Красное колесо. Узел 1. Август Четырнадцатого. Книга 1 - Александр Солженицын

Но несомненно сходилось, что потери велики, что несколько батальонов нацело разгромлены (а каждый батальон кругло тысяча человек). Несомненно сходилось, что за две недели привыкли не встречать, не видеть и не слышать противника, и гонко, безпечно продвигались по чужой земле без разведки, а где и без сторожевого охранения. И так отшагали вчера за Бишофсбург больше пяти вёрст, перевалили важнейшую для немцев железную дорогу – как бы горизонтальную ось Восточной Пруссии, и дальше маршировали с той же безоглядкой, как у себя в Смоленской губернии, вперемешку со строевыми частями обозы, – и меньше всего ожидали в этой германской стране повстречать ещё какие-нибудь войска, кроме русских. И когда внезапно бой начался – не было ни плана зараньего, ни приказаний. А это сразу чувствует войсковая масса – и разваливается сразу.

Только не попался Нечволодову ни один раненый из своего Шлиссельбургского полка – и ничего нельзя было о полке понять, где он и что.

Плохо, что за спиною Нечволодова солдаты его отряда встречали тех же раненых и даже на ходу успевали узнать для себя достаточно.

На севере погремливало и сейчас.

При таких порядках впору было Нечволодову, хотя двигался он позади штаба корпуса, выслать своё сторожевое охранение.

Зной как будто ещё не умерялся, но солнце заметно обходило левое плечо и палило в левое ухо.

Уже открывался просвет и на город – уцелевший, без пожаров, с сероватыми и красными шпилями и башенками, – как слева, по пересекающей грунтовой дороге, Нечволодов увидел походную пыль и определил колонну больше батальона пехоты и с батареей. Она тащилась медленно и тоже без предосторожностей.

Хотя слева как будто не было противника, но ведь и вообще никого слева не должно было быть. Вот так и наскакивают, а потом удивляйся оплошности других.

Однако в бинокль тут же убедился Нечволодов, что это – наши. Впереди той колонны тоже ехал верхом офицер, с одним просветом без звёздочек, только конь под ним шёл неспокойно, избочивался, вывёртывался, мотал оскаленной головой, а всадник понуждал его повиноваться. Ещё увидел Нечволодов по обочине бегущую приметную чёрно-рыжую собачку с крупными крыльчатыми ушами. По той собачке, всегда при своей роте, уже многие знали, что это – рихтеровская дивизия.

По темпу движения как раз предстояло всадникам сойтись на перекрестке. Заметив генерала и за ним колонну, тот офицер повернул коня, – конь занёс больше чем надо, был осажен, – и звонко крикнул своим:

– Хэ-ге-ей, суздальцы! Перекур десять минут, ла-жись!

Он весело, ничуть не устало крикнул это, а солдаты его были очень утомлены: они еле сбредали с дороги и, даже скаток с плеч не стянув, лишь винтовки малыми пирамидками составив, на первой же пыльной траве прилегали, хотя сто шагов было до лесной тени и чистой травы.

Офицер подъехал на безпокойном гнедом коне и с лихим изворотом руки доложил:

– Капитан Райцев-Ярцев, ваше псходительство! Полковой адъютант 62-го Суздальского!

Между дерзкими его губами раскрывался один передний золотой зуб. А конь тревожно косил глазом и дёргал головой.

Нечволодов кивнул:

– Не свой?

– Два часа, как взят, ваше псходительство, ещё привыкает.

– А вы – кавалерист.

– Был, ваше псходительство, да спéшил Бог за грехи.

Та знакомая неунывность была в капитане, тот лихой огонь, который красит истого кадрового офицера: для войны родились, на войне только и живём! Горело то и в Нечволодове, да притухло с годами.

– Где ж взяли?

– А вот тут поместье брошено, конюшни славные! Советую заглянуть! Около озера, как его…

Сама рука Нечволодова уже тянула с бока и раскрывала полевую сумку.

– Ох, карта у вас хороша! Вот: озеро Дидей, купать …дей! – дорифмовал неприлично шёпотом.

Нечволодов приоткрылся в улыбке:

– А как вы там очутились? Зачем?

– А нашей дивизии семь вёрст не крюк! Мы – гуляли, потом передумали – и назад.

Вился в душу этот весельчак. Но и конь под ним танцевал, нельзя было вместе карту смотреть. Да и солнце пекло.

– А пойдёмте-ка в тень, – предложил Нечволодов.

Золотозубый капитан охотно кивнул.

Они отдали лошадей.

– Миша! – скомандовал Нечволодов своему адъютанту – пухлощёкому, розовому (юная кровь так и просилась под кожу) поручику Рошко, – пока колонна будет идти, а ты быстро вперёд, посмотри, нет ли какой дороги обойти Бишофсбург. Если нет – выбери улицы, чтоб не мимо штаба корпуса.

Круглолицый хитросметливый Рошко всё понял, его группа поскакала.

Под прохладным увеем леса Нечволодов и Райцев-Ярцев сели по-турецки, генерал вытащил и просторнее развернул свою карту. Поджав пальцы, и безымянный с золотым кольцом, Райцев-Ярцев мизинцем с удолженным заострённым ногтем как указкой показывал и бегло осведомлял.

Их дивизия, три полка без отставшего, вчера занимала здесь фронт лицом на восток, и такие были разговоры, что противник там зажат в клин и будет оттуда пробиваться. Однако ни выстрела не произвели. Потом велено было стягиваться к Бишофсбургу. Сегодня утром топтались в нём. Перед полуднем командир корпуса распорядился их дивизии идти на запад, огибать с юга озеро Дидей и дальше идти на Алленштейн, вёрст почти сорок. Так, не успев пообедать, они пошли, никого не встречая, и не стреляя, и морясь от жары, – но вёрст через десять, когда уже озеро обогнули, примчался ординарец от штаба корпуса с новым приказом Благовещенского: тотчас возвращаться к Бишофсбургу и даже стать восточнее его. Суздальский полк был последним в дивизионной колонне, первый повернул и вот возвращался. Но за это время прискакал с офицером и третий приказ: только Суздальскому полку с двумя батареями идти сюда и стать под Бишофсбургом в распоряжение командира корпуса. Остальная дивизия должна повернуть на север по тому берегу озера Дидей – и наступать, дабы после озера соединиться с комаровской дивизией, этого бока озера. И ещё так удачно, что Суздальский полк оказался в хвосте, а сказали бы Углицкому – и он продирался бы сюда, через два полка, а Суздальский – продирался бы туда.

Райцев-Ярцев взялся всё это весело рассказывать, будто ему удовольствие доставляла такая путаница, – но перед мёртво-серьёзным Нечволодовым перестал сверкать золотым зубом и лишь постукивал длинным ногтем о пряжку.

О, какой отчаянный оказался у них корпусной командир! – да просто смелей Наполеона! Не устроенный заседать в тыловом благотворительном комитете, он тут смело гуляет по чужой стране, он просто крестит её движеньями своих полков. Ему разгромили четверть корпуса спереди – он отправляет полкорпуса налево! Он ничего не боится, ну да! – ведь он ещё до войны сформировал резерв – и теперь Нечволодов пусть ему всё выручит.

Отряд Нечволодова уже шёл мимо них к Бишофсбургу. Батальон Райцева-Ярцева лежал на траве, пушки стояли на дороге, остальные суздальцы ещё не показывались.

Надо было ехать скорее вперёд, искать своих шлиссельбуржцев, искать начальника дивизии, – но не так легко сворачивается карта, если тебе над ней сказали что-то новое: уже известный, десятки раз рассмотренный рисунок завораживает, выявляет и угрожает всё новым и новым.

Кого только могли – оторвали от своих частей, кого только могли – переподчинили, вот и суздальцев – самому командиру корпуса. Безнадёжно запуталось подчинение и вéдение командиров. А Рихтер, если даже пробьётся северней озера Дидей, – с кем же он там соединится, там же наших разнесли? Где тут справа кавалерийская дивизия Толпыги? Её уланский полк раздёргали как корпусную конницу, самой дивизии то и дело меняют направ-ление и задачи. Где тут справа немцы? – они, конечно, ушли давно. Где тут справа Ренненкампф? Зачем ему торопиться, он обсасывает победу, а впереди риск. Пустая земля – ни звука, ни вы-стрела. Где же слева 13-й корпус?

Немота. Пустой воздух.

– Ну, спасибо, капитан! – жёсткой ладонью Нечволодов пожал руку Райцеву-Ярцеву, вскочил в седло и на рысях с ординарцем погнал к Бишофсбургу мимо своего отряда.

Здесь немцы, видно, готовились к обороне: последних саженей двести перед городом были кряду срезаны обоесторонние кусты вдоль дороги – для обзора и обстрела; и в первом у дороги городском здании – большом кирпичном складе – был проделан десяток бойниц.

Но ничто не понадобилось.

Выходила из города навстречу большая пешая колонна ходячих раненых. Нечволодов уже не расспрашивал, только крикнул:

– Ребята! Шлиссельбуржцев тут нет?

Не оказалось.

У склада ждал его круглолицый спокойный Рошко. Он доложил, что объездной дороги нет, но такие улицы он нашёл и расставил маяков.

Нечволодов поехал искать штаб корпуса – по узким прохладным улицам между утеснёнными домами.

Первое впечатление было, что город населён русскими ранеными, – так много белело бинтов на улицах и из окон. Но были и жители. Одного мирного немца, не старика, и ещё потом двух вели куда-то под конвоем. На углу несколько немок окружили уланского офицера, и все сразу что-то горячо говорили ему, и одна за другой показывали то на его шашку, то себе на грудь. Ещё дальше две немки вынесли эмалированные вёдра и поили солдат водой, а те шутили с ними.