Суровая готика - Александр Птахин

А уж если такое действительно случится, то кому же, как не Прошкину, занять нынешнее место Корнева? Ну и что, что он молодой — зато надежный! И перспективный: в университет поступает, жениться собирается на достойной женщине — словом, ценный кадр! Вообще, Прошкин ни того, ни другого делать не собирался, во всяком случае прямо сейчас, но оспаривать мнение начальника в такой счастливый день не стал… И ребячество всякое прекратит! Прошкин торжественно заверил, что в случае назначения на высокую должность собственными руками выкинет из сейфа ладан и прочую «атрибутику», а потом возьмет в замы Сашу Ладыгина — которого в прошлом году бросили на укрепление комсомола прямо в Прокопьевку — если Владимир Митрофанович не против. Еще с полчаса коллеги обсуждали грядущие кадровые изменения и улучшения, которые они за собой повлекут. План был блестящим — если бы не одно но…

В недосягаемо высоких эшелонах власти, в которых происходят утверждения на должности, подобные той, что занимает Станислав Трофимович, было принято жестко придерживаться принципа ротации кадров — то есть переводить ответственных работников из одной местности в другую или с одного направления работы на совершенно новое. Назначение Корнева на место его нынешнего непосредственного начальника этому принципу прямо противоречило. Здесь и начиналась политика. Тонкая, сложная и чреватая губительными последствиями…

Тут Корнев во всех подробностях поведал Прошкину о судьбоносных событиях, участником которых ему пришлось быть в последние несколько дней. Не то чтобы Владимира Митрофановича так уж интересовало мнение Прошкина — скорее, он просто нуждался в слушателе, чтобы еще раз обдумать и систематизировать яркие впечатления тех бурных суток. И убедиться в правильности собственных действий.

22

Еще до начала партхозактива Корневу надежные товарищи намекнули насчет грядущих кадровых перемен, и Владимир Митрофанович никакой рапорт подавать, конечно, не стал, а наоборот, этот рапорт мелко разорвал и выкинул в уборную — все равно в кабинете у него имелась копия. Сделал это он очень своевременно. Когда всех товарищей пригласили на актив, его попросили задержаться, усадили сперва в машину, потом в самолет и уже через два часа лету он стоял, разминая затекшие ноги, в приемной товарища Круглова, а еще через пять минут пил чай в начальственном кабинете и доверительно беседовал с самим Сергеем Никифоровичем.

Сергей Никифорович, как выяснилось, человек приветливый, серьезный, ответственный и дипломатичный. Слишком даже… Так вот, Круглов принялся спрашивать Корнева: как обстоят дела в Н., как там здоровье Александра Дмитриевича, что подозрительного изъяли при осмотре из усадьбы фон Штерна и вообще что нового слышно об этом безвременно упокоившемся ученом…

Надо заметить, что Сергей Никифорович занял стратегический пост главного кадровика ведомства всего несколько месяцев назад, как и большая часть сотрудников центрального аппарата УГБ. Действительно, должности комиссаров ГБ третьего, а иногда и второго ранга, начальников управлений и отделов в последние месяцы доставались то совсем молоденьким сотрудникам, имевшим год, от силы два, опыта практической работы, то армейским офицерам, а иногда — просто специалистам, раньше, с разной степенью успешности, занимавшимся кто партийной, кто хозяйственной работой. Таких как Корнев — кто трудился в органах еще со времен ВЧК — осталось единицы. Поэтому у Владимира Митрофановича была значительная фора, обеспеченная его опытом как собственно оперативной работы, так и многолетнего участия в многоходовых аппаратных интригах.

Корнев решил, прежде всего, ненавязчиво выяснить, где же пролегают границы информированности товарища Круглова. Владимир Митрофанович взял листок, очень приблизительно набросал поэтажный план дома фон Штерна и со всей серьезность сказал — дом огромный, изъято значительное количество предметов, остальная часть имущества опечатана. Дом находится под наблюдением сотрудников Управления. А затем попросил Сергея Никифоровича, время которого он очень ценит и не имеет права тратить понапрасну, уточнить — о каких именно «подозрительных» предметах идет речь.

И очень легко выявил — границ у информированности Сергея Никифоровича нет. Как нет и самой информированности. Нет, потому что вместо ответа тот дипломатично улыбнулся и пропел что-то об опыте Корнева, которому он всецело доверяет.

Понимая незавидное положение Сергея Никифоровича, Корнев конкретизировал информацию и сообщил, что из сооружения были изъяты предметы антиквариата, книги, различные раритеты, переписка, документация, фотоснимки, географические карты, специальные приспособления, измерительные и навигационные приборы, посуда, ювелирные изделия, письменные принадлежности, другие артефакты. Все они представляют значительную историческую и научную ценность, и в то же время могут рассматриваться как подозрительные. О чем именно хотел бы услышать товарищ Круглов в первую очередь?

Товарищ Круглов занес все перечисленное в блокнот, подчеркнув слово «артефакты», посоветовал Корневу выпить еще чайку и куда-то убежал. Вернулся он через полчаса, вместе с другим товарищем, которого представил как «специалиста Наркомата иностранных дел». «Специалист» — с прилизанными бриолином редкими волосами, худощавый и вертлявый — был одет в полосатый двубортный костюм наподобие тех, что носят миллионеры и гангстеры в иностранных кинокартинах, нарядную рубашку, искристые запонки и широкий шелковый галстук. Его узконосые щегольские ботинки сияли новизной почти непристойной. В таком виде только с Чемберленом разговаривать!

«Специалист» просмотрел перечень в блокноте Круглова, несколько секунд близоруко прищурившись, изучал Корнева, а потом заявил:

— Это должна быть связка бумаг…

Корневу вновь прибывший — без малейшей объективной причины, а только из-за раздвоенного подбородка — был глубоко неприятен, он довольно резко ответил, что ему, то есть Корневу, доподлинно известно, как выглядит связка баранок, а что позволяет идентифицировать документы неизвестного содержания как «связку», совершенно неведомо, и он будет признателен за такую информацию…

«Специалист» ослабил узел галстука — сказать ему было нечего, а Круглов опять убежал. Долго отсутствовал и вернулся с новым гостем — высоким, сухощавым человеком в офицерской форме НКВД, но без каких-либо знаков отличия — да, тем самым, что вчера поил Баева водой в больнице. Наметанным глазом Корнев сразу определил, принимая во внимание внешний вид и состояние самого человека, а также сколько времени отсутствовал Круглов, что человека этого привезли, скорее всего, из Лефортово, а в форму одели просто потому, что никакой другой мало-мальски цивилизованной одежды под рукой не оказалось. Поэтому уверенно утверждать, что человек этот офицер НКВД или вообще военный, он не может. Посетителя Корневу не представили, хотя остальные обращались к нему «Константин Константинович».

Константин Константинович, не дожидаясь приглашений, уселся на стул, закинул ногу за ногу и так же, не спрашивая, закурил. Круглов остался стоять, сложил руки на груди, демонстрируя искренность, принялся уверять Константина Константиновича в том, что все трагические — трагические! — ошибки наконец-то разъяснились, ко всеобщему миру и согласию. А их виновники — по всей строгости наказаны!

— Так строго, что и спросить теперь не с кого, — иронично ухмыльнулся Константин.

Круглов снова некоторое время разливался соловьем о перегибах, вредительстве, международном положении и генеральной линии. Тема была неисчерпаемой, но монолог Круглова прервал «Специалист»:

— Полно вам оправдываться, Сергей Никифорович! Мы с вами не преступники и не вредители — мы все просто выполняем свою работу.

— И партийный долг! — идеологически выдержано вставил Круглов.

— Константин Константинович, вы должны это понимать не хуже нас, так что хватит ультиматумов! — добавил «Специалист».

Константин Константинович развел руками и снова недобро ухмыльнулся:

— Вы, возможно, и находитесь сейчас на службе, а я уволен. В партии тоже не состою с некоторых пор — так что выступаю как лицо сугубо частное. Просто как гражданин. Так что могу себе позволить невинную прихоть… Если Александр Дмитриевич жив — я хочу убедится в этом лично. Просто его увидеть…

— Ох, Константин Константинович, ну нельзя же всему миру не доверять! — возмутился Круглов. — Вот товарищ Корнев сегодня только из Н. прилетел, Александра Дмитриевича там оставил живым и невредимым… Отчего вам ему не верить — он же к имевшим место… э… трагическим, трагическим, не побоюсь этого слова, роковым, ошибкам никакого отношения не имел! Он вас вообще первый раз в жизни видит — ну зачем ему и вас, и нас — его руководителей — в заблуждение вводить!