Лабиринты надежд - Мила Бояджиева

Вероятно, и тот и другой были правы. Третий сын в большой фермерской семье добропорядочного австрийца родился отъявленным мерзавцем. Уже младенцем он наслаждался мучениями изувеченных насекомых, позже перешел на кошек и собак, и несколько утихомирился, найдя выход в сексуальных контактах. Подростка Гесслера одинаково привлекали и мужчины, и женщины. Главное состояло в степени рискованности и необычности полового акта. Гуго едва не затащили в суд родители местной шлюхи-полудурочки, которую обнаружили в амбаре едва живую, с многочисленными ожогами от сигарет. Еще труднее ему пришлось после эпизода с двенадцатилетним пастушком, изнасилованным в лесу. Гуго откупился от шантажировавших его опекунов сироты, заняв крупную сумму денег у некоего продавца подержанных автомобилей. Потом долго расплачивался с благодетелем, и натурой, и работой в мастерской. Однажды, прихватив кассу, Гуго сбежал с итальянцем, чинившем в их гараже потрясающего «ягуара».

Прежде, чем приобрести поместье и титул, Гесслер прошел богатый впечатлениями жизненный путь. Адвокат, рыдавший над биографией несчастного, говорил три часа. Правда состояла в том, что Гесслер, ловко используя свои гомосексуальные и садистские наклонности, сумел стать полезным человеком в мафиозной структуре и даже разбогатеть. Студия грамзаписи стала его любимым детищем, позволявшем реализовать и деловые, и сексуальные наклонности. Возможно, он благополучно бы дожил до старости, если бы не прогрессирующая жажда все более острых и кровавых стимуляторов.

Желание насиловать, убивать, мучить целиком подчинили Гуго. Ему потребовалась вся его колоссальная сила воли и дьявольская изобретательность, чтобы продержаться пять лет, не растерзав на куски кое-кого из своих сокамерников. И даже произвести приятное впечатление на тюремное начальство. Гуго упорно двигался к намеченной цели. Ему предстояло испытать ни с чем не сравнимое, неведомое простому смертному наслаждение. Прежде всего он должен был выследить двух не подчинившихся ему слизняков. Один — Флавио Анцы, — шестнадцатилетний оборванец, превращенный ди Ламберти в Голубого Принца, оказался цепким, наглым зверенышем, умудрившимся разодрать своими наманикюренными коготками физиономию патрона. Смазливого гея, обожавшего выступать в женском белье и феерических туалетах, возмутила нравственная сторона дела: он не мог отдаться Гуго без любви. изменив своему партнеру. Даже под воздействием наркотика Флавио вопил о страстных чувствах к любовнику и звал его на помощь. В результате Гуго ди Ламберти оказался за решеткой и потерял все.

Предусмотрительность не подвела его — выйдя на свободу, Гуго, может, и стал дерьмом, но никак не нищим. Кое-что осталось припрятанным в его «кубышках». Для охоты требовались деньги. За пять лет, проведенных Гесслером на нарах, Флавио стал модным геем, сделал карьеру в специальном варьете, обзавелся домами, автомобилями, охраной. Раздавить эту гниду составит для Гуго особое наслаждение.

Затем последует номер два — Сид Кларк. Сколько раз на тюремной лежанке Гуго стонал от наслаждения, воображая встречу с этим парнем. Сид не оценил великодушия, щедрости, душевного благородства и художественного вкуса своего покровителя. Гуго спас его и подарил записанный диск — Сид мог бы стать знаменитостью. Но парень бросил подарок в огонь, нанял адвоката для расторжения контрактов со студией грамзаписи и обвинил её директора в гомосексуальных домогательствах.

Вместо того, чтобы предаться с Гуго самой прекрасной, возвышенной, самой совершенной любви, он плюнул ему в лицо. Напудренное, покрытое тоном лицо сексуального божества.

Гуго смаковал детали наказания, которому подвергнет Сида. Ублюдку нравятся женщины? Он увидит, как будет умирать его любимая. Медленно, очень медленно. А уже после, потрясенного, душевно выпотрошенного, Гуго простит его, дав вкусить настоящее блаженство. Садистские штучки теперь особенно возбуждали Гесслера. Он проделает с парнем все, чего тот, в заблуждении своем, так боялся. И, наконец, — оскопит. Обычное убийство здесь было бы сентиментальной нежностью.

Итак, сняв комнату в портовом районе Генуи, синьор Гесслер приступил к выполнению своей карательной миссии. Сбор информации, слежка, нападение… Дух захватывало от перспективы. Деяния неизвестного маньяка будут показывать по телевизору и описывать все журналисты. Материала буде более, чем достаточно, чтобы развлечься на старости приятными воспоминаниями. А Гуго собирался жить очень долго.

Сид по телефону сообщил Арчи, что отбывает на время в Саудовскую Аравию для выяснения необходимых подробностей. Ему пришлось сообщить, что дочь Снежины похитил некий Мухаммед Али — Шах — вице-президент Фаруха, считающий, что Софи — его дочь.

— А что говорит графиня по поводу интересующей нас безделушки? Поинтересовался Арчи, уже догадавшись, что Сидней не выпытал нужную информацию.

— Пока ничего. Она встревожена пропажей дочери и попросила меня… Нет, я сам предложил ей смотаться в Фарух. Извини, не дешевая прогулка. За счет графини.

— Понимаю… Девочка чертовски привлекательна. И страна… Полная шляпа экзотики.

— Позвоню, как что-нибудь разузнаю, — пообещал Сид и поторопился прервать связь. Ему не хотелось вступать в дискуссии и пытаться объяснить Гудвину причины поездки. Он просто не сумел бы это сделать. Лишь в самолете, направлявшемся в Каир, откуда предстояло добираться до места назначения, Сид прояснил мотивы своего поступка.

В имении Флоренштайн, среди блеска и роскоши музейных вещей, он понял, что клад искать теперь бессмысленно. Граф, имеющий деловые отношения с Россией, очевидно, сумел разобраться с крымским сокровищем и, заключив тайное соглашение с русскими, извлек из предприятия немалую прибыль. Процветание поместья и всего семейства свидетельствовало об огромных финансовых возможностях. Сид также верил, что графиня не станет скрывать этого — ведь полученная четверть века назад от Анжелы пленка принадлежала русскому боссу, погибшему на следующий день. Судьба преподнесла Снежине подарок. В данном случае — справедливый. Смешно не взять того, что само плывет в руки.

Сид поймал себя на том, что затянул последнее объяснение с графиней под предлогом поездки к арабам. Ему нравилась эта женщина. Нравилась манера держаться, её картины, совершенно не совпадающие, как ни странно, с эстетическими пристрастиями Сида. Его удивила проницательность и деликатность женщины с прекрасным именем — Снежина. Она угадала его авторство, его характер на подписанном дядей полотне, и поспешила освободить от ужаса голубой спальни. Интуиция, осведомленность? А когда Сид, ступающий по гребню черепичных скатов, услышал тихий, чуть насмешливый голос, ему показалось, что над ним прошумели крылья ангела. Ангела-спасителя.

В тот вечер Сид пребывал в странном состоянии. Вернувшиеся вдруг воспоминания о Гуго ди Ламберти толкали его в омут депрессии. Но беззаботная прелесть весны, дружеская поддержка графини и обаятельная Софи помогли Сиду удержаться. Ему захотелось стать таким же, как все эти ребята, прибывшие на карнавал — нормальным парнем, собравшимся подурачиться, выпить, потискаться в стогу с симпатичной девчонкой…

Похоже, графиня решила, что Сид полез на крышу ради Софи. Несомненно, редко кто может устоять перед этой светящейся радостью самоуверенной красоткой. Но Сид не способен влюбляться. Он поднялся на чердак, когда рухнул Пауль, помог ему развязать руки и забраться в люк. Тот только чертыхался и повторял: «А тебе самому слабо?»

— Почему бы и нет? — равнодушно сказал Сид. Не объяснять же, что у него кружится голова даже на балконе, а вид мостовой под окнами, словно притягивающей жертву, вызывает рвотный спазм. Может, это не такой уж плохой финал? Свалиться с крыши к ногам подвыпивших лоботрясов. Пусть думают, что парень погиб ради белого шарфика Софи. Романтическая история, слезы графини, она и Арчи, стоящие у гроба, измученная угрызениями совести Софи. Ведь это её вуаль трепетала на флагштоке, провоцируя парней на подвиги.

Сид позволил Паулю связать за спиной руки и выбрался в люк. Еще думая о своем, он машинально сделал несколько шагов и вдруг увидел все блестящую в колеблющемся свете факелов черепицу, вздымающееся в двадцати метрах облачко белого газа, а внизу… Господи… Сид зажмурился, сердце ухнуло и замерло. Ноги одеревенели. Не он, отстраненно анализирующий происходящее, а его живое телесное существо завопило от страха — оно не хотело, отчаянно не хотело умирать!

Голос Снежины поддержал Сида, словно спасательный круг гибнущего в волнах утопающего. Дыхание выровнялось, утихла дрожь в коленях. Сид почувствовал уверенность в себе и даже лихую удаль. Она назвала его победителем и везунчиком! А следовательно — пусть будет так! Он не мог разочаровать Снежину и не мог не отправиться на поиски Софи. Пусть графиня думает, что смельчака сразили чары его дочери. Какая разница? Чтобы вновь почувствовать вкус к жизни, ему следовало пройти испытания. Пусть это будут испытания во имя Софи и Снежины Флоренштайн! Они никогда не узнают, как здорово помогли Сиднею Кларку. Тому самому проклятому судьбой парню, который выбирался из очередной ямы лишь для того, чтобы снова попасть в ловушку…