежд - Мила Бояджиева

— Давай попробуем, Йен. Если уж у тебя и в самом деле есть знакомые парни в тех самых «конюшнях», грешно не попытать счастья.

Три года в мире мотогонок сильно изменили Сиднея Кларка. Он упорно двигался вверх по ступеням мастерства, спасаясь от воспоминаний, к которым теперь прибавились и убитые в гараже парни, и улизнувшая от несостоятельного жениха Синди.

Кларка знали как бесстрашного, умного и злого гонщика. Сид не участвовал в «грязных играх», но никогда не спускал тем, кто пытался пользоваться запрещенными приемами. Почему-то он полагал, что соревнования должны быть честными. На европейских ралли 1996 года успешно идущего к финишу Кларка «подрезал» финн. Сид чудом удержал машину и тут же, выжав предельную скорость, врезался в заднее колесо соперника. Оба вылетели за барьер и оказались в госпитале с множественными переломами конечностей. У Сида был задет позвоночник, в какой-то момент ему сообщили, что не исключена перспектива полной неподвижности.

Той же ночью тени былого вновь посетили Сида. А затем, уже в санатории, им занялся психотерапевт. Внимательно выслушав историю сироты, он с удивлением присвистнул:

— Ты на редкость живучий тип, парень. Если б я был мистиком или уж очень религиозным, то посоветовал поставить толщенную свечу святым угодникам. Психиатрические клиники забиты пациентами, имевшими куда меньше оснований, чтобы свихнуться.

Он назначил Сиду лекарства, снимавшие приступы страха, и посоветовал развеяться:

— Работа, секс, творчество, может, даже любовь — у тебя блестящие перспективы и полно выручалочек, — сказал доктор, когда Сид поднялся на ноги. — Большинство бедолаг, которых я лечу, не способны даже на простой секс и значительное физическое напряжение. А здесь… — Он пощупал бицепсы пациента. — Очевидные перспективы грядущих побед. Только не жалей себя, не возвращайся к прошлому. А если оно уж очень привяжется — кидайся, очертя голову, в приключения. Клин клином вышибают. Пока молод и ещё есть порох в пороховницах, это срабатывает… Потом наймешь дорогого психоаналитика и будешь раскрепощаться у мольберта.

Сид старался следовать советам мудрого доктора. Приключений у него было много. А вот Гуго с компанией являлся ещё дважды: в ночь уничтоженной рукописи и в голубой спальне поместья Флоренштайн. Почему здесь-то? Ведь все шло так хорошо, располагая к комфортабельному и достаточно беззаботному отдыху. Может в этот раз ухмыляющаяся рожа садиста предвосхищала новые невзгоды?

Чтобы не думать об этом, Сид полетел в Каир. Он точно следовал наставлениям врача: приключения, приключения, приключения…

Арчи Гудвин нервничал. Конечно, посылая парня в Россию и в Германию, он собрал исчерпывающую информацию об Анжелике Градовой и графине Флоренштайн. Чем больше он знал об истории с кладом, тем сильнее одолевали сомнения. Порою Арчи казалось, что все его действия — стопроцентный маразм. Уж слишком хитрым узлом стянулись нити судьбы, чтобы распутать их разом. Рубить нельзя — живое не рубят. А применять усилия губительно — чем сильнее дергаешься, тем туже затягивается петля. Арчи морочил сам себе голову довольно удачно, стараясь опровергнуть очевидное: он не тратит на поиски клада, возможно, давно не существующего, ни своих последних денег, ни последних дней.

Чтобы обеспечить путешествия Сида, Гудвину пришлось распроститься с единственной ценностью, переходящей в его семействе по наследству. Старинный фолиант «Врачующих советов и целебных рецептов», написанный неким лондонским аптекарем в 1787 году, был настольной книгой пра-пра-прадеда Арчи, имевшего чин профессора в Британской медицинской академии.

Больше в роду Гудвинов медиков не было. А книга хранившаяся в банковском сейфе, приобрела огромную стоимость после того, как имя её автора, всплыв из недр истории, заблистало с новой силой. Герхард Гудвин, как утверждали любители сенсаций, ещё два столетия назад открыл средство борьбы со СПИДом.

Арчи не верил подобным сенсациям. Он имел представление о том, как они делаются, а потому поспешил продать фолиант. Уж лучше, чем стрелять в человека. Он стал сентиментален и несколько суеверен после встречи с Сиднеем. А ещё Арчи Гудвин стал заботливым и расточительным. Он щедро оплачивал путешествия парня, скрывая от себя главный мотив непозволительного мотовства: мысленно прослеживая путь Сиднея, Арчи переживал вместе с ним то, о чем часто мечтал, но теперь уже не мог осуществлять сам: он шел по следам легендарного клада, встречаясь с теми, кто остался за чертой испарившейся молодости.

Да стоит ли думать об экономии, если на горизонте маячат золотые слитки — подводный Эльдорадо, ждущий хозяина? Арчи не хотел задумываться, каким образом умыкнет из-под носа русских тяжеловесный клад. Раньше, когда у него были определенные связи, ящики с золотом благополучно могли отбыть морским путем в Турцию под видом груза археологической экспедиции. В случае такой сверхприбыли любые расходы окупаются.

Теперь же не было ни прежних связей, ни нужных капиталовложений на подкуп крымских властей. Хотя сделки с русскими самые выгодные — хоть уран, хоть ракету за несколько тысяч баксов из-под носа у правительства или с его дозволения вывезут. Вот только где взять прежние силы?

«Арчи найдет выход. — Успокаивал он себя. — Только бы успеть». Безобидная опухоль в районе груди смущала врачей. Они настаивали на обследовании, которое могло бы дать точный ответ о происхождении образования. Арчи наотрез отказался. Он не хотел знать, какой породы «шаровидное тело» прячется за его ребрами. Возможно, зловещей. А это значит — мучительные процедуры радио — и химиотерапии, полное бессилия помутнение мысли. Слегка затянутая мучениями смерть.

Нет! Пока он не страдает даже от отсутствия аппетита. Только сильно ограничил курево: кашель буквально разрывал внутренности. Хорошо бы махнуть на берег теплого моря и поваляться в шезлонге, вдыхая целительный кипарисовый воздух… Хорошо бы… — Просматривая газеты, Арчи пытался проследить пути интересующих его лиц. В комнате стоял тяжелый воздух плохо проветренного жилья. Арчи боялся сквозняков и редко выходил из дома, чтобы не пропустить вести от Сида. К сожалению, парень не баловал шефа частыми звонками и пространной информацией. Приходилось домысливать детали, опираясь на известные факты. К тому же, газеты давали немало пищи для размышлений.

Мелькнула на барселоновском аукционе тень графа Флоренштайна. Сделав фантастическую покупку, эксцентричный миллионер отбыл в свое родовое поместье под Мюнхеном. Арчи вообразил мрачную семейную сцену: женщина, которую он некогда хотел сделать своей женой, сообщает супругу о пропаже дочери. Конечно, она смягчает краски и ни словом не упоминает о том, что вредный арабишка вздумал обосновать свои отеческие притязания на Софи.

Девочка уехала в гости с друзьями в богатую арабскую страну, прихватив некоего американского приятеля. Хотя, об этом Снежина может и умолчать, ка и о связи в Крыму с «шахом». Странно… — Арчи задумался, припоминая то лето. — Он не заметил каких-либо отношений между болгаркой и обитателем виллы. Восточный сластолюбец, очевидно, втихую перетрахал всех хорошеньких женщин в «Спутнике». Ничего странного — «островок капитализма» в океане социалистического военно-строевого лагеря. Загадочный мрачный восточный султан — фигура из сказок 1001 ночи…

Неужели Софи, и в самом деле, его дочь? Ведь свидетельство о рождении можно подделать. Тем более, что юная болгарка поторопилась выйти замуж за стремительно овдовевшего Лачева. Тайны, тайны, кругом сплошные интриги и мрачные тайны…

Арчи развернул страницу уголовной хроники. Через весь лист шел крупный заголовок: «Маньяк орудует в Калифорнии». Ниже следовало сообщение о зверском убийстве, третьем за последние месяцы. Погибали молодые, красивые, преуспевающие звездочки шоу-бизнеса, что объединяло убийства в серию, хотя маньяк и менял почерк. Последняя жертва — певец из варьете для голубых, был найден в собственном бассейне с многочисленными ножевыми ранениями. На фотографиях — сильно накрашенный гей с накладными ресницами, в кружевном корсаже с резинками и в ажурных чулках, очевидно, пел что-то лирическое, прильнув к микрофону весьма непристойным образом. То же самое тело, но уже обнаженное, плавало кверху спиной в овальном подсвеченном бассейне. Черные дыры на боках и спине означали ранения. Ореол выбеленных краской волос покачивался вокруг погруженной в воду головы, словно пловец рассматривал что-то на дне. Перед тем, как нанести множество ножевых ран, Флавио изнасиловали. Тоже с особой, не без смака описанной репортером уголовной хроники, жестокостью.

Арчи отбросил газету. Он предпочитал не вчитываться в подобные мерзости. И раньше озверевшие садисты проделывали мерзкие штуки, но нервы у Гудвина были куда крепче. Брезгливо морщась, он просмотрел сообщение и споткнулся на ошарашивающей информации. Пять лет назад убитый выступал главным свидетелем по делу Гуго Гесслера, называвшего себя графом ди Ламберти. Недавно Гесслер был выпущен на свободу досрочно.