Библиотекарь - Михаил Елизаров

Раньше мне было интересно, что такое «потеря сознания». Представлялось состояние сродни кошмару или сну. На деле все было много скучнее. Вначале я просто не существовал, потом появился вместе со светом из большого окна, лежал на спине, и надо мной простирался оштукатуренный потолок.

Я наскоро осмыслил мир и сразу ощутил его первое неудобство: лицо казалось туго спеленатым. Мне с трудом удалось приподнять руку, и я мельком увидел торчащую из предплечья капельницу. Я успел коснуться лица. На ощупь оно было отмороженным и каким-то тряпичным.

Похожий одновременно на ветеринара и агронома усатый мужик в белом халате и докторской шапочке бережно уложил мою руку на место:

– Очнулся, мотоциклист? Ну, с возвращением!

Я понял, что выжил, но особого ликования почему-то не ощутил. Недавний черный вакуум совершенно не казался мне страшным.

– Ой, побегу близких ваших обрадую, – проворковал вдруг над ухом озабоченный женский голос. – Тут же ваша родня съехалась. И дядя, и сестра с мужем, и дед. Извелись уже. Ночь не спали… – белый, как снеговик, силуэт, шлепая тапками, поплыл к дверям.

– Ладненько. А я домой поеду. Устал… – сказал мужик. – Дядя твой ночью всю душу вытряс, ей-богу. Я ему: «Поверьте, – говорю, – я ради коллеги уж постараюсь, сделаю в лучшем виде…»

– Вы тоже библиотекарь? – спросил я половиной рта и похолодел от неожиданности. Мысль, что меня парализовало, вышибла вопрос, каким образом покойный дядя Максим «тряс душу».

– Почему библиотекарь? – ласково удивился мужчина. – Я хирург. Травматолог.

– Травматолог… – шамкающим эхом повторил я.

– Ты ночью к нам в больницу поступил. Кома второй степени… Да не пугайся! По-простому, сотрясение мозга с потерей сознания на пару часов. Тебя сразу в реанимацию, а потом сюда. Дядька твой все сам оперировать рвался, я объясняю ему: «Родственника же нельзя!». Говорю: «Вы не переживайте, сделаем в лучшем виде!». Так что нос у тебя будет как новый, точнее, старый – без изменений! – Он засмеялся.

– А почему рот не двигается?

– Чудак-человек! Тебе же пол-лица обкололи. Ну, в смысле, обезболивающее ввели. Вот ты когда у дантиста бывал, новокаин в десну кололи?

– Да… Наверное…

– Ты мне лучше вот что ответь… Кто же по стройке, да еще ночью, на мотоцикле разъезжает?

– Каком еще мотоцикле? – на всякий случай спросил я. Впрочем, эта осторожность была излишней и запоздалой. Я уже прокололся с дядей-библиотекарем, и если бойкий хирург был из враждебного нам клана, то жизнь моя висела на волоске.

– Амнезию симулировать в другом месте будешь. Мне-то зачем врать? Я ж не ГАИ…

– Я правда не помню…

И тут к несказанному моему облегчению я увидел Марата Андреевича и Таню. Из-за двери тянули шеи Оглоблин и Тимофей Степанович.

– Артист… – с улыбкой сказал Дежневу доктор. – Слышишь, племяш твой говорит, память отшибло…

– Как же, Антоша?! – деловито спросил Марат Андреевич. – Ты с товарищами ралли на стройке затеял, ногой зацепился за кусок арматуры, она тебе ступню насквозь проткнула, ну, понятно, слетел ты с мотоцикла, головой приложился о доски. Такие вот дела…

– Теперь вспомнил, – сказал я. – Спасибо.

– Вот и хорошо, – улыбнулся доктор. – Ну, общайтесь-лобызайтесь. Но не больше десяти минут. Больному покой нужен…

Широницы, словно птицы, обсели мою койку. Марат Андреевич коротко пересказал мне вчерашние события:

– Алексей, мы победили, Книга осталась у колонтайцев! Но если бы не ваш подвиг, все могло бы окончиться по-другому! Своими бесстрашными и жертвенными действиями вы сразу создали численный перевес и сковали вашего противника. Его добил Голенищев, затем помог Цофину, и уже вдвоем они решили исход всего поединка!

– Если бы вы только знали, как мы гордимся вами! – жарко произнес Оглоблин.

– Да ладно, – смутился я. – Просто не хотелось даром умирать, никого с собой не прихватив…

– Алексей, это и есть – подвиг, – убежденно сказал Марат Андреевич, – подвиг, который оценил даже такой сложный человек, как Семен Чахов!

– Если бы он меня здесь увидел, – я ощупал свое марлевое лицо, – то и в библиотеку бы к себе принял. Я сейчас точно – вылитый павлик.

Таня взяла мою руку и несколько раз поцеловала. Тимофей Степанович шмыгнул носом, ловко утер слезу, заулыбался и полез за носовым платком.

– Ну, зачем вы так, Алексей? – расстроился Марат Андреевич. – С вами ничего ужасного не произошло. Имеются ушибы лица. Отеки за две-три недели полностью сойдут. Да… Ушной хрящ еще разбит, не переживайте, на слухе это не отразится, просто ухо мягкое будет. А с ногой, я считаю, вообще повезло. Сухожилие-то не задето. Вы здесь денек похвораете, а завтра мы вас домой повезем. Ребята ждут!

– Я забыл спросить, что с остальными? Что Латохин, рад?

– Не хотелось вас расстраивать… – замялся Марат Андреевич. – Но, мне кажется, лучше сказать. Да, товарищи? Латохин геройски погиб. И Зарубин тоже. Вместо Латохина у колонтайцев за старшего Веретенов. Привет вам большой передают и благодарность от всей читальни.

– А павлики где?

– Ушли, как и обещали, в Казахстан, – Оглоблин махнул рукой в сторону предполагаемого юга. – Вся-то их семерка полегла. Пощады не просили, бились до последнего… Кстати, – он улыбнулся. – Вчера прибыла помощь от Совета… Вовремя опоздали.

Тимофей Степанович презрительно хмыкнул:

– Как всегда, в свинячий голос…

– И что?

– Да ничего. Вежливо сказали им, что инцидент исчерпан, а ложка вообще-то к обеду дорога, и они убрались. О тебе, Алексей, кстати, расспрашивали. Ты теперь для всех знаменитость!

УГЛЫ

«Гусейнов Фигрутдин Анвар-Оглы, Гусейнов Аслан Иманведи-Оглы, Джабраилов Рамазан Рустамович, Хайтулаев Рашид Ахмедович, Магомадов Ахмадрасул Хайбулатович, Юсупов Хасан Пануевич…», – я осилил список до середины. В голове зашевелились тошнотворные жернова – недавнее сотрясение мозга еще давало о себе знать, особенно при чтении. Превозмогая дурноту, я сощурил глаза и побежал по цветастым именам-отчествам, как по ухабам, до конца списка: «Бачаев Искандер Казбекович, Измаилов Абдулхамед Тимербекович, Садулхаджиев Альви Вахаевич».

– Посмотрели, товарищ Вязинцев? – прозвучал мягкий голос порученца. Звали приезжего Роман Иванович Ямбых, и он был одним из ординарцев того самого Коврова, уродливого наблюдателя от Совета, присутствовавшего на нашей сатисфакции три месяца назад. Я сразу обратил внимание, что в речи Ямбых успешно копирует эту опасно-вкрадчивую лисью манеру своего непосредственного начальника.

Выглядел порученец неприятно – склизкий мужичок с мокрым, точно облизанным, лобиком. Безымянный палец правой руки украшал синий наколотый перстень с сердечком внутри, а на левом предплечье зеленела татуировка в виде сисястой скрипки.

– Завершающий в списке некий Садулхаджиев, это уже человек Гирея или Бийгиреева, возглавляющего влиятельную преступную группировку региона, с широким спектром деятельности – от торговли оружием и наркотиками до разбоя, вымогательств и заказных убийств. Ваши покойники встречались с ним, чтобы обговорить, если так можно выразиться, покупку лицензии на потрошение здешних угодий. Вот что нам пока известно.

– Постарались на славу, Роман Иванович, – сказал я, возвращая лист. – Вспомнили всех поименно. Какие еще у Совета претензии к читальне?

– Не надо язвить, товарищ Вязинцев, еще не известно, чем отзовется ваше самоуправство! И заметьте, это не в первый раз! Бегство читателя Шапиро, инцидент с гореловской читальней стоили вам взыскания категории «А»… Еще не получали протокол Совета? Вам передадут… И вот – новая проблема. Возможно, еще похлеще прежней. Неужели вы не понимаете, что подставили всех нас под удар?!

– Роман Иванович, такое ощущение, что вам этих хасбулатов жалко, – сказал Дежнев. – Мы действовали в целях общей безопасности…

– Подобные дела обсуждаются коллективно! – возразил Ямбых. – А вы снова наплевали на Совет! Правильно я говорю, товарищ Селиванова?

– Не совсем. Во-первых, люди, от которых исходила опасность, – все мертвы. Второе, мы никоим образом не попали под подозрение ни органов власти, ни криминальных сил. Что вам еще надо?! В-третьих, даже ваши эксперты никакого скрытого умысла не обнаружили!

– И не обнаружат! – произнес молчавший до этого Тимофей Степанович.

– Действия – крик в горах, подождем, каким будет эхо. Возникшая проблема намного серьезнее, чем поначалу кажется. Во-первых, – Ямбых ядовито улыбнулся Маргарите Тихоновне, – широнинцы привлекли внимание посторонних людей, причем довольно агрессивных. Все это говорит о грубейших нарушениях конспирации. И попробуйте мне возразить. Во-вторых, у нас есть все основания подозревать – наезд на вашу читальню был совершен по наводке. Это означает, что некто извне пытается проникнуть в Тайну Книг. Если эта информация подтвердится, то, боюсь, ваша читальня, по всей вероятности, будет расформирована.