Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин

чувств. Городовой долго лежал в больнице с поломанными ребрами и харкал кровью. Однако урок не пошел ему на пользу, и вскоре он вновь принялся за старое. Закончилось это тем, что его прирезал какой-то бандит во время драки в одном из притонов.

На сей раз Арсений повторил тот же прием, используя вместо жерди гибкий ствол молодой елки. Его укрепили между двумя пнями и, растянув, присыпали снегом. Его друзья удэгейцы, гольд и бурят выстрелили из луков и без шума покончили с оставшимися в седлах японцами. Оглушенных врагов добили финскими ножами. Убрав тела, партизаны открыли беспорядочную стрельбу, и отряд полковника Тоямы ринулся в уготованную ему западню.

Пулеметные очереди, винтовочные залпы и разрывы гранат вначале внесли панику и сумятицу в ряды неприятеля, однако матерый вояка, даже в этих условиях, сумел организовать оборону.

– Зажали япошек меж двух берез, – крикнул кто-то из партизан, – но все было не так просто.

Пехота залегла, а кавалерия отхлынула в ущелье. Японцы понесли огромные потери, но не потеряли боевой дух. Они коченели и замерзали в снегу, но о сдаче не могло быть и речи. Самураи пытались контратаковать, но тут к полковнику прискакал солдат и сообщил, что на лагерь и штаб совершено дерзкое нападение. Тояма подал сигнал к отступлению. Он приказал нескольким солдатам с пулеметом прикрывать отход через ущелье. И это не позволило партизанам преследовать японцев. Правда, вскоре меткие выстрелы подкравшихся партизан уничтожили пулеметный расчет, но полковнику удалось вернуться на исходную позицию.

Узнав о потере полкового знамени, японский командир решил во что бы то ни стало вернуть его. На сей раз он стал действовать с изощренной жестокостью. Солдаты его изрядно поредевшего полка окружили две ближайшие деревни и согнали всех жителей в пустующий амбар. Ганета объявил, что каждый день будет убивать по двадцать заложников до тех пор, пока партизаны не выйдут с ним на связь.

Встреча состоялась, и японский командир потребовал вернуть ему знамя и выдать участников налета на штаб. Он установил трехдневный срок до начала расправы. Партизанам было ясно, что японец выполнит свою угрозу. Отряд стал готовиться к решительной битве.

Атака

Гордыня не позволила полковнику сообщить вышестоящему командованию о позорной потере полкового знамени и просить помощи. Он решил вернуть воинскую святыню своими силами или умереть в бою.

У многих из местных партизан в числе заложников оказались родные и близкие, дальние родственники и друзья. В отряд десятками стали приходить хмурые и озлобленные жители окрестных деревень и сел. Надо было торопиться, поскольку японцы через два дня собирались начать казни.

План нападения составляли второпях. Его основная цель состояла в том, чтобы отбить заложников и нанести максимальный урон врагу. Спасти ни в чем не повинных людей предстояло в ближайшее время, а для этого надо было отбить ту часть села, где содержались заложники. Интервенты хорошо усвоили урок, преподнесенный партизанами, и окружили село пулеметными гнездами. Они ожидали, что таежники ударят со стороны тайги, начинавшейся за околицей, и сосредоточили там основные силы. Солдаты выпиливали деревья и пытались создать удобное для обстрела пространство. Меж тем пленные, под усиленной охраной, томились неподалеку от взорванного моста.

Именно здесь партизаны решили нанести удар. Разведчики Аргунцева прокрались под обломки моста и затаились там. Когда наступили вечерние сумерки, они подползли к двум пулеметным гнездам и без лишнего шума сумели убрать часовых и расчет в одном из них. Солдаты, дежурившие возле второго пулемета, были начеку и оказали яростное сопротивление. Пришлось забросать укрепление гранатами. В образовавшийся проем, по наскоро проложенным сбитым доскам, через замерзшую реку хлынули кавалеристы. Всадники отрезали конюшни и не позволили японцам биться в конном строю. Партизанская же конница, словно демоны возмездия, промчалась по селу и всадники зашвырнули полдюжины гранат в окна домов, где квартировали японцы. Затем в бой вступили пешие партизаны. Они отбросили охрану лабаза, где сидели заложники, и выпустили их.

Тояма понял, что совершил очередную ошибку. Он все же сумел организовать оборону и стал вытеснять партизан.

Арсений никогда прежде не участвовал в таком массовом ожесточенном сражении. Пули пробили его бекешу в двух местах. Японский пехотинец успел ударить штыком в голень ноги, но парень почти не почувствовал боли. Он мчался справа от командира и всеми силами пытался защитить его от опасности. Конные партизаны кидали замедлявших движение детей и стариков поперек седел и вывозили их из села. Остальные пленные бежали изо всех сил к реке и перебегали по мосткам на спасительный противоположный берег. Там их ожидали упряжки с санями.

Не все складывалось так ладно, как планировал партизанский штаб. В последний момент трусом и «шкурою» проявил себя командир небольшого соседнего партизанского отряда. Он струсил и не пришел на подмогу. Петр Губарев, который должен был переправиться левее по течению через брод и ударить во фланг замешкался, что позволило японцам быстрее организовать отпор. Петро жестоко поплатился за свою нерасторопность. Японцы повернули в сторону его наступавшего по заснеженной ниве отряда полевые пушки. Помимо этого его всадники попали под сильный пулеметный и ружейный огонь, и многие полегли на сельском поле, даже не прорвавшись в село. Сам Петр и несколько раненых, как и он, партизан попали в плен. Рудный и Аргунцев успели вывести своих людей. Они не оставили на поле боя раненых и увезли даже убитых воинов. Отряд уходил в тайгу, но что-то неспокойно было на сердце у ребят и командиров.

– Послушай, Юрий Михалыч, – обратился к Рудному Аргунцев. – Замордуют япошки наших ребят, ежели кто в живых остался. Предлагаю переговорить с Ганетой и обменять их знамя на пленных.

– Знаешь, Андреич, мне эта тряпка не дорога, но, в политическом смысле, не дело это – торговаться с таким врагом, как японцы, – ответил тот.

– Э, брат тут ты не прав! – воскликнул Аргунцев. – Знамя – это не тряпка, это честь солдатская. Не худо бы и нам свой партизанский флаг завести. А по тому, сколь рьяно будет полковник гоняться за полковой святыней, зависит и число погибших русских людей. Так что на переговоры он наверняка согласится. Мы с Арсением уже один раз смогли обойтись без лишних жертв, почему бы не попробовать еще раз?

– Валяй как знаешь, я не против, – согласился Юрий Рудный.

Партизаны хранили японское знамя в потайном месте, справедливо опасаясь нападения японцев на свою ставку. Пришлось Арсению с двумя бойцами лезть в самые дебри, чтобы привезти полотнище и древко Андреичу.

– Ну что, ребята, с Богом! – воскликнул Аргунцев, и кавалькада из десяти