Запах гари - Вячеслав Воронов

Тем временем крысы облепили худощавого, молниеносно нападая и уступая место другим. Руки и ноги его в считанные секунды превратились в кровавое месиво. Он ещё отбивался, яростно рыча и пытаясь подняться, но огромная чёрная крыса со скоростью кобры впилась ему в бок, и он снова упал на спину, обессиленный и слабеющий от потери крови. Чёрная тварь метнулась к горлу, и он едва успел подставить руку, в которую она и впилась, свирепо сверкнув глазами.

Котиль видел всё это и понял, что самоуверенному парню скоро придет конец. Он рывком открыл дверцу, выскочил из машины и повелительно крикнул: «Назад!» Он хотел добавить ещё что-то высокопарное, но импульс его, стремительно зародившись, так же стремительно и угас.

Крысы после его окрика оставили жертву, и Котиль знал, что это не было совпадением. Огромные, почти черные твари, переродившиеся, как и он, понимали его без слов, что прочитал он в их глазах, а серые подвальные бродяги повиновались им, покоряясь одним им ведомым сигналам. Он спас парня, но чувствовал всё большую ответственность, странную ответственность перед этими животными. Как полководец, армия которого один за одним берет приступом города, не может все время сдерживать вояк, чтобы не дать им отвести душу в лежбище ненавистного врага, так и у него всё больше укреплялось странное чувство обязанности чем-то возместить послушание вассалов.

Окровавленный парень, громко застонав, стал просить помощи, снова пытаясь возвестись на ноги. Он потерял много крови, и, приподнявшись, в очередной раз обессилено упал. Мужик в прорванной на рукаве ветровке, ретировавшийся с развалин, озабоченно поглядел на парня и сделал шаг в его направлении. Он не оставлял намерения помочь, но тотчас, отягощённый сомнениями, остановился. Перед ним кишели крысы, эти злобные твари, союзники любой беды, предупреждавшие о неминуемой расплате. Часть из них отбежала в сторону и скрылась в завалах, словно засев в засаду, но несколько десятков тварей, балансируя хвостами, охраняло подходы к своей территории. Подбежали ещё люди, женщины при виде окровавленного парня кричали и закрывали ладонями рты.

— Это что за нечисть?! — заорал вспотевший маленький мужичок в шортах, утирая лоб и рябое лицо. Он остановился, широко расставив сильные ноги, всем видом излучая рассудительность и решимость делать то, что считал важным и нужным.

— Крысы? — выразительно, театрально произнес он, пропечатывая каждую букву, теша своё тщеславие. — Да пошли они! Человека надо спасать!

Он решительно взобрался на обломок, перепрыгнул на следующий, следуя к окровавленному парню, но из недр развалин, бесшумно, словно демоны из преисподней, вдруг появились серые тела, и маленькие, но острые зубы впились ему в ноги. Он заорал, кровь окрасила его голые ноги, но он упорно, чувствуя спиной женские взгляды, продвигался вперед. Крысы снова напали, молниеносно перепрыгивая с камня на камень, и так же стремительно отскакивая, каждый раз нанося раны, пробивая брешь в обороне противника. Храбрец припал на колено, на обломках было стоять неудобно, и он отчаянно балансировал, чтобы не упасть, в полной мере не осознавая опасности. Ругательства, которые он стал выкрикивать, чередовались у него с картинными, почти детскими фразами. Казалось, землетрясение, от последствий которого он спасся, родило в нем железную уверенность, что ничего плохого с ним уже произойти не может, что он баловень судьбы, которая всегда будет благосклонна к нему.

Он стоял неподалеку от чистого, незасыпанного обломками места, и ему пришли на помощь. Мужики с палками, досками — всем, что попадалось под руки, — вскакивали на камни, принимясь молотить по обломкам, матерясь и рыча от боли в искусанных в считанные мгновения ногах. Когда они двинулись дальше, на помощь худощавому парню, который из последних сил пытался ползти, крысы словно обезумели. Их количество, казалось, удесятерилось, а скорость нападения на врагов превзошла пределы воображения. Словно недра развалин, которые погребли под собой тысячи людей и разрушили жизнь всего города, порождали этих бестий из бетонного крошева, человеческой крови, слёз и обманутых надежд.

Парень пытался ползти, но у него не было сил. Он всё больше истекал кровью, которая, кроме бесчисленных мелких укусов, толчками исходила из прокушенной вены на руке. Мужики, спешившие к нему на помощь, орали в нескольких метрах от него, падая на колени и молотя по бетону палками; ноги и кисти рук у них были окрашены кровью. Парень протягивал страшную от крови руку, но никто не мог дотянуться до неё. Наконец, все отошли назад, матерясь и зажимая раны.

«Огня надо, дыма!» — закричал кто-то, и два подростка побежали к полыхавшему в развалинах соседнего дома пожару. Котиль, усевшись было в машину, снова выбрался из неё и пошёл к развалинам. Люди со страхом смотрели на его серое лицо и умолкали. Он вскочил на развалины, быстро пробрался по руинам к парню, легко, словно куклу, поднял его на руки, и, вернувшись, положил на траву. Ни одна тварь не тронула его.

Громко гомоня, прибежали подростки с горящими факелами. «Вот огонь!» — орали они, возбужденные собственной значимостью, словно уподобились Прометею, добывшему людям небесную стихию.

«Уже не надо, уже спасли», — охладили их пыл, и они расстроились оттого, что их усилия оказались бесполезными. «А кто спас? Как ему удалось?». «А вон тот, серый… Какое лицо у него… и руки… и крысы его не тронули. Не слышали про него? Это он…».

«Огонь надо, — пробормотал Котиль, подошел и взял у одного из парней факел, — ещё как надо».

Он побрёл в сторону, где было меньше людей, как наркоман, укрывающий деяния свои от глаз обывателей, и стал вдыхать идущий от факела дым. Те, кто видел это, замолкали, недоумённо глядя на него, и сторонились. Факел, наспех смастерённый из палки и намотанной на неё тряпки, догорал, давая мало дыма. Котиль, надышавшись, швырнул факел в сторону развалин.

— Что ты делаешь? — крикнул один из мужчин. — Там могут быть люди, газ…

— Не трогай его, — одёрнули его.

— Еще одного пожара не хватало!

— Ты что, не видишь…

Котиль нахмурился и пошёл к машине. Возле неё он с удивлением увидел двоих уголовников, с которыми столкнулся в подвале. У Кащея на плече висел автомат, Заноза устало опирался на большую палку, похожую на ручку от лопаты.

— Нехорошо ты с нами поступаешь, — обронил Кащей, бросив колючий взгляд на Котиля.

— Откуда вы взялись?

— С того света явились! — вызверился Заноза. — Ты ж сказал тому идиоту… — он умолк, бросил подозрительный до тошноты взгляд на сновавших у развалин людей и, понизив голос, продолжил: — сказал нас расстрелять! А за что?

— А мы без тебя никуда, — решил Кащей, глядя в облака, собиравшиеся на востоке. Котиль услышал из его рта запах алкоголя и увидел, что Заноза, обнажив в недовольном оскале покрытые коричневым налётом зубы, слегка пошатывается.

— На кой вы мне сдались? — недовольно, но с сомнением в голосе пробормотал Котиль, открывая дверцу машины.

— Пригодимся, командир! — убедительно забубнил Кащей, вцепившись в дверцу. — Я ж вижу, тебе что-то надо, а мы поможем! Подумай сам! Ну, развлечёмся по ходу, найдём что-нибудь…

Люди сторонились их. Из-за дымивших завалов выехала «Скорая», время от времени оглашая окрестности сиреной. За «Скорой», объезжая обломки, покачивался военный «Урал». Одна из женщин, которая обрывками одежды и еще какими-то тряпками заматывала раны искусанного крысами парня, бросилась навстречу этому кортежу. По пути она так размахивала руками, словно «Скорая» направлялась в другую сторону и надежды на помощь не оставалось никакой.

— Ушиваться надо отсюда! — с остекленевшими глазами прорычал Кащей. — И быстро…

— Садитесь, — всё ещё сомневаясь, бросил Котиль.

— Не вопрос, командир! — обрадовался Кащей, сверкнул глазами и стал неуклюже забираться на заднее сиденье.

31

Научно-исследовательский институт, находившийся на окраине города, почти не получил повреждений. Пара трещин змеилась по центру фасада, начинаясь на уровне третьего этажа и заканчиваясь чуть выше пятого. У проходной стоял охранник в защитной форме, и, позёвывая, словно он обитал в ином мире и трагедия, постигшая город, его не касалась, поглядывал по сторонам.

— Мне сюда, — словно обращаясь к самому себе, проговорил Котиль, рассматривая забор.

— А что там? — заинтересованно спросил Кащей, во все глаза таращась на здание института.

— Там много чего. Но меня сюда не пустят. А если и пустят, то уже не выпустят. Поможете мне.

— Да ты ж супермен! — взревел Кащей и грязной рукой утёр под носом. — Пустят, не пустят… Кто сейчас кого спрашивает? Погляди вокруг! Конец света! Анархия — мать порядка!

— Никакой анархии. Пойдёте на проходную и скажете, что мы к Андрею Михайловичу. Если не будут пускать — требуйте. Устройте скандал, отвлеките внимание. А я зайду с другой стороны. Да автомат спрячьте! Пусть Заноза под ватник засунет.