Запах гари - Вячеслав Воронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никакой анархии. Пойдёте на проходную и скажете, что мы к Андрею Михайловичу. Если не будут пускать — требуйте. Устройте скандал, отвлеките внимание. А я зайду с другой стороны. Да автомат спрячьте! Пусть Заноза под ватник засунет.
— Хорошо, командир. Но только ты нас не обмани. Встретимся внутри.
Они выбрались из машины, а Котиль поехал дальше, свернув за угол ограждения. Охранник подозрительно глядел на двоих красавцев в нелепых одеждах, стоявших посреди улицы и не знавших толком, что они здесь забыли. Из дверей проходной выглянул второй охранник, что-то буркнул и тоже уставился на них.
— Э-э, да там целый батальон, — предположил Кащей. — Через проходную мы не пойдем, нашёл дураков — подставляться почём зря. Обойдём с другой стороны.
— Да зачем это надо, Кащей? — вызверился Заноза.
— Да не ори ты! Чувствую я, разживёмся здесь. Ты посмотри, какое всё… Обстановочка, шуры-муры… Пошарим, почистим всё, что есть, до нитки — и ноги! А этот, серый, прикроет нас, если что. Ты ж видел, что он вытворяет! Пошли!
Тем временем Котиль остановил машину у забора, в безлюдном месте, съехав с дороги. Асфальт, который во многих местах уже пробили слабые стебельки травы, тянувшейся к солнцу, здесь заканчивался, и начиналась тайга. Места в этом тупике жизни были нетронутыми, ели стояли в обрамлении густо разросшегося можжевельника. Котиль, чувствуя очередное раздвоение натуры, подумал, что для него-то эта природа, которую он любил и защищал, не жалея сил и здоровья, теперь представляет смертельную опасность. Прогуляйся он среди лесов, вдали от буровой, вдали от пепла и гари пожарищ, и конец будет ему точно. Он задохнётся в кислороде, ослабеет в короткое время, его скрутит в три погибели, вырвет серым желудочным соком, сведёт судорогами мышцы. Лишь огонь, благодатный всепожирающий огонь, охвативший вековые деревья, превращающий их в пепел, в прах всю эту инородную теперь для него жизнь, был бы спасением. Как здорово, как славно горит тайга! Сколько чёрного, густого дыма, насыщающего атмосферу основой для новой жизни, даст каждый гектар этих необъятных просторов! Сколько животных, не успевших спастись, окружённых со всех сторон стеной безжалостного огня, зажарится до углей — пища для тех, кто придёт им на смену!
Подойдя к забору, Котиль уцепился за край, подтянулся и уселся верхом. Сразу за ограждением стояли сооружения, крытые рубероидом — то ли склады, то ли гаражи, и не было видно ни души. Котиль спрыгнул и пошёл по заросшей травой полоске между забором и кирпичной стеной построек. Пробравшись по узкому проходу между секциями, он увидел у корпуса института кусты роз и осторожно выглянул.
На улочке между цветочными клумбами и хозпостройками не было никого. Котиль осмотрел здание, высматривая брешь в этой обороне, через которую он мог бы проникнуть внутрь. Он не знал, где искать Вику, но не сомневался, что рано или поздно найдет. Он пробовал обращаться к своему чутью, углублялся в себя, насколько позволяла обстановка, но не чувствовал пока ничего.
На втором этаже неподалеку он увидел приоткрытое окно. На первом тоже было немало растворённых окон, но все они были зарешечены. Котилю не составляло труда вырвать решетку, но он хотел проникнуть внутрь без лишнего шума.
Он двинулся к зданию и увидел вышедших из-за угла двоих охранников в камуфляжной форме, один из которых вёл на поводке добермана. Он удивился, ведь раньше собак здесь не встречал. Учуяв постороннего, доберман глухо зарычал и рванулся, поднявшись на дыбы и скаля зубы.
— Это он, — воскликнул один из охранников, и рука его потянулась к кобуре. — Спускай собаку!
Доберман полетел, как камень из мощной катапульты.
Котиль стоял неподвижно, вполоборота, и ждал. Лицо его застыло, глаза, казалось, потемнели от гнева, упрямства добиваться своего во что бы то ни стало, и ещё от чего-то невыразимого. Доберман прыгнул, взвившись в воздух за несколько метров от него, прекрасный в отчаянном броске, в напряжении мускулистого, поджарого тела. Пасть его растворилась, обнажая огромные клыки, глаза жутко сверкнули. Котиль уклонился, в доли мгновения сдвинувшись на полметра, и ладонью ударил собаку по шее. Доберман отлетел в сторону, словно в него попало пушечное ядро, перевернулся, сминая розовые кусты, но через мгновение, глухо зарычав, снова бросился в атаку. Котиль ударил его кулаком по голове, но доберман успел клыком оцарапать ему руку, и на кисти появилась серая кровь. Пес, получив серьезный отпор, поубавил пыл. Он застыл на мгновение в нескольких шагах от врага, злоба клокотала у него в глотке, глаза горели. Наученный людьми честно выполнять свой долг, не умеющий притворяться, он снова кинулся в атаку. Котиль ловко обеими руками вцепился ему в шею, перевернул тело собаки и грохнул им об асфальт. После глухого удара пес заскулил, как щенок, но отвага оставила его ненадолго, и он снова зарычал, намереваясь идти до конца. Котиль перехватил руку, вцепившись ему в загривок, другой рукой схватил за хвост и легко воздел тело собаки над головой. Все это он проделал в доли секунды, упиваясь своей силой и уверенностью. Глухо выдохнув воздух, он резко опустил тело добермана на выставленное колено. Позвоночник, хрустнув как сухая ветка, сломался. Котиль отшвырнул тело и, резко повернув голову, злобно взглянул на охранников.
Несмотря на тёплый день, те побледнели, растерянно наблюдая за происходившим. В руках один из них, коротко стриженный, с вдавленным, словно перебитым носом, держал пистолет, второй, с худощавым лицом, нервными пальцами тоже рванул клапан кобуры. Котиль видел это, но не спешил ничего предпринимать. Уверенность в себе, усиленная победой над доберманом, переполняла его, злость кипела в сердце. Эти люди сделают всё, чтобы его остановить, но он тоже готов на многое. У него есть все шансы выйти победителем, в десятки, в сотни раз больше шансов, чем у обычного смертного, придавленного жизнью и измождённого болячками. Должна же существовать в этом мире, в конце концов, хоть тень справедливости!
— Крысы! — сдавленно воскликнул худощавый, сумев извлечь, наконец, из кобуры пистолет.
— Плевать на крыс! — со зверским выражением лица прорычал другой, передергивая затвор. — Ну-ка, стоять, не двигаться! — крикнул он Котилю и прицелился.
Котиль стоял и не двигался, словно выполнял команду и не думал сопротивляться, вперив взгляд в противников, лишь грудь его едва заметно вздымалась. Доберман с переломанным позвоночником громко скулил и бессильно сучил лапами. Крысы, принюхиваясь и деловито семеня по асфальту, острыми, как бритва, зубами неспешно и без суеты впились в тело собаки. Доберман завыл, протяжно и жалобно, предчувствуя страшную, бесславную кончину. Все мимовольно глядели на собаку; у худощавого лицо покрылось потом. Крупная чёрная крыса вцепилась доберману в горло. Тот перестал выть и захрипел, изо рта его выступила кровавая пена, воздушными пузырьками окрасившая асфальт.
— Пошли вон! — заорал коротко стриженый и бросился на выручку доберману. Не добежав шагов десять, он стал стрелять в крыс, и только напрасно потратил патроны. Котиль тем временем отбежал к углу здания. Остановившись, он крикнул:
— Лучше б ты собаку пристрелил!
— Эта собака стоит десятка таких, как ты! — взревел стриженый и, быстро вскинув пистолет, выстрелил в Котиля. Тот отскочил за угол; пуля, срикошетив о кирпичную кладку, прошла мимо.
— Собака стоит десятка людей! — с невыразимой болью в голосе воскликнул Котиль. — До чего вы дошли! Что у вас вместо мозгов?
Котиль выглянул из-за угла и с укором посмотрел на охранника.
— Собаку пристрели, говорю! И себе пулю оставь, не пожалеешь!
Тем временем асфальт вокруг обречённого добермана все больше окрашивался кровью. Из перекушенной артерии в горле кровь выходила толчками. Крысы тоже перемазались кровью и сновали вокруг тела жертвы, словно нечисть на картинах Босха. Кончик хвоста добермана мелко подрагивал в агонии. Стриженый, в глазах которого блеснули слезы, поменял обойму и выстрелил ему в голову. Тотчас он снова стал палить в крыс, изливая на них свою ярость и матерясь с отчаянием в голосе. Напарник его достал телефон.
— Мы с тыльной стороны здания. Тут полно крыс!
Спрятав телефон, минуя крысиное пиршество, он бросился за Котилем. Стриженый, прихрамывая, побежал за ним.
Котиль, не теряя времени, ухватился за оконную решетку и рванул её на себя. Лязгнул метал, нижние крепления выскочили из кирпичной кладки, но верхние держались. Котиль, переполненный решимостью, подтянулся на решётке и ногами упёрся в подоконник. Крепления, не выдержав напора, повыскакивали со своих гнёзд, и Котиль спрыгнул с решеткой, едва удержавшись на ногах. Через мгновение, когда из-за угла появились преследователи, он уже замахивался решеткой, развернувшись и пригнувшись, как метатель диска. Не давая противнику опомниться, он запустил свой снаряд и бросился к окну. Решетка попала в худощавого, который успел выставить руки, и звонко упала на асфальт. Охранник охнул и медленно, не выпуская пистолета, опустился на колени. Когда Котиль рывком поднялся на подоконник и занёс ногу, где-то вдали он услышал автоматную очередь.