Власть оружия - Виктор Ночкин

Тут, описав очередной круг, подъехал сендер. За рулем сидел скалящийся во весь рот каратель.

— Эй, Штепа! — заорал Самоха, взмахивая рукой с остатком пирога. — Глуши мотор, мутафаг бешеный, глуши, я сказал! А ну, иди сюда, чтоб тебя некрозом обсыпало!

Йоля даже присела, так хрипло и страшно заругался добрый с виду толстяк. Каратель тоже услыхал, затормозил и выскочил из сендера. Его ощутимо качнуло, парень был, похоже, пьян. Самоха резким движением, будто досылал снаряд в казенник орудия, втолкнул пирог в рот и энергично заработал челюстями. Штепа подошел и встал перед начальством, демонстрируя в ухмылке желтые прокуренные зубы. Самоха, краснея от натуги, пропихнул в горло плохо прожеванный кусок и снова заорал:

— Ты шо, гад, укурился? В дымину! В дымину укурился, некрозное чучело, ты шо творишь, урод? Опять дурь где-то сыскал?

Штепу брань не смутила, все так же улыбаясь, он развел руками:

— А шо ее искать, родимую, по-над забором аж кустами выперло! Они, дурни, здешние, ее не курили, видать. Токо шкелетов над кустами вешали.

Мажуга пояснил:

— Они с-под мертвяков дурь не обрывали, боялись, видно.

— Ну а этому все до мутафаговой мамы, — ткнул в Штепу бутылкой Самоха. — Вот такой он, укурится, и давай чудить. А в бою первый, за то и не наказываем… Штепа, не пали бензин зазря, возьми сендер, обкатай окрестности, собери мотоциклетчиков, до полудня выступим ужо. Новая работа у нас наметилась, понял, рожа твоя кривая?

Улыбка, и до того широкая, теперь просто разнесла штепину рожу в ширину.

— Ага, понял, Самоха, я усе понял!

Вихляющей походкой пушкарь направился к сендеру, споткнулся, едва не упал, но взобрался за руль. Слова управленца слышали и другие каратели, возившиеся с трофеями. Они радостно загомонили, предвкушая новые развлечения.

Часть 3. Преследователи

Собирались каратели долго, и, когда колонна выступила в путь, солнце уже стояло в зените. Самоха оставил на разоренной ферме восемь человек, чтобы закончили дела. Кроме ремонта орудийной платформы предстояло погрузить трофеи в захваченные грузовики, уничтожить все, что не получится взять с собой и снести мертвецов в подвал. Хоронить их — большой труд, этим каратели не станут заниматься…

Теперь Мажуге не было смысла держаться в стороне от колонны, и он пристроился в середине, между гусеничной башней и бронеходом. Далеко впереди пылили мотоциклетка, другая катила в хвосте, чуть отстав. Еще две оставили на ферме, поскольку поврежденная платформа нуждалась в мобильной охране. Зато Самоха взял в поход два трофейных сендера. Каратели пересели в них, а на освободившееся место в десантных отсеках бронеходов поставили бочонки с бензином. Предстоял переход по пустынным диким местам, и пушкари хотели иметь запас горючего.

Поначалу каратели веселились, перекликались в пути, хотя голоса едва пробивались сквозь грохот тяжелой гусеничной башни. Потом жара, пыль и монотонность пейзажа сделали свое дело — мало-помалу шутки стихли, самоходы катили, окутанные белесым пыльным облаком, ветер разносил его, растягивал длинным хвостом по тракту. Вокруг расстилалась Пустошь, желтая, бескрайняя, монотонная. Кое-где попадались выбеленные ветром и кислотными дождями руины, изредка встречались фермы, окруженные чахлыми посевами. Стояла жара. Воды здесь никогда не было вдосталь, а теперь и эти скудные потоки иссохли, под вечер раскаленный воздух дрожал, очертания руин плавились и текли вдоль горизонта.

Йоля заснула и проспала едва не до вечера. Прежняя ночка выдалась беспокойной, да еще жара разморила. Сперва довольно долго сендер Мажуги оставался в тени гусеничной башни, потом дорога свернула к югу, солнце стало припекать еще яростней, а тень ушла… К тому времени девчонка уже дрыхла, сендер трясло на ухабах, Йоля сползала на сидении все ниже, но не просыпалась. Снилось ей оружие.

Под вечер колонна добралась к заправке, которой распоряжались москвичи. Сама заправка — целый поселок из времянок и палаток, разбитый около двухэтажного здания, все это обнесено оградой, сложенной из бетонных плит, ржавых поломанных самоходов и обломков разрушенных зданий. Для прочности ограду досыпали землей и укрепили вбитыми кольями. Охраняли поселение бойцы топливного клана. Колонна, замедляя ход, подкатила к воротам, остановилась в отдалении. Между головным бронеходом и воротами осталось сотни три шагов.

Штепа на трофейном сендере поехал сговариваться с московскими. Так просто карательной колонне не позволили бы въехать в ограду, слишком уж грозный вид имели харьковские боевые самоходы. Тут Йоля проснулась. Зевая и потягиваясь, села.

— Дядька, попить нету? Пересохло все внутри, прям пустыня там. Эта, как ее? Донная, во!

Мажуга протянул флягу с теплой водой, предупредил:

— Много-то не лакай.

— Угу… — напилась, утерла рот рукой. — А чего встали? Где это мы?

— Заправиться нужно. Виш, московские боятся, ворота заперли.

— Так что, не допустят нас?

— Сейчас узнаем. Человек поехал договариваться.

Сендер Штепы подкатил к запертым воротам, и каратель, задрав голову, стал перекрикиваться с охраной стоянки.

— А чего, — спросила Йоля, — не могли наши просто разнести эти ворота, да и въехать? У нас — вон, сила!

— За этими тоже сила стоит. Это ж из Москвы, топливных королей люди. С ними цеховым ссориться нельзя. Харьковские оружие под себя взяли, а московские — топливо. То и другое — власть над Пустошью. Ни без топлива, ни без оружия ничего не добьешься, так двум властям сговориться потребно. Пойми, топливо — тоже оружие, и тоже власть имеет.

Штепин сендер покатил задним ходом, потом развернулся. Самоха выбрался из люка в задней части гусеничной платформы, над которой высилась башня.

— Ну, чего они? — спросил управленец, когда Штепа лихо затормозил рядом, обдав начальство густым облаком пыли.

— Едва портки на намочили, как мы показались! — каратель оскалил желтые прокуренные зубы в ухмылке. — Ничо, дадут заправиться, токо сказали, пусть по одному чтоб наши въезжали, а башню вовсе не допустят внутря. Да она и в ворота не пролезет, поди!

— А ты насчет цены сказал?

— А чо насчет цены?

— Некроз тебе в печень! — рассердился Самоха. — Мы ж оптовые покупатели, нам скидка положена! Ты сказал им? Нет? Вот рожа твоя опухшая! Ладно, щас сам порешаю… Эх, надолго мы тут застрянем. Эй, мужики! Отгоните башню с дороги, ветряк запускайте!

Самоха затрусил к головному бронеходу, стукнул в броню, ему отворили люк, и толстяк стал карабкаться по крутым ступеням. Сверху его подхватили мускулистые руки и помогли взобраться. Башенка завертелась, разворачиваясь спаренными пулеметными стволами назад. В таком положении бронеход медленно покатил к воротам.