До последнего звонка - Бен Элтон

Кристина слегка задела его рукой. За время их общения это случилось уже не первый раз. Возможно, пришло время ему сделать свой шаг. Подумав, Ньюсон вдруг понял с восторгом, что не думал о Наташе с тех пор, как рассказал о ней Джеймсону в гостиничном коридоре, то есть уже несколько часов! Это был своего рода рекорд, и Ньюсон чувствовал себя свободным.

— Ты говорил, что мог бы попытаться представить меня ему, — сказала Кристина, и у него сердце зашлось от восторга, когда она вдруг взяла его за руку.

Он на правильном пути! Точно! Только бы не запороть дело, и тогда Кристина Копперфильд, самая горячая штучка в школе, снова будет с ним. Он надеялся, что Кристина клюнет на его слова о возможности представить ее Дику Кросби, и собирался открутиться от обещания, сказав, что сейчас не время беспокоить великого человека. Но теперь, когда внутри него плескался алкоголь, а главная победа в жизни стояла рядом с ним, он знал, что это просто необходимо сделать. Слабаку никогда не завоевать прекрасную даму, а Ньюсону так хотелось заполучить Кристину Копперфильд во второй раз.

— Знаешь, Хелен Смарт может быть за сценой, — сказал Ньюсон. — Она работает в «Кидкол».

— Ну?

— Я просто подумал, вдруг тебе не хочется с ней сталкиваться, вот и все. Она просто в ярости из-за того, что ты тогда с ней сделала.

— Ну да, можно подумать, что я пропущу возможность познакомиться с Диком Кросби из-за ненормальной психопатки, у которой нет никакой жизни.

Ньюсон понял, что лукавить бесполезно.

— Пойдем. — Он сжал ее руку и повел к большой группе одетых в ярко-желтые наряды охранников, загораживающих вход за сцену. Именно мимо них им предстояло проскочить, и Ньюсон предусмотрительно проглотил парочку драже «Тик-так», чтобы не пахло спиртным.

— Добрый вечер, констебль. Я инспектор Ньюсон, Скотленд-Ярд, отдел по расследованию убийств, — сказал Ньюсон, быстро доставая свой жетон и удостоверение с фотографией. Как всегда, он почувствовал нежелание констеблей признавать его старшим офицером, поэтому, пока они рассматривали его документы, он продолжал говорить максимально четко и деловито. — Я не на службе. Однако эта молодая дама попала в неприятное положение. Диабет, она потеряла инсулин, кажется, его вытащили из ее сумочки. Скорее всего, какой-нибудь наркоман. Мерзавцы. В общем, мне нужно отвести ее к аптечке за сценой.

— Неподалеку есть передвижной пункт скорой помощи, сэр. Это ближе.

— За сценой спокойнее, констебль. Дама расстроена.

Кристина часто заморгала ресницами.

— Так что будьте любезны, пропустите нас. Да, поскольку я не в форме, кому-нибудь придется нас проводить. Я не хочу, чтобы этот разговор повторялся с каждым твердолобым охранником за сценой.

Удостоверение сыграло решающую роль, и один офицер послушно проводил Ньюсона и Кристину за сцену.

— Господи! — Кристина была в восторге. — Господи, господи! — повторяла она. — Я словно… Мы за сценой! Здесь Симон Ле Бон! Он просто душка!

— Правда? Давай что-нибудь поедим.

— С удовольствием. А можно?

— Конечно, можно. — Ньюсон подвел Кристину к банкетному столу, с удовольствием отметив, что большинство служащих сцены оборачивались и окидывали Кристину восхищенными взглядами. Они разглядывали его девушку.

Еды на столе было словно на королевском приеме: холодные закуски, горячие блюда и полный бар.

— Билет сотрудника сцены? — спросила девушка на раздаче.

— Полиция, — сказал Ньюсон, снова показывая удостоверение и жетон. — Мы с мистером Кросби.

— Конечно, офицер.

— Ух ты, — сказала Кристина. — Ты это постоянно проделываешь?

Она набрала полную тарелку, положив понемногу каждого экзотического салата.

— Если честно, нет. Использование удостоверения для получения особых привилегий расценивается как абсолютно противозаконный и аморальный поступок.

— Какое занудство. От этого же никому плохо не будет. Мы ведь их не объедим, правда?

— Дело не в еде, а в принципе.

— Господи, ну это же жуть, когда люди разговаривают об этой ерунде! Почему они не могут немного расслабиться? Это просто невероятно… Посмотри, это Дани!

Действительно. Это была она, и стояла совсем рядом.

— Она так здорово сохранилась, правда? — спросила Кристина.

— Мне нравилась та, другая Дани.

— Слишком полная. После восемнадцати лет нельзя себе этого позволять. Подростковая пухлость хороша только для девчонок.

— Правильно.

Кристина осматривалась, широко распахнув изумленные глаза.

— Спасибо. Спасибо тебе, — сказала она. — Это просто поразительный подарок.

— Меня не за что благодарить, Кристина. Единственное, что я сделал, это не оправдал надежд и доверия Ее Величества, воспользовавшись ее добротой для получения не предназначающихся для меня благ.

— Ты такой забавный, Эд. Ты всегда таким был.

Они сидели на лавочке рядом со столом. Со сцены доносились звуки песни Thompson Twins, но Кристина была счастлива находиться сейчас здесь, среди техников и музыкантов, таких клевых и уверенных в себе. Иногда из гримерных выходили некогда знаменитые личности, получившие сегодня возможность напомнить всем о своей былой славе.

— Теперь я понимаю, — сказала Кристина, — что не нужно было тогда тебя бросать.

Ньюсон сглотнул. Кристина двигалась слишком быстро. Она что, шутит?

— Да, в то время я думал именно так.

— Мы здорово провели ту неделю, да?

— Просто классно. Я водил тебя в кино, мы ходили за рождественскими подарками, ели гамбургеры, смотрели кассеты и три волшебных раза, просто незабываемых раза…

— Ты получил кусочек меня.

— Да, только кусочек.

— К тому же очень маленький. Я была дорогой штучкой. Дрянной, но не дешевой. Ты помнишь, как мы ходили смотреть «Копы из Беверли-Хиллз»?

Ньюсон никогда в жизни не смог бы забыть этот роскошный рождественский подарок. Идя по Гилдфорд-стрит к кинотеатру «Одеон», они были так близки и счастливы, закутанные в зимние пальто, наслаждающиеся морозным, солнечным днем в рождественские каникулы 1984 года. На Кристине были длинный шарф и вязаная шапочка, и Ньюсон смешил ее всю дорогу от одного конца Хай-стрит до другого. Несчастного вида шахтеры собирали милостыню у кинотеатра, и Ньюсон бросил им пятьдесят пенсов и поднял кулак в жесте солидарности.

— Шахта — не приговор! — прокричал он.

Большие, крепкие, угрюмые мужчины улыбнулись и поблагодарили его:

— Все правильно, парень. Так им и скажи.

На Кристину это оказало очень большое впечатление, хотя она и была настроена резко против забастовки.

— Ты знаешь, что они получают кучу денег из России?

— Это вранье партии тори, — ответил Ньюсон. — У русских нет кучи денег.

Ньюсон заплатил за билеты и купил шоколадное мороженое и апельсиновый сок, но Кристина сказала, что это для младенцев и ботаников, и послала его за кока-колой.

— Я считаю, что в кино нужно есть правильные вещи, — сообщил он ей. — Это должно быть шоколадное мороженое и дрянной апельсиновый сок. Это правильно, понимаешь?

Кристина засмеялась. Ее смешило все, что говорил Ньюсон, и наградой ему был поцелуй. Настоящий поцелуй в последнем ряду кинозала, и не только поцелуй. Она позволила ему залезть себе в рот языком и рукой под джемпер. Она даже положила ему руку на бедро и немного потерла, правда, только снаружи. Это был самый волнующий момент в его жизни.

Выйдя из кинотеатра, они увидели, что уже стемнело, и на Хай-стрит зажглись рождественские огни. Они остановились у рождественских яслей рядом с церковью и послушали, как оркестр Армии спасения играет рождественские гимны.

— Ненавижу, когда из Рождества делают чисто церковный праздник, — заметил молодой Ньюсон. — Кажется, люди забыли, что Рождество — это коммерческий фестиваль, во время которого нужно напиваться и тратить много денег.

— Ты такой забавный, — сказала Кристина и снова поцеловала его.

Он все еще помнил потрясающее прикосновение ее холодной щеки. Они ужинали в «Макдоналдсе», который был еще новым и модным, потом доехали на автобусе до Годалминга, где жила Кристина. Он проводил ее до самого дома и получил последний рождественский поцелуй, продолжительный, глубокий, под омелой над дверью. Затем ее позвал отец, и она ушла. Он летел домой как на крыльях. Но никогда раньше не был так счастлив.

На следующий день Кристина позвонила ему и сказала, что бросает его. Это было жестоко, но его отчаяние не было абсолютным. Он знал, что это был сон и что скоро, очень скоро ему придется проснуться.

— Я правда не хотела бросать тебя, — сказала теперь Кристина, наливая себе еще вина. — Мне в общем-то пришлось это сделать.