Обагренная Русь - Эдуард Зорин

Не успел Звездан и рта раскрыть, чтобы рассказать про все, как было, — с громкими упреками набросился Лука на Егорку:

— Поглядите на него, люди добрые, стоит пред святым отцом, яко ангелочек! Да не ты ли, душа из тебя вон, извел меня и Соломониду?! Не из-за тебя ли не сомкнул я глаз всю ночь, а Соломонида плакать устала?! И не из-за твоего ли злого умысла запекла она в пироге таракана и того хуже — плеснула мне вечор в чашу вместо меда квас?! Почто молчишь — отвечай же, как на исповеди?

— Остановись, дьякон, — прервал Звездан сбивчивую речь Луки. — Не лай попусту. Ежели был бы ты со мною, когда словил я Прокопа и тот поносил тебя последними словами, язык твой не повернулся и на малую долю из тех упреков, что наговорил ты мальцу… Ступай же, Лука, с миром, и ежели не по душе тебе Егорка, так беру я его к себе. И на том кончим наш разговор.

Оторопел дьякон, не ожидавший такого скорого и решительного отпора. Вытаращил он на дружинника глаза:

— Да на что тебе Егорка? Он и меча-то поднять не в силах — вон как хил. Тетиву ему не натянуть. И на коне опять же он не ездок…

— А уж о том не твоя, а моя забота, — с лукавинкой во взоре продолжал раззадоривать Луку Звездан. — Кашей я его накормлю — подымет Егорка меч. А мясом попотчую, так и тетиву отожмет. Что же до коня, то и это дело наживное: никто из нас не родился лихим наездником.

— Почитал я тебя за человека разумного, Звездан, — сказал, бледнея, Лука, — но вот слушаю и тако думаю: недалеко ушел ты от Егорки, умом скуден, как чадо. Будто мало у тебя своих отроков, будто сесть на коня некому, а того понять не можешь, что голоса такого, как у Егорки, во всем нашем ополье не сыскать. И хоть кашей корми твоих дружинников, хоть мясом — толку от них никакого: кукарекнут — вот и вся песня.

— Да что песня! — засмеялся Звездан. — Песня и есть песня: ни хлеба в твоих одринах, ни золота в бретьяницах от них не прибавится.

Нарочно задирал он Луку и на Симона поглядывал, как заговорщик. Игумен давно уже понял, что к чему, Звездану поддакивал, кивал и хмурился, когда горячился дьякон.

При последних словах дружинника Лука аж подпрыгнул на месте:

— Постыдись, Звездан. Что ты такое говоришь, да как только язык у тебя поворачивается!.. Песнею испокон веку славилась Русь. В почете были песенники да гусляры при Владимире Ясное солнышко, и князь Всеволод чтит нашего брата — слава ему за то и низкий поклон! Весело поется — весело и прядется. Один ты глух, как пень, да что с тебя взять!..

— То-то учишь ты песням дубьем да березовым веничком, — спокойно отвечал дружинник. — Этак-то отвадишь от себя не одного токмо Егорку — все чада разбегутся куда глаза глядят. Не мне стыдиться пристало, а тебе, Лука. Нет, не отдам я тебе Егорку! Почто неволить его, ежели наука твоя ему не в радость, а в муку?

Устремляя помутневшие от негодования глаза на игумена, дьякон сказал:

— Отчего же ты молчишь, Симон? Иль не сказано в евангелии: «В поте лица да добудешь хлеб свой на сущный»? Для праздной ли жизни приготовляю я чад своих?.. О каком злате сказывает тута Звездан? Почто соблазняет Егорку?

Симон смущенно покашлял.

— Скажи, Егорка, — обратился он к топтавшемуся у порога пареньку, — хотел бы ты возвернуться к Луке?..

— Ишшо чего! — вспылив, оборвал Симона дьякон. — Его ли это забота?.. У мальца одно на уме — собакам хвосты крутить, а Звездан своими подстрекательскими речьми и того пуще совращает его: вона сколь на дружиннике злата да серебра надёвано, один пояс стоит три гривны кун, а сапоги, а шапка соболья, а меч! Да какому же отроку не лестно напялить на себя блестящие доспехи!.. Аль сам не видел — толпами увязываются они вослед за дружинниками… Да ежели гончар сына свово не обучит глину месить, а коваль юноту варить крицу, а древодел — рубить и тесать лес; ежели все на коней воссядут да пойдут добывать себе богачество во чистом поле, не уподобимся ли мы безбожным татям и не пустим ли землю свою в разор, хоть и призваны украшать ее и расстраивать?!

Устав от длинной речи, Лука глубоко вздохнул и, не дожидаясь, что скажет игумен, решительно взял Егорку за руку:

— Пойдем, чадо, — Соломонида тебя заждалась.

Простыми словами развеял дьякон приятные сны: нет, не скакать Егорке на боевом коне, не ходить в расшитом жемчугами кожухе, не вынимать из красивых ножен блестящего меча. Вон и Звездан уж боле не противится, и Симон смотрит на них с тихой грустью.

— Благослови же, отче, — склонился пред игуменом Лука, зашипел, в бок подтолкнул Егорку, — тот, насупясь, глядел волчонком.

— Во имя отца и сына… — раздался над чадом ровный и тихий голос Симона.

Тут не выдержал, в рев пустился Егорка:

— Не хощу к Луке!..

— Погодь, погодь, — протяжно проговорил Лука, крепко сжимая его руку. — Это как же так — на хощу? А кормил-поил тебя кто, а одевал-обувал? А распевкам кто учил?

— Меня и слепец распевкам учил, — всхлипывая, отвечал Егорка, — а ты вот взял же да привел к себе и дозволения не испрашивал?

Он с надеждой, сквозь слезы, глядел на Звездана. Дружиннику не по себе стало под его вопрошающим взглядом: вроде смазал он мальцу губы медом, а и лизнуть не дал.

— Не огорчайся, — сказал он ласково, присаживаясь перед ним на корточки и запуская пятерню в его светлые волосы. — Ведь и прав Лука: мал ты еще, куды тебя в дружину? А там как бог даст. Еще свидимся мы с тобою, Егорка, еще прокатимся на моем коне — тебя я не забуду… Как, дьякон, коли выдастся свободный день, отпустишь ли ко мне Егорку?

— Чего же не отпустить, пущай гостюет, ежели тебе не в тягость, — обрадованный спокойным тоном дружинника, сразу же согласился Лука.

— Не плачь, ступай с миром, Егорка, — сказал игумен, — никто нынче не посмеет тебя обижать. А ежели что, то и ко мне приходи. Пустишь ли ко мне чадо свое, Лука?

— Как же к тебе не пустить, игумен! — совсем успокоился дьякон. — Ты наш отец и благодетель.

— Слышал, Егорка? — сказал Симон. — Утри слезы-то… Вот так. Бог отметил тебя чудным голосом — радуйся: не каждому такое дано. И Лука ради тебя же старается. Сие — и хлеб твой, и отрада. А людям радость. Дай-ко облобызаю я тебя в лоб…

Перекрестил Симон Егорку, а Луке наказывал:

— Учи его, дьякон, со тщанием, ибо тако мыслю я: достойно украсит он нашу Богородичную церковь.

— Твоя правда, игумен, — смиренно отвечал Лука и кланялся Симону.

И еще сказал Симон:

— Ты мне знак подай, Лука, как срок наступит: не худо бы показать Егорку нашему князю.

— Облагодетельствуешь, игумен! — обрадовался дьякон, и глаза его засияли. — Да неужто чести такой удостоится мое чадо?

Глава девятая

С утра пораньше на Звезданов двор явились гости: Негубка с Митяем, да Крив, да Мистиша.

— Принес бог гостя, дал хозяину пир! — обрадо вался Звездан и, пока накрывали в горнице стол, стал расспрашивать знакомцев, что да как. — Думал уж я, не выпустили вас из Новгорода али в пути беда стряслась?

— В Ростове мы подзадержались, — объяснил Негубка. — В Ростове хорошо царьградский товар шел. А ко Владимиру прибыли только-только, еще бы чуть замешкались — и вмерзли бы в лед. Ну да, слава богу, все обошлось.

— Лед-то когда еще установился, — попрекнул купца Звездан. — Зима в самой силе, а вы только объявились…

— Не серчай на нас, Звездан, — ответил Негубка. — Куплей да продажей торг стоит. И у нас хватает забот. Да вот еще Мистише искали его фаря.

— Сыскали ли?

— Сыскать-то сыскали, но уперся Несмеян.

— Не отдает?

— И не слушает! Я уж ему и мзду предлагал.

— За чужого фаря-то?

— А что делать? Мистише без коня в Триполь возвращаться не можно. Без коня-то беглый он, а с конем — посланный боярина своего Стонега.

Со вниманием выслушав купца, Звездан задумался.

— А что, Негубка, — сказал он, — не поговорить ли мне с Несмеяном?

— Вот бы уважил! — живо кивнул купец. У Мистиши щеки порозовели.

— Тебя Несмеян послушает, — сказал он.

Звездан улыбнулся.

— Погоди радоваться-то, — охладил он паробка. — Торопом вороху не вывеешь. Не знаком я с Несмеяном, а по вашим словам выходит, что человек он несговорчивый.

— Несговорчивый-то, несговорчивый, а Стонега вона как заговорил, — сказал Негубка.

— Так то он Стонега, а то я его самого. Чем бы прельстить Несмеяна?

— А ты не мудри, Звездан, — подал голос молчавший до поры Митяй. — Где просто, там ангелов со сто. Кликни его сюды на пир. Пущай посланный твой скажет Несмеяну: прознав-де про твои заслуги, хощет хозяин мой с тобою знакомство свесть.

— И то, — обрадовался Звездан. — Так, сказываешь, меды пить он горазд? — повернулся дружинник к Мистише.

— Ой, как горазд-то!

— Будь по-твоему, Негубка, — сказал Звездан, — и откладывать задуманного нам ни к чему. Живо кликну я Несмеяна, а медов у меня вдосталь — пущай порадуется.