Час презрения - Анджей Сапковский

– Сюда, Геральт. Пожалуйста, наступай только на темные плитки.

Внизу шумело море, остров Танедд вздымался из белой пены прибоя. Волны разбивались о стены Локсии, лежавшей прямо под ними. Локсия, как и Аретуза, искрилась огнями. Вздымающийся над ними каменный горб Гарштанга был черен и мертв.

– Завтра, – чародей проследил за взглядом ведьмака, – члены Капитула и Совета облачатся в традиционные одежды, знакомые тебе по древним гравюрам: серые, ниспадающие до земли плащи и островерхие шапки, а также вооружатся длинными палочками и посохами, уподобляясь таким образом колдунам и ведьмам, которыми пугают детей. Традиция, ничего не поделаешь. В сопровождении нескольких делегатов мы отправимся наверх, в Гарштанг. Там, в специально подготовленной зале, будем совещаться. Остальные будут ждать нашего возвращения и решения в Аретузе.

– Совещание в Гарштанге в узком кругу – тоже традиция?

– Совершенно верно. Давняя и продиктованная практическими соображениями. Случалось, что совещания чародеев бывали бурными и оканчивались чрезмерно активным обменом мнениями. Во время одного из таких обменов шаровая молния повредила прическу и платье Нины Фиораванти. Нина, посвятив этому год работы, обложила стены Гарштанга чрезвычайно мощной аурой и антимагической блокадой. С тех пор в Гарштанге не действует ни одно заклинание, а дискуссии протекают спокойно. Особенно если предварительно отобрать у дискутантов ножи.

– Понимаю. А башня, что повыше Гарштанга, на самой макушке, это что? Какое-то важное здание?

– Tor Lara. Башня Чайки. Руины. Важное? Пожалуй, да.

– Пожалуй?

Чародей оперся о перила.

– Предания эльфов говорят, что Tor Lara якобы связана телепортом с таинственной, до сих пор не обнаруженной Tor Ziriael, Башней Ласточки.

– Якобы? Вам не удалось обнаружить этот телепортал? Не верю.

– И правильно делаешь. Мы обнаружили портал, но его пришлось заблокировать. Многие протестовали, все жаждали экспериментов, каждый хотел прославиться в качестве разведчика Башни Ласточки, мифического пристанища эльфьих магов и мудрецов. Однако портал был испорчен вконец и действовал хаотично. Были жертвы, поэтому его и заблокировали. Пошли, Геральт, холодает. Осторожнее. Ступай только по темным плиткам.

– Почему только по темным?

– Эти строения разрушены. Влага, эрозия, сильные ветры, соленый воздух – все роковым образом сказывается на стенах. Ремонт обошелся бы слишком дорого, поэтому мы пользуемся иллюзией. Престиж. Понимаешь?

– Не совсем.

Чародей пошевелил рукой, и терраса исчезла. Под ними была пропасть, бездна, утыканная внизу торчащими из пены морской каменными зубьями. Они стояли на узенькой ленточке из темных плит, цирковым мостиком протянувшимся от дворика Аретузы к поддерживающей иллюзорную террасу колонне.

Геральт с трудом сохранил равновесие. Будь он нормальным человеком, не ведьмаком, ему б не удержаться. Но даже он был захвачен врасплох. Чародей, конечно, заметил его резкое движение, да и выражение лица, несомненно, как-то изменилось. Ветер покачнул его на узкой дорожке, пропасть взвыла зловещим шумом волн.

– А ведь ты боишься смерти, – ухмыльнулся Вильгефорц. – Все-таки ты ее боишься.

Тряпичная куколка глядела на них глазками-пуговками.

– Он тебя обманул, – проворчала Йеннифэр, прижимаясь к ведьмаку. – Никакой опасности не было, он наверняка страховал тебя и себя левитационным полем. Рисковать он не стал бы. Что дальше?

– Мы перешли в другое крыло Аретузы. Он провел меня в большую комнату, скорее всего – кабинет одной из учительниц, а то и ректорши. Мы присели за стол, на котором стояли песочные часы. Я уловил аромат духов Лидии и понял, что она побывала в комнате до нас…

– А Вильгефорц?

– Вильгефорц спросил…

– Почему ты не стал чародеем, Геральт? Тебя никогда не прельщало Искусство? Только откровенно.

– Откровенно? Прельщало.

– Так почему же ты не внял гласу влечения?

– Решил, что разумнее внимать гласу рассудка.

– То есть?

– Годы ведьмачества научили меня соизмерять силы с намерениями. Знаешь, Вильгефорц, когда-то я знавал краснолюда, который в детстве мечтал стать эльфом. Как думаешь, стал бы, если б последовал гласу влечения?

– Это что же, сравнение? Параллель? Если да, то совершенно неудачная. Краснолюд не мог стать эльфом. Ибо у него не было матери-эльфки.

Геральт долго молчал. Наконец сказал:

– Ну конечно. Можно было догадаться. Ты немного покопался в моей биографии. Можешь сказать, зачем?

– Может, мне привиделась такая картина в Галерее Славы: мы двое за столом, а на латунной табличке надпись: «Вильгефорц из Роггевеена заключает пакт с Геральтом из Ривии».

– Это была бы аллегория, – сказал ведьмак, – под названием «Знание торжествует над невежеством». Я предпочел бы картину более реалистическую: «Вильгефорц объясняет Геральту, в чем дело».

Вильгефорц сложил пальцы рук на уровне рта.

– Разве не ясно?

– Нет.

– Ты забыл? Картина-то, которая мне привиделась, висит в Галерее Славы, на нее глядят люди будущих поколений, которые прекрасно знают, в чем дело, какие события отражены на полотне. Изображенные там Вильгефорц и Геральт договариваются и заключают пакт о взаимопонимании, в результате чего Геральт, внемля гласу не какой-то там тяги или влечения, а истинного призвания, вступил наконец в ряды магов, положив конец тому не очень осмысленному и лишенному будущего существованию, которое вел до сих пор.

– Подумать только, – сказал ведьмак после очень долгого молчания, – еще совсем недавно я считал, будто уже ничто не в состоянии меня удивить. Поверь, Вильгефорц, долго я буду вспоминать этот банкет и здешнюю феерию событий. Воистину, это достойно картины под названием: «Геральт покидает остров Танедд, лопаясь от смеха».

– Не понял. – Чародей слегка наклонился. – Я запутался в вычурностях твоей речи, густо пересыпанной изысканнейшими оборотами.

– Причины непонимания мне ясны. Мы слишком различны, чтобы понять. Ты – могущественнейший маг из Капитула, достигший единения с Природой. Я – бродяга, ведьмак, мутант, болтающийся по миру и за деньги уничтожающий чудовищ…

– Вычурность, – прервал чародей, – сменилась баналом…

– Мы слишком различны. – Геральт не позволил себя прервать. – А тот пустячок, что моя мать была, совершенно случайно, чародейкой, этого различия стереть не может. Кстати, из чистого любопытства: кем была твоя мать?

– Понятия не имею, – спокойно сказал Вильгефорц. Ведьмак тут же умолк.

– Друиды из Ковирского Круга, – продолжил чародей, – нашли меня в канаве в Лан Эксетере. Приютили, воспитали и выучили. На друида, разумеется. Знаешь, кто такие друиды? Это такие мутанты, бродяги, которые болтаются по миру и поклоняются священным дубам.