Лабиринт смерти (сборник) - Филип Дик

Ровно сорок четыре часа спустя Клео Эпплтон включила телевизор. Начиналась «Богатая Агата», ее любимая дневная передача. Нечто срочно производившееся смышлеными Новыми Людьми, чтобы внушать Старым Людям мысли о том, что их участь не так уж и плоха. Однако, когда экран засветился, никакого изображения на нем не было. Только какие–то пятна в форме елочки, а из четырех динамиков — сплошные помехи.

Она переключила на другую программу. То же самое.

Она проверила все шестьдесят два канала. Нигде ни звука, ни изображения.

Дверь в квартиру отворилась, и Ник вошел внутрь, сразу направившись к платяному шкафу.

— А, твоя бесценная одежда, — сказала Клео. — Конечно, у тебя есть ключ — можешь пользоваться им в любое время — хоть днем, хоть ночью. До конца моих дней у меня найдется кровать, где ты сможешь переночевать, — не моя кровать, а твоя собственная. Так, чтобы ты чувствовал себя достаточно далеким от меня. Ведь на самом деле тебе только того и хочется, чтоб быть подальше от меня, так ведь? Эта девушка, Шарлотта Боейр — или Бойд? — на самом деле всего лишь предлог. Твоя главная связь — по–прежнему со мной, пусть даже на какое–то время она негативна. Но ты скоро поймешь, что Шарлотта тебе ничего дать не сможет. Ведь она — только оболочка из косметики. Вроде робота или еще чего–то такого, раскрашенного под человека.

— Типа андроида, — уточнил он. — Нет, она не такая. Она — лисий хвост и хлебное поле. И солнечный свет.

— Оставь здесь какие–нибудь из своих ботинок, — проговорила она, стараясь не впадать в просительный тон, и все же… она просила. — Тебе ведь не понадобятся десять пар ботинок. Возьми две — или, в крайнем случае, три. Ладно?

— Прости, — сказал Ник, — что я так с тобой поступаю. Я никогда не отдавал дань юношеским порывам; теперь, наверное, со мной это и происходит — как ты сама говорила.

— Ты понимаешь, что теперь Бобби дадут новый, справедливый тест? Ты понимаешь это? Ответь мне. Понимаешь?

Ник стоял, уставившись на экран телевизора. Потом он вдруг бросил ворох одежды и кинулся к переключателю.

— На всех каналах то же самое, — сообщила Клео. — Может быть, кабель оборвался… Или это Провони, — добавила она.

— Значит, он не дальше, чем за пятьдесят миллионов миль.

— Как это ты нашел квартиру для себя и для… этой девицы? — поинтересовалась Клео. — Все эти люди из лагерей для перемещенных… разве они не заняли все до единой квартиры в США?

— Мы устроились у ее друзей, — ответил он.

— Не мог бы ты дать мне адрес? — попросила она. — Или телефон. Если мне вдруг понадобится найти тебя, чтобы сообщить о чем–нибудь важном. Между прочим, если Бобби как–нибудь обидят, ты ведь захочешь…

— Тихо, — оборвал ее Ник. Он сидел на корточках перед телевизором, внимательно изучая экран. Белый фоновый шум внезапно прекратился. — Это значит, что передатчик включен, — сказал Ник. — Они были отключены — все–все. Провони перекрыл их сигналы. Теперь он попробует передать. — Он повернулся к жене, лицо его раскраснелось, а глаза распахнулись как у ребенка. «Или как будто он повредился головой», — подумала Клео со смутной тревогой.

— Ты не знаешь, что это значит, так ведь? — спросил Ник.

— Ну, я думаю, что…

— Вот потому я от тебя и ухожу. Потому что ты ничего не понимаешь. Что для тебя возвращение Провони? А ведь это самое значительное событие в истории! Потому что с ним…

— Самым значительным событием в истории была Тридцатилетняя война, — уверенно возразила Клео. Она специализировалась на этой эпохе в развитии западной цивилизации и знала, о чем говорит.

И тут на экране появилось лицо — с волевым подбородком, массивными надбровными дугами, а глаза были маленькими и неистовыми, подобными дырам, пробитым в ткани реальности — в окружающей их оболочке, — таящим кромешную тьму.

— Я Торс Провони, — донеслось из динамиков, и прием был хорош — голос его доходил еще отчетливее, чем видеоизображение. — Я нахожусь внутри разумного организма, который…

Клео расхохоталась.

— Заткнись! — рявкнул Ник.

— «Всем привет, — передразнила Клео. — Я жив и нахожусь внутри гигантского червя». Вот это мне нравится, это уж действительно…

Ник отвесил ей оплеуху, опрокинув ее навзничь силой своего удара. И опять повернулся к телеэкрану.

— … Примерно через тридцать два часа, — неторопливо и хрипло говорил Провони. Он выглядел таким измотанным, каким Ник еще никогда и никого не видел. Он говорил с огромным усилием, словно каждая произнесенная фраза стоила ему остатков жизненной энергии. — … Наш защитный экран отразил более семидесяти типов ракет. Впрочем, тело моего друга окружает корабль, и он… — Провони сделал глубокий судорожный вдох. — Он справляется с ними.

Обращаясь к Клео, которая поднялась, потирая щеку, Ник сказал:

— Тридцать два часа. Через это время он приземлится? Он так близко? Ты слышала? — В его голосе звучала едва ли не истерика.

Слезы навернулись ей на глаза; не ответив, она скрылась в ванной, чтобы запереться там и вдоволь наплакаться.

Чертыхаясь, он бросился вслед за ней и заколотил по запертой двери ванной.

— Черт побери, ведь жизнь каждого из нас зависит от того, что сейчас делает Провони. А ты даже не слушаешь!

— Ты ударил меня.

— О Господи, — безнадежно пробормотал он. И поспешил обратно к телевизору. Но изображения на экране уже не было, и белый фоновый шум тоже возобновился. И теперь стала постепенно восстанавливаться обычная телевизионная трансляция.

На экране появился сэр Герберт Лондон, главный обозреватель текущих событий в Эн–би–си.

— Мы были выключены из эфира, — сказал Лондон в своей успокаивающей, отчасти иронической, отчасти ребячливой манере, — примерно на два часа. То же можно сказать и о всех остальных видеопередатчиках на планете; то есть мы фактически лишились любых форм визуальной трансляции, даже на специальных закрытых каналах — тех, что используются для нужд полиции. Только что вы слышали Торса Провони — или некое лицо, назвавшееся таковым, — который проинформировал все человечество о том, что через тридцать два часа «Серый динозавр», его корабль, приземлится в центре Таймс–сквер. — Повернувшись к своему партнеру по передаче, Дэйву Кристиану, он заметил: — Не правда ли, Торс Провони, если это именно он, выглядит страшно, страшно усталым? Пока я слушал его голос и наблюдал за его лицом — видеосигнал был менее отчетлив по сравнению с аудиосигналом, что, впрочем, вполне естественно, — у меня сложилось стойкое впечатление, что передо мной совершенно вымотавшийся человек — человек, потерпевший поражение и знающий об этом. Я просто не понимаю, как он собирается заниматься какими–нибудь государственными делами в ближайшее время без длительного — весьма длительного — отдыха.

— Вы правы, Герб, — отозвался Дэйв Кристиан, — хотя возможно, что делами — если это подходящее слово — будет заниматься прибывший с ним инопланетянин. Во всяком случае, делать то, за чем они сюда прибыли.

— Если уважаемые телезрители забыли или просто не знают, о чем идет речь, — сказал сэр Герберт, — то мы напомним, что Торс Провони десять лет назад покинул Солнечную систему на гражданском корабле, снабженном мотором системы «Супра–Си», который он лично модифицировал, — так что мы на самом деле не знаем, какую скорость он способен развивать. Во всяком случае, вот он вернулся, причем, по–видимому, с неким инопланетянином — или инопланетянами, которых он клялся разыскать, — со своей «подмогой» миллиардам Старых Людей, с которыми, как он считает, обращаются несправедливо.

— Да, Герб, — продолжил Дэйв, — это его чувство было весьма навязчивым; он утверждал, что результаты тестирования для Государственной гражданской службы подтасовывались… хотя самая высокая комиссия не сумела выявить ничего конкретного. Так что, я думаю, можно с уверенностью сказать, — что тесты, разумеется, справедливы. А вот чего мы не знаем — и это, вероятно, самый насущный вопрос — это собирается ли Провони попробовать провести переговоры с Председателем Совета Грэмом и Чрезвычайным Комитетом Общественной Безопасности — другими словами, думают ли они сесть за стол переговоров — допуская (хихиканье), что этот инопланетянин может сидеть, — и обсудить сложившееся положение. Или через тридцать два часа мы просто будем атакованы. Провони сообщил нам о том, что наше правительство выпустило в космос весьма значительное количество ракет в направлении его корабля, однако…

— Простите, Дэйв, — вмешался Герб. — Заявление Провони о том, что он вместе со своим инопланетным союзником уничтожил большое число различных межпланетных ракет может не соответствовать истине. Правительство может отрицать это. Тогда «успех» Провони в отражении упомянутых ракетных ударов окажется обычной пропагандой — попыткой внедрить в наши умы мысль о том, что они располагают техническими возможностями, значительно превосходящими наши.