Фер-де-ланс (Острие копья) - Рекс Стаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне этот человек был решительно неприятен. Всё в нём меня отталкивало своей грубостью и примитивностью — и внешность, и манеры. Лучшим видом общения с ним было бы дать ему в нос. Вот Дервин — другое дело. Конечно, я и к нему не питал особой симпатии, но он хотя бы обладал чувством юмора.
— С информацией от Ниро Вулфа, — ответил я на вопрос. — Пожалуй, это стоит застенографировать.
Тут, конечно, не обошлось без насмешек и грубостей с его стороны, но я решил всё стерпеть ради дела и держал себя в руках. Что толку придумывать остроумные, разящие наповал ответы, если я не могу воспользоваться самым убедительным из них? Наконец, когда он понял, что так мы с места не сдвинемся, он вызвал стенографиста.
Я рассказал им о подарке на день рождения, о том, где теперь находится сумка с клюшками Барстоу и как она туда попала, рассказал, почему и как Кимболл отдал Барстоу свою клюшку для первого удара. Я предложил им поинтересоваться клюшками Кимболла и узнать, где он их хранит, а также теми людьми, кто мог иметь к ним доступ. Я знал, что это ничего не даст, потому что у Мануэля было множество других возможностей получить доступ к клюшкам отца, но всё же подкинул им эту мысль. Затем я передал прокурору просьбу Вулфа обеспечить безопасность Кимболла-старшего, особо подчеркнув это. Я сказал, что, по мнению Вулфа, ответственность за безопасность граждан, чья жизнь под угрозой, полностью лежит на властях, которые для того и существуют, чтобы их защищать. Он же, Ниро Вулф, не может отвечать ни перед самим собой, ни перед другими, если с мистером Е. Д. Кимболлом что-либо случится, а это может произойти в любую минуту.
Когда я закончил, Андерсон стал задавать мне вопросы. Я отвечал, но не на все. Это тянулось довольно долго, пока я наконец с вежливой улыбкой не сказал:
— Мистер Андерсон, кажется, вы пытаетесь меня перетянуть на свою сторону.
Он тоже был вежлив.
— И безуспешно, мистер Гудвин, — любезно ответил он. — Буду с вами откровенен. Когда вскрытие подтвердило догадку мистера Вулфа, я был уверен, что он знает, кто убийца. Когда же было объявлено о вознаграждении и оказалось, что он до сих пор его не получил, я понял, что он не знает, кто убил Барстоу. Нам известно всё, что вы предпринимаете, и даже больше. Неясна лишь одна деталь — как Вулф пришёл к своей догадке. Мне хотелось бы это знать, хотя я не считаю, что это так уж важно, поскольку он благодаря этому всё же не продвинулся вперёд. Я готов выслушать вас. Со своей стороны я сам расскажу всё, что мы знаем. Например, сегодня утром мы получили заключение из лаборатории: анализ показал наличие змеиного яда в крови Барстоу.
— Спасибо. Это позволяет мне не читать вечерние газеты.
— В газетах этого не будет. Могу рассказать вам ещё кое-что.
И он рассказал о поездке Корбетта в университет и о прочей ерунде, а закончили мы лекцией о мокассиновой змее. Думая о том, как наконец добраться до Армонка и по дороге поскорее выбросить из головы чепуху о змеях и змеином яде, я поблагодарил Андерсона, встал, надел шляпу и вдруг заметил, что он обиделся. Но мне было уже не до этого. Напомнив ему ещё раз о необходимости обеспечить безопасность Е. Д. Кимболла, я откланялся.
Поскольку я не знал, как долго задержусь в Армонке, я решил прежде завернуть в поместье Барстоу. Из телефонной будки на Главной улице я позвонил Саре. Она была дома. Через двадцать минут я уже сворачивал на подъездную аллею поместья. Тот же дворецкий, узнав меня, вежливо кивнул и открыл ворота. На террасе кто-то пил чай, видимо, гости. Я прошёл к боковому входу, и Смолл снова провёл меня в солярий, сказав, что мисс Барстоу сейчас будет. Он спросил меня, не желаю ли я чаю.
— Вам это самому пришло в голову? — поинтересовался я.
Дворецкий и бровью не повёл.
— Мисс Барстоу велела, сэр, — невозмутимо ответил он.
— Я так и подумал. Предпочитаю молоко.
Через минуту он появился снова, со стаканом молока. Я не успел допить и до половины, как вошла Сара. По телефону я сказал, что это визит вежливости и тревожиться не следует. Глядя на неё, на легкость и непринуждённость её движений, на её молодость и свежесть, я подумал, что, если бы она держала клинику для разбитых сердец, я бы стал её первым пациентом, если бы не был занят чем-нибудь поважнее.
— Вы хорошо отдохнули за то время, что мы не виделись, — заметил я.
Она улыбнулась.
— Мне кажется, что я только и делала, что спала. Садитесь, прошу вас.
Я сел, продолжая держать в руке стакан.
— Спасибо за молоко, мисс Барстоу, очень вкусное. Сожалею, что оторвал вас от гостей, но я ненадолго. Я только что был у прокурора Андерсона, мы побеседовали, я рассказал ему о подарке вашей матери и о вашей поездке в Территаун. Подождите, не заводитесь с пол-оборота. Я ничего не собираюсь предпринимать. Это просто стратегический ход, из тех, что приводят генералов к поражению. Всё уже выяснилось. В сумке, которую подарила вашему отцу ваша мать, были настоящие клюшки. Никто не злоумышлял против вашего отца. Его смерть — случайность.
Потрясённая, она смотрела на меня, не в силах что-либо оказать. Я ждал, когда она успокоится.
— Значит, это не убийство?.. Ниро Вулф ошибся! Но тогда как же…
— Ниро Вулф не ошибся. Произошло это, как вы помните, у первой метки. Когда пришёл черёд начать игру вашему отцу, его мальчишки с клюшками не оказалось рядом, поэтому Е. Д. Кимболл, игравший после вашего отца, предложил ему свою клюшку для первого удара. Именно она и убила вашего отца. Это роковая случайность. Никто не собирался его убивать.
— Мой отец… — промолвила она. — О, я знала своего отца…
Я кивнул.
— Я уверен, вы хорошо его знали, мисс Барстоу. Вот и всё, что я хотел вам сказать. По телефону мне не хотелось говорить об этом, потому что я не знаю, когда Андерсон намерен предать это гласности. Так что всё, что я вам сказал, — конфиденциально. Я не хотел бы, чтобы вы расспрашивали Андерсона о моём разговоре с ним. И, пожалуйста, не думайте, что я обманываю вас. Если его вдруг разберёт любопытство и он начнёт выспрашивать у вас, зачем и почему вы так поступили с сумкой, пошлите его ко всем чертям. Теперь это уже никого не интересует. Именно на этот случай я и решил вам всё рассказать. Я прекрасно понимаю, что такое лежать ночью без сна и гадать, кто убил твоего отца. Так вот, вашего отца никто не убивал. Но лучше, чтобы об этом пока знала лишь ваша семья. — Я встал. — Вот и всё.
Подняв на меня глаза, она спросила:
— Вы уже уходите? Я посижу здесь ещё немного. Благодарю вас, мистер Гудвин. Вы не допили молоко.
Я взял стакан, допил молоко и покинул комнату. Я надеялся, что, несмотря на такой хлопотный день, всюду успею.
Когда я прибыл в Армонк, было уже около шести, хотя солнце стояло ещё высоко. На взлётной полосе аэродрома стояли два самолёта, третий шёл на посадку. Забор и стены деревянных ангаров украшали рекламные щиты: «Полёты — 5 долларов», «Попробуй небеса». Аэродром был неказист по части наземных построек и удобств, но взлётная полоса была широкой, чистой и ровной, как блин на сковороде.
Я припарковался у края дороги и через ворота направился к ангарам. Кругом не было никого, кроме пилота только что севшего самолёта и двух его пассажиров. Я прошёлся вдоль ангаров, заглядывая в каждый, и в одном из них увидел двух парней, игравших в орлянку. При моём появлении они прекратили игру. Я поздоровался.
— Привет, — сказал я и улыбнулся. — Сожалею, что помешал. Я ищу лётную карту, вернее, папку с картами. Может, я неточно выразился, я не лётчик.
Один из парней был совсем ещё юнцом, другой, в комбинезоне механика, выглядел постарше. Он выслушал меня и покачал головой.
— Мы не продаём лётные карты.
— Я не собираюсь их покупать. Я ищу карту в красной папке, которую мой брат оставил здесь неделю назад, точнее, в прошлый понедельник, пятого июня. Возможно, вы помните. Узнав, что я еду в Беркшир и буду проезжать мимо, он попросил меня заехать сюда и взять карту. Он совершил посадку у вас на своём личном самолёте часов в шесть вечера и улетел в десять. Он уверен, что оставил карту где-то здесь.
Механик покачал головой.
— Он не садился на нашем поле, сэр.
Я изобразил удивление.
— Конечно, садился! Он-то хорошо знает, на каком аэродроме сел.
— Может, где-то он и садился, только не на нашем аэродроме. Вот уже месяц, как здесь не было ни одной чужой машины, только наши. Разве что ещё одна, двукрылая, утром неделю назад.
— Странно, — продолжал недоумевать я. — Вы уверены? Может, вас в тот день здесь не было?
— Я всегда здесь, мистер. Я ночую здесь. Но вашему брату обязательно надо найти карту. Он без неё будет как без рук.
— Похоже на то. А есть здесь поблизости другие аэродромы?
— Не так уж и близко. Один в Денбери, другой в Поукипси.
— Что ж, тем хуже для него. Извините за беспокойство. Очень вам признателен.