Не отдавай меня ему (СИ) - Романова Ульяна

— Спасибо.

Я оделся в рекордные несколько секунд, вызвал такси и рванул на улицу. Машина приехала быстро, я нырнул в салон, назвал адрес и спросил у водилы:

— У тебя курить можно?

— Судя по твоему лицу — можно.

Я достал сигареты, приоткрыл окно и нервно закурил. Посмотрел на свои руки, понял, что они дрожат, и зло усмехнулся.

Мы доехали без пробок. Водитель остановился у входа в частную клинику, а я переспросил:

— Ты уверен, что адрес правильный?

— Уверен.

Сука, если Тимур пошутил, я его живым закопаю.

Я расплатился, посмотрел на крыльцо и увидел Гафарова, который задумчиво курил, стоя возле урны.

Выскочил из машины и пошел к нему:

— Что за херня?

— Пойдем, по дороге расскажу. Так нажрался вчера, что даже телефон отключил?

— Ты меня не учи. Маша где?

— В палате.

— Какого хера? — прорычал я.

Гафаров меня не слышал, а я охреневал от ситуации. Мы поднялись на второй этаж, вошли в палату, и мысли из головы исчезли.

Маша сидела на кровати по-турецки и грустно смотрела в окно. Повернулась, увидела меня и подскочила, а спустя мгновение повисла на моих плечах, прижимаясь всем телом.

— Наконец-то! Мы с Тимуром весь день не могли до тебя дозвониться, — выдохнула она.

Я хотел уточнить, когда она умудрилась подружиться с Тимуром и что вообще происходит, но молча гладил ее волосы и прижимал к себе со всей силы. Меня медленно отпускал утренний стресс, голова кружилась оттого, что наконец-то она в моих руках, живая, со мной.

— Прости меня, принцесса, — выдохнул я, — если я вчера…

— Я люблю тебя, Марат, — не дала она договорить.

Отстранилась, но только для того, чтобы поцеловать меня. И все. Тормоза слетели, а целовал ее губы как сумасшедший.

Дыхания не хватало, сил, чтобы оторваться от нее, тоже.

Нас отвлек чей-то незнакомый голос:

— Простите, что отвлекаю, молодые люди.

Я резко обернулся и встретился взглядом с пожилым мужчиной в белом халате.

В руках он держал снимки и мягко улыбался, глядя на нас.

Что-то щелкнуло в голове, мысль, что доктор и Тимур похожи, мелькнула, но быстро исчезла.

— Присядьте, — попросил он.

Маша побледнела, ухватилась за мою ладонь ледяными пальцами и сжала, наблюдая, как доктор крепит снимки на специальном мониторе.

Дыхание замерло у нас обоих, а я краем глаза заметил, как напрягся Тимур.

— Карим Тимурович… — выдавила Маша и осела.

Я успел ее поймать, усадил на постель и сел за ее спиной, прижимая к своей груди.

— Не томи, — выплюнул Тимур.

Тот, кого Маша назвала Карим Тимурович, включил какой-то тумблер, и доска под снимками засветилась.

— Смотрите сами, — предложил нам врач. — Что вы видите?

— Ничего, — ляпнул я.

— Именно. Мария, на снимках ничего нет. Никакой опухоли.

— Что? — просипела она, — но я же…

— Ты уверен? — влез Тим.

— На все сто процентов.

— Подождите, — я замотал головой, поднялся и подошел к доктору, — но у нее были головные боли, обмороки и прошлый врач…

— Головные боли, обмороки, потеря зрения — это типичные симптомы, когда после сотрясения мозга сразу бегут на работу, — он со значением посмотрел на Машу. — Я практически уверен, что каждый приступ сопровождался еще и стрессом. Так?

— Так, — кивнула Маша, на лице которой застыла маска удивления и неверия.

— Ваш доктор обязан был вас предупредить об этом. Беречь себя нужно.

— А снимки? Мы были у доктора, он…— я нервно переминался с ноги на ногу и не верил.

— Я все выяснил и уже отправил жалобу на лабораторию. Мария проходила обследование МРТ в государственной клинике, но аппарат МРТ принадлежит частной лаборатории, которые просто арендуют кабинет. Я позвонил им. В тот день на МРТ пришли две Кондратьевых Марии. У одной неоперабельная опухоль мозга, у второй всего лишь осложнения после сотрясения, которые легко купируются препаратами, сном и отдыхом. Первый доктор ведь вам сказал то же самое, верно? Я внимательно изучил вашу медицинскую историю.

— Но… Я не понимаю, — Маша была в шоке, я тоже ничего не мог сказать.

Заговорил Карим Тимурович:

— Знаете, это миф, что врачи не верят в бога что и мы материалисты до мозга костей. Не верьте таким докторам. Просто иногда бог посылает нам испытания, которые мы должны пройти достойно. А может, Мария, вы просто шли не своей дорогой, и вам послали эти испытания, чтобы вы что-то поняли о своей жизни. В любом случае, Мария, даю голову на отсечение, что вы здоровы, а все ваши симптомы пройдут максимум через месяц, если вы станете себя беречь и не будете нервничать.

По щеке потекла слеза. И плевать мне было, что подумают Тимур или врач.

Моя женщина была здорова!

Глава 36

Глава 36

Марат

Маша сидела не шевелясь, по ее щекам текли слезы, а я с трудом проглотил ком в горле и на негнущихся ногах подошел к ней.

Сел напротив, вытер слезы большими пальцами и заставил посмотреть на меня:

— Маш, все закончилось. Ты здорова.

Сказал и сам не поверил. Рывком привлек Машу к себе и обнял. Прикрыл глаза и пытался вспомнить, как дышать. Нам обоим нужно было время, чтобы все осознать.

— Я выпишу вам рецепт на препараты, которые купируют симптомы осложнения после сотрясения, — отвлек нас доктор. — Маше нужно совсем немного — покой, сон и положительные эмоции.

— Можно нам домой? — выдавила она.

— Конечно, — согласился Карим Тимурович и молча вышел.

Тимур пошел за ним, а я положил ладонь Маше на шею, заставляя посмотреть мне в глаза:

— Я люблю тебя, Машка. Пиздец как люблю, — признался я. — Одевайся, поехали домой. Я… хочу поговорить с Тимом, ты не против?

— Нет. Подожди в коридоре, — попросила она.

Я помог ей встать на ноги, проследил, чтобы она не упала, и вышел в коридор.

Тимур стоял у окна и вертел в пальцах незажженную сигарету.

— Почему ты нам помог? — спросил в лоб.

— А я, Рат, по одному доброму поступку в день совершаю, говорят, что это для души полезно, прикинь?

— И как оно? Получается?

— Через раз.

— Кто она? — догадался я.

— Никто. Должен будешь.

— А как же добрые поступки? — хмыкнул я.

— Вот добрый поступок и будешь должен.

Тим склонил голову и замотал ей, словно сам себе не верил.

— Это твой батя был?

— Ага. Выпить не хочешь?

— Я и так как пьяный. Поехали к нам?

— Я буду лишним на этом празднике жизни. Тачка твоя где?

— Продал вчера.

Я развернулся спиной к окну и оперся о подоконник. Курить хотелось так, что горло драло, но я не мог уйти без Маши.

— Пошел я. Если что — на телефоне, — Тимур почесал нос, достал мобильный, проверил, скривился и снова спрятал его в карман.

— Спасибо, — я протянул ладонь, а Гафаров ее крепко пожал:

— Ты, Рат, в дружбу не веришь, но она есть. Если и мы друг другу помогать перестанем, то вообще можно не жить.

— Кто ты такой? И где Тимур? — изумился я.

— Да пошел ты.

Гафаров опустил голову и быстро ушел в конец коридора. Я провожал его взглядом, задумчиво смотрел, как он скрылся за дверью и понимал, что моя старая картина мира перестала существовать.

Может, я все-таки умер и попал в какую-то параллельную реальность, где Гафаров говорит о дружбе, а Маша здорова?

Даже если это так, то пусть все так и останется!

Дверь в палату медленно открылась, и на пороге показалась Маша. Она все еще не верила в новый диагноз, глаза моей девочки были влажные, а сама она взглядом искала меня, уже привыкнув прятаться в моих объятиях от всех жизненных тревог.

Поманил ее к себе. Маша сделала несколько шагов и обхватила руками мою талию, утыкаясь носом в шею. Уютная, моя. Вот только похудела очень за последнее время…

— Я не верю, — тихо призналась она, — до сих пор не верю.

Я криво ухмыльнулся и зарылся пальцами ей в волосы. Я сам не верил, без конца повторяя самому себе, что все закончилось.