Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин

Обмен

Когда солдаты доставили в село раненых пленных партизан, Тояма, со свойственной ему жестокостью, стал вести допрос. Один из таежников грубо ответил полковнику, за что тут же был зарублен. Однако эта расправа несколько охладила ярость самурая. Он даже приказал перевязать раны оставшихся в живых пятерых русских и, прекратив допрос, занялся устранением последствий партизанской атаки. Через некоторое время ему доложили о том, что на противоположный берег выехал конный партизан с белым флагом. Он вызывает командира на переговоры.

Два непримиримых врага некоторое время молча рассматривали друг друга. Сухощавый, жилистый, крепкий, словно выточенный из слоновой кости, полковник Тояма с уважением признал в стройном, широкоплечем русском партизане профессионального военного.

«Судя по выправке, это русский офицер», – подумал он.

Именно с такими молодой Ганета сражался под Мукденом.

«Матерый рубака», – разглядывая шрам на виске японского офицера, с уважением отметил про себя Аргунцев.

– Господин полковник, – начал партизанский командир, – я уполномочен нашим командованием предложить вам произвести обмен попавших в плен наших воинов на воинское знамя, захваченное нами во время проведения рейда на ваши позиции.

Находящийся поблизости Юн Шен перевел его слова.

– Вы что, большевик? – задал вопрос полковник.

– Нет, я командир одного из подразделений Народной республиканской армии Дальневосточной республики, – ответил бывший ротмистр.

– Но республика уже не существует, – усмехнулся Тояма.

– Ну почему же, – парировал Аргунцев, – раз есть республиканская армия, то возродится и республика.

Полковник недовольно пожевал губами и заявил:

– Мы ставили условия, чтобы нам выдали участников нападения на наш штаб, вы готовы сделать это?

– Не в вашем нынешнем положении ставить нам условия, Тояма-сан, – сердито ответил Александр Андреевич. – Давайте исходить из реальной обстановки. У вас наши пленные, у нас знамя…

– Как вас звать, господин офицер? – пытаясь выиграть время для принятия решения, спросил японец. Он понимал, что никакая хитрость здесь, на открытом пространстве, не удастся, да и противник вызывал уважение своей твердой непреклонностью.

– Меня зовут Александр Андреевич Аргунцев, – представился взводный.

– Это не вас ли зовут Драгун? – задал очередной вопрос полковник.

– Да, я ротмистр драгунского полка, – был ответ.

– Я тоже долгие годы служил в кавалерии, – промолвил Тояма, – я уважаю храбрых русских солдат и офицеров, но вы, русские, посягнули на святое, прикоснулись к нашему полковому знамени.

– Смею заметить, – язвительно возразил Аргунцев, – в захвате вашего знамени приняли участие не столько русские, их было лишь трое, а еще и корейцы, китайцы, буряты и несколько местных аборигенов Приморья, удэгейцев и гольдов.

На скулах японского офицера заходили желваки, он был явно оскорблен.

– Вы, русские, принимаете под свои знамена разбойников и смутьянов, – гневно воскликнул он.

– Мы принимаем в свои ряды добровольцев, которые хотят защищать свои дома и семьи от ваших солдат, убийц, мародеров и насильников, – начал сердиться Андреич. – Однако вернемся к теме наших переговоров.

– Хорошо, – нахмурился Тояма, – я отпущу двоих ваших воинов.

– Всех, господин полковник, всех без исключения, иначе ваш полк покроет себя бесчестьем и будет расформирован, – жестко отрезал русский командир.

Тояма, с каменным лицом, некоторое время молча сидел в седле, затем, отдав честь, он повернул коня к своим солдатам и, полуобернувшись, через плечо, произнес лишь одно слово: «Согласен».

Когда едва держащихся на ногах пятерых пленных партизан привели к реке, они были сильно избиты. Арсений вывез обернутое рогожей японское знамя на кромку льда и стал дожидаться обмена.

Несмотря на душившую его злость, полковник Тояма не стал чинить препятствий, и две группы сошлись на мостках на середине реки. Приняв пленных, Сеня протянул знамя японскому офицеру, и противники отошли каждый на свой берег.

– А теперь, ходу отседова, – воскликнул Евсеич, который держал переговорщиков под прицелом своего пулемета. Тяжелораненых уложили на нарты, остальных рассадили на пристяжных лошадей и поспешно углубились под сень заснеженной тайги.

Старые знакомые

Вскоре после нападения на интервентов партизанскому отряду Рудного пришлось сняться с места и уходить от очередной карательной операции японцев и белых. Тояма считал делом чести уничтожить иррегулярные, по его мнению, отряды партизан, и тем самым не потерять свое «лицо». Перенесенное унижение даже начало сказываться на его здоровье. Он стал угрюм и раздражителен. Все чаще полковника стали мучить головные боли. Сказывалась старая сабельная рана головы, полученная во время победоносной войны с русскими в 1904 году. С маниакальным упорством японец преследовал партизан. Дошло до того, что командование запретило его полку покидать контролируемый японской армией район. До него доходили слухи, что вскоре полковника отзовут на острова и отправят в отставку.

Партизанам пришлось передислоцироваться на север в направлении Хабаровска. Сеня с нетерпением ожидал возможности пробраться в город и навестить дорогих ему людей. Однако такой случай представился не скоро.

Арсению стала известна судьба отряда, которым командовал Лютый. Поставив под удар разведэскадрон Аргунцева, Лютый в очередной раз ускользнул от карателей. Однако, оставшись без надежной разведки, он с комиссаром раз за разом стал допускать серьезные ошибки. Производил жесткую экспроприацию продовольствия у местного населения, поссорился со старообрядцами и местными аборигенами. Кроме этого он завел несколько жен в различных селах и превратился из партизанского командира в местечкового атамана. Закончилось это тем, что калмыковцы с японцами, воспользовавшись беспечностью Лютого и его политического «наставника» Слабитера, напали на отряд во время очередной повальной пьянки и уничтожили больше половины партизан. Лютому удалось бежать. Он, с несколькими приближенными, скрылся в неизвестном направлении. Поговаривали, что его видели в составе дерзкой банды, ограбившей почтовый вагон и несколько магазинов.

Все ближе подходили к Приамурью войска большевиков. Предав адмирала Колчака, бездарные генералы и атаманы развалили фронт. Красные без труда взламывали наскоро организованную оборону. Единственной мощной силой, стоящей на пути Рабоче-крестьянской Красной армии были японцы. А для солдат микадо костью в горле стояли неуловимые и дерзкие партизаны.

Как только представилась возможность, Арсений пробрался а оккупированный Хабаровск. У него было задание восстановить прежние связи и организовать взаимодействие с подпольщиками, которые вместе с партизанами готовились к оказанию помощи в период наступления Красной армии. Он сразу заметил, что белые вовсю готовятся к эвакуации. На запасных путях загружались эшелоны с разного рода грузами. Повсюду сновали военные представители и интенданты и, потрясая депешами и приказами своего командования, требовали у железнодорожного начальства срочно пропустить их составы или выделить вагоны под погрузку. Волна отступающих устремлялась в сторону Владивостока. Но силы у белых еще окончательно не иссякли. При поддержке союзников, остатки белой армии готовили линию обороны, которая должна была остановить победоносное шествие большевиков и оставить солидную территорию Русской земли,