Леди и разбойник - Барбара Картленд

Но ни одна из уловок не удалась, когда он встретил Барбару. Она как раз возвращалась в свои апартаменты. Рудольф пошел ей навстречу, наблюдая за ней. Темноволосая голова гордо вскинута, шляпу украшали страусовые перья, пальцы, унизанные кольцами, держали длинную трость, инкрустированную драгоценными камнями, крик моды среди придворных дам. Ее юбки были столь широки, что люди расступались, освобождая дорогу, позади бежал негритенок в тюрбане, тоже украшенном драгоценными камнями.

Не было ни одного человека в галерее, у которого не перехватило бы дух при виде необыкновенной красоты Барбары. Но там, где другие отступали назад, Рудольф выходил вперед.

Барбара шла прямо на него, но он не уступил ей дорогу. Тогда она, поведя тростью, словно отодвигая его с дороги, надменно произнесла:

– Позвольте мне пройти, сэр.

Глядя ей в глаза, он ответил:

– Увы, я не могу сойти с места, я прирос к земле от восхищения и обожания.

На последнем слове он понизил голос.

Чуть помедлив, Барбара тихо спросила, не сводя с него глаз:

– Кто вы?

Рудольф не поклонился ей, как того требовал этикет.

– Человек, который впервые в жизни увидел, как разверзлись небеса. До встречи с вами я даже не подозревал, что на земле существует такая красота, – ответил он.

Она тихонько рассмеялась.

– Я спешу.

– Это не важно, – отозвался Рудольф. – Безумно важно совсем другое.

Как зачарованная, она спросила:

– Что же?

Он ответил ей тихо, и никто, кроме них, не слышал, что именно. Однако дальше они пошли вместе и сели в карету у галереи. Это было началом их знакомства, и Рудольф чувствовал, что каждым его жестом, каждым словом руководит судьба.

Судьба вела его и сейчас. Рудольф ясно представлял каждое свое действие, которое должен предпринять, словно являлся простой пешкой во всемогущих руках судьбы.

Стоящий рядом с ним архиепископ Кентерберийский вытащил из маленького кармана часы.

– Шесть пятнадцать, – с раздражением произнес он. – Спрашивается, почему нас не зовут к столу?

Как бы в ответ на этот вопрос двойные двери в конце длинной гостиной распахнулись, но вместо дворецкого, к изумлению гостей, на пороге появился сэр Филипп Гейдж, с красным лицом, преисполненным чувством собственного достоинства. За его спиной стояли солдаты.

Леди Дарлингтон, увлеченная разговором с леди Гейдж, сначала не заметила солдат. Увидев сэра Филиппа, она двинулась ему навстречу, улыбаясь и протягивая руку.

– Наконец-то, сэр Филипп, – воскликнула она. – Мы уже начали волноваться, что вы не придете.

Она уже была возле судьи, когда увидела солдат, стоящих у него за спиной. Графиня с изумлением посмотрела на них, потом на сэра Филиппа, выглядевшего агрессивно.

– К сожалению, – начал он громким властным голосом, – я пришел скорее выполнить свой долг, чем быть вашим гостем, как намеревался.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросила леди Дарлингтон.

– Это печальный долг, – ответил сэр Филипп. – Я должен арестовать вашу племянницу, леди Пэнси Вайн, и немедленно доставить ее в тюрьму.

– Арестовать Пэнси?! – поразилась леди Дарлингтон. – Никогда в жизни не слышала подобной чепухи. Боже мой, в чем же провинилась Пэнси, чтобы ее арестовывать?

Сэр Филипп глубоко вздохнул и громко сказал:

– Именем закона я обвиняю ее в убийстве мужа, мистера Кристиана Драйсдейла!…

Глава 10

Сложив на коленях руки, Пэнси сидела и смотрела на адвоката. С серьезным видом она выслушала его вопросы, ответы он записывал длинным гусиным пером, со скрипом водя им по бумаге.

– Я прошу вас дать самое подробное описание разбойника, который, как вы говорите, остановил карету примерно через полчаса после того, как вы и ваш муж, обвенчавшись, вышли из церкви, – произнес адвокат Добсон скрипучим голосом.

Это был тощий мужчина лет пятидесяти с болезненным цветом лица, выглядевший так, будто никогда в жизни хорошо не ел. Спина его сгорбилась от бесконечного сидения над бумагами и документами. Он имел репутацию самого проницательного адвоката в Лондоне, и леди Дарлингтон навела о нем подробнейшие справки, прежде чем наняла защищать племянницу.

Мистер Добсон перевернул страницу, исписанную изящным почерком, и, не услышав ответа, посмотрел на Пэнси из-под насупленных бровей.

– Опишите его, миледи, – повторил он.

Пэнси молчала. Она решила, что ничто на свете не заставит ее дать подробное описание Люция, иначе его обвинят еще в одном преступлении. Она гадала, что сказал человек, который донес на нее. Слышал ли он, что Кристиан Драйсдейл, выйдя из кареты, назвал Люция по прозвищу?

Мистер Добсон откашлялся, словно молчание девушки раздражало его:

– Надеюсь, ваша светлость понимает исключительную важность того, чтобы вина за преступление была возложена на человека, который его совершил. Вы рассказали мне, что разбойник заставил вашего мужа выйти из кареты и сразиться с ним на дуэли. Конечно, я не прошу вашу светлость дать мне слово, что все происходило действительно так, однако подобная история не будет звучать убедительно для судьи и присяжных.

– Но это правда, – сказала Пэнси.

– Говорят, иногда правда звучит куда более странно, чем вымысел, – ответил адвокат, и на мгновение на его худом, почти бескровном лице появилась слабая улыбка. – Разумеется, мы должны говорить правду, хотя в то же время мы должны стремиться, чтобы она звучала правдоподобно.

– Но это правда, – запротестовала Пэнси. – Разбойник, вернее, два разбойника остановили карету, и один из них вызвал на дуэль мистера Драйсдейла, и тот был убит.

Она не смогла заставить себя сказать слова «мой муж», это было выше ее сил.

– Дуэль, конечно, не убийство, – вздохнул судья. – Но против вас выдвинуто совсем другое обвинение. Утверждается, будто нападавшие были отнюдь не разбойники, а головорезы, которых вы наняли, чтобы избавиться от мужа и завладеть его деньгами.

– Это ложь, – возразила Пэнси. – Я вышла замуж за мистера Драйсдейла тайно, по его требованию, и, как я вам уже объясняла, согласилась на брак только потому, что не видела другого способа спасти жизнь брата. Он подло обманул меня, о чем я узнала только после замужества.

– А кто дал вам эти сведения?

И снова Пэнси замолчала, не осмеливаясь ответить на вопрос. Она отлично понимала, насколько фантастично звучал бы ее рассказ, и разделяла страхи мистера Добсона. Ей действительно никто не поверит.

Скажи она, что разбойник – ее кузен, это больше бы походило на правду. Кто еще так тяжело переживал смерть Ричарда? Кто мог рисковать собственной жизнью, чтобы ее освободить? Но если бы она представила все в таком свете, Люция обвинили бы в убийстве, что побудило бы власти с еще большим рвением взяться за его поимку. С какой стороны ни посмотри, она оказалась в безвыходном положении. Словно почувствовав, какая буря бушует в груди Пэнси, мистер Добсон произнес усталым голосом: