Плющ на руинах - неизвестен Автор

- Ваша светлость, так говорили задолго до наших времен.

- Тем более. Не стоит пренебрегать древней мудростью.

- Значит, вы намерены идти на Траллендерг.

- Риллен, если мы сейчас отступим, это будет политическое поражение, от которого почти невозможно оправиться. Будут говорить, что я бездарно угробил большую и лучшую часть армии, чтобы, дойдя до столицы, позорно бежать от последнего сражения. Трусость Гродрэда, раздавшего вассалам все, что только можно, назовут смелостью политика, не боящегося рискованных шагов. Бездарность его маршалов, проигравших все сражения - мудрой стратегией, позволившей истощить мои силы. Неужели вы думаете, что после этого у меня будет вторая попытка? Даже если мне удастся снова собрать столь же хорошую армию, нас не поддержит уже никто. Нет, Риллен. Сейчас или никогда.

32

Все было почти готово. Офицеры заканчивали строить полки в походный порядок; из окон замка открывался прекрасный вид на армию. Я наблюдал, как то, что еще недавно выглядело бесформенной толпой, обретает математическую строгость и красоту. Ровными рядами блестели на солнце шлемы и панцири, аккуратные прямоугольники батальонов выстраивались в простой и четкий узор: здесь копейщики, там арбалетчики, легкая кавалерия, тяжелая рыцарская конница... Ветер лениво колыхал тяжелые хоругви и развевал длинные хвостатые вымпелы, шевелил султаны на шлемах рыцарей и слегка трепал лошадиные гривы. Солнце и ветер, ранняя осень... Почему-то мне казалось, что в воздухе разлито ощущение какого-то праздника. И все это войско выглядело выстроенным для парада, а не для жестокой, последней для многих из них последней в самом прямом смысле - битвы. Словно и не было долгого пути с боями от границ Раттельбера, всех этих тысяч и тысяч солдат, зарубленных, насаженных на копья, облитых кипящей смолой со стен... Но нет, приглядевшись, можно было заметить следы войны. То тут, тот там геометрическую правильность полков пятнали чужеродные вкрапления: воины в других, часто слишком легких или потрепанных, доспехах, с другими щитами, другим оружием вроде неупотреблявшихся у герцога алебард, кривых мечей, слишком коротких пик или слишком больших луков... Это были союзники, примкнувшие к нам на всех этапах кампании. Иные из них растворялись в раттельберских полках, другие стояли отдельно, своими подразделениями, со своими офицерами.

Я спустился во двор, цепляясь концом меча за крутые ступени винтовой лестницы. Элдреду, облаченному в рыцарские латы, подвели его жеребца; слуга приготовился помочь герцогу сесть в седло (доспехи слишком тяжелы, чтобы сделать это самостоятельно), но Элдред знаком велел ему обождать в стороне.

- Риллен, - сказал он, - я хочу, чтобы вы ответили мне откровенно.

- Я всегда откровенен с вами, ваша светлость, - сказал я, не понимая, о чем идет речь.

- На этот раз, возможно, у вас возникнет искушение лицемерить... Мы отправляемся в трудный и опасный бой. Я не знаю, чем он закончится, но вполне вероятно, что погибнут не только солдаты. В Даллионе останется маленький гарнизон, несколько офицеров и гвардейцев. Вы хотите остаться с ними или ехать со мной?

- Я...

- Откровенно, Риллен.

- Ваша светлость... - я отвел взгляд, затем снова посмотрел герцогу в глаза: - Я предпочел бы остаться.

Показалось мне, или на лице Элдреда действительно мелькнула мгновенная тень досады? Так или иначе, он спокойно произнес:

- Вы разумный человек, Риллен, за это я вас и ценю, - и после короткой паузы добавил: - Значит, вы совершенно не верите в мою победу?

Я промолчал. Герцог отвернулся и посмотрел на север; рука его, еще не облаченная в латную рукавицу, поглаживала гриву любимого коня.

- Я мог бы стать хорошим королем... - произнес он задумчиво.

- Ваша светлость! - воскликнул я. - Еще не поздно повернуть на юг. Спасите армию и себя. Ведь вы сами не верите в успех.

- Если бы я не верил, то и не вел бы людей в бой, - неожиданно резким тоном ответил герцог. - Просто ставки в игре возросли до максимума. Ну, Риллен, прощайте. Встретимся на коронации в Траллендерге, - он поставил ногу в стремя, и слуга подбежал, чтобы помочь главнокомандующему. Я повернулся и побрел обратно в замок. Ненужный уже меч, болтавшийся слишком свободно, норовил запутаться под ногами.

Снова, как это уже случалось со мной в войнах последнего года, потянулась неизвестность ожидания. Два дня должно было уйти у герцога только на то, чтобы добраться до места боя; следовательно, гонца с вестями об исходе сражения мы могли ожидать в лучшем случае к концу третьего дня. Я пробовал занять время чтением, но глаза скользили по строчкам, не цепляясь за смысл; к тому же изменившаяся грамматика и орфография, не говоря уже о витиеватом стиле, раздражали меня. В конце концов, отбросив свиток, я шел играть с офицерами или просто слонялся по замку, как привидение. От нечего делать я попытался обучить офицеров игре в шашки, но они сочли эту игру слишком нудной и даже жульнической, ибо я постоянно выигрывал. Все дело в том, что они попросту не знали ничего об интеллектуальных играх и двигали шашки так же, как бросали кости: без всякой стратегии, надеясь лишь на удачу. Я невольно лишний раз подумал, к какому же упадку пришло знание во всех областях.

Так протекли два дня, и настал третий. С самого утра все в замке находились в некотором возбуждении, хотя и понимали, что известий ждать еще рано. К вечеру небо заволоклось тучами, и после заката земля погрузилась в непроглядный мрак. Холодный ветер, налетая порывами, пытался задуть пламя факелов; караульные на башнях тщетно вглядывались в темноту. Я долго не мог уснуть, прислушиваясь к завыванию ветра в дымовых трубах.

Наутро гонца все еще не было; общее беспокойство возросло. Конечно, если Элдреду не удалось выманить противника из крепости, и он вынужден штурмовать город, это может затянуться надолго, но мы понимали, что время работает против нас. Накрапывал мелкий дождик, предвестник нудных осенних дождей; заметно похолодало. К вечеру небо вновь прояснилось, и на его темном фоне проступили звезды, затем взошла луна. Гонца все еще не было. В конце концов я совершенно продрог, стоя на крепостной стене и всматриваясь в северную часть горизонта, и отправился спать. Разбудил меня громкий стук в дверь.

- Гонец, ваша милость! - услышал я голос гвардейца. - Гонец скачет!

Не тратя времени на поиски огнива, я кое-как оделся в темноте и выбежал на площадку северной башни. Там уже собрались почти все офицеры; мне указали на вытянутое пятнышко, двигавшееся в нашу сторону по залитой лунным светом дороге. Несомненно, то была лошадь: вскоре уже можно было различить отдаленный топот копыт.