Леди и разбойник - Барбара Картленд

«Графиня Дарлингтон больше, чем всегда, походит на хищную птицу», – подумал Рудольф.

Действительно, глубоко посаженные глаза графини делали ее нос похожим на клюв. Белокурые волосы украшали пурпурные ленты, такого же цвета было и платье, но кожа, как старый пергамент, резко контрастировала с туалетом. Бриллианты на шее и запястьях сверкали так же, как ее глаза, – умные и проницательные, они, казалось, смотрели на Рудольфа точно на некое диковинное существо.

По отношению к тетушке Рудольф никогда не испытывал чувства вины, и все же в ее присутствии ему было не по себе. Казалось, она всматривалась в его лицо, стараясь проникнуть во все его тайны, хотя что это за тайны, он и сам пока не представлял.

– Ну что скажешь, Рудольф? – неторопливо и немного резко спросила тетушка, и он, почувствовав себя смущенным и неуверенным, как ученик, ответил:

– А что вы хотите услышать, тетя Энн?

– Ты сам прекрасно знаешь, – ответила леди Дарлингтон, но, увидев его искреннее недоумение, добавила: – После твоего ухода Пэнси плакала. Чем ты расстроил ее?

Рудольф сделал руками жест, как бы снимая с себя ответственность, а потом решил поговорить с тетушкой откровенно, не скрывая больше своих намерений.

– Я понятия не имею, тетя Энн, чем мое присутствие могло расстроить Пэнси. Я только попросил ее, как делал это и раньше, стать моей женой. Прошу вас, помогите ей принять мудрое решение. Я люблю ее и уверен, что сделаю ее счастливой, но даже если не принимать этого во внимание, наш брак, несомненно, должен быть выгодным, поскольку вместе мы сможем объединить то, что осталось от семьи, и вернуть роду Стейверли былую славу.

Неподдельная страсть звучала в голосе Рудольфа, и он поразился, как потемнело лицо тетушки, с каким плохо скрываемым раздражением она посмотрела на него.

– Пэнси вправе выйти замуж за кого пожелает, – резко бросила она. – А что касается выгоды от вашего брака, так ее можешь получить только ты, ибо у Пэнси богатое приданое, о чем тебе известно лучше других.

– Со своей стороны я могу предложить ей Стейверли, – с гордостью ответил Рудольф.

– Он еще не твой, – заметила леди Дарлингтон. – Вот когда он станет твоим, тогда, возможно, мы и обсудим вопрос о женитьбе, а пока я не считаю тебя достойным женихом для Пэнси.

Рудольф закусил губу, стараясь сдержать резкие слова, рвущиеся с языка, и только величайшим усилием воли заставил себя промолчать. В этот момент он смертельно ненавидел тетушку, и, если бы та сейчас упала замертво к его ногам, он бы громко закричал от радости, чтобы все слышали.

Она удивительно напомнила ему отца. Тот тоже разговаривал с ним менторским тоном, в то время как он горел, пылал ненавистью и страстно желал отомстить.

Рудольф презирал всех своих родственников. И тетушку Энн с ее зорким взглядом, который точно проникает в душу, выискивая там самые отвратительные мысли и чувства, и кузена Люция, стоявшего между ним и Стейверли. Он всегда ненавидел Люция, даже в детстве.

Рудольф вспомнил, какими дружными были Люций и его брат Эрвин. Часть каникул они проводили вместе, а перед тем как отправиться в Итон, занимались с одним учителем. Они были старше Рудольфа, но старались ничем не показать своего превосходства и всегда брали с собой играть. Именно это приводило его в ярость. Ночами, лежа в постели, он проклинал их, мечтая достичь таких высот, чтобы они оба оказались бы в его власти.

Всю жизнь он хотел стать самым главным, самым старшим, самым важным, чтобы все смотрели на него снизу вверх. Он хотел иметь власть и богатство. Но жизнь развеяла его иллюзии, Рудольф не смог даже добиться любви окружающих. Мать любила его, но Рудольфу не давала покоя мысль, что, может быть, брата она любит больше. Мать умерла, когда он был совсем юным.

У отца же в любимчиках ходил Люций. Рудольфу были отвратительны слова, которые они произносили, взгляды, которыми обменивались. Он хотел, чтобы его любили, но не в состоянии был обуздать уязвленную гордость и самолюбие, что сводило на нет любую дружбу и привязанность.

Те, кто не знал его близко, считали Рудольфа привлекательным и добродушным молодым человеком, правда не слишком умным и несколько апатичным. Они и представления не имели, какие бури бушуют в нем, и лишь те, кто видел, как яростно он дерется на дуэли с оскорбившим его джентльменом или преследует женщину, гоняясь за ее деньгами, знали, насколько он упрям в достижении поставленной цели.

Когда тетушка отвернулась, приветствуя вновь прибывшего, более почетного гостя, Рудольф наконец понял, как осуществить задуманное. В голове его созрел план. Удача вернется к нему, он больше не будет назойливым просителем, он будет хозяином положения.

Только раз он испытывал такую же уверенность – когда познакомился с Барбарой Кастлмэн и понял, что она будет ему принадлежать. Они встретились в картинной галерее, куда могли прийти все, кому не лень, насладиться великолепными полотнами знаменитых мастеров или просто побродить, глазея на роскошно одетых придворных. Многие приходили сюда встретиться с друзьями – поболтать и посплетничать. Любой слух, скандал, интрига сначала шепотом обсуждались в картинной галерее, и порой слухи опережали события. Приехав в Лондон, Рудольф часто посещал галерею. Здесь он узнавал, кто пользуется влиянием при дворе, и вовсю использовал собственное имя, пытаясь получить официальные рекомендации.

– Прошу простить, что представляюсь вам, милорд, – обычно говорил он какому-нибудь влиятельному лицу, – но мой отец так часто рассказывал о вас, что, несомненно, был бы рад, если бы я засвидетельствовал вам свое почтение.

– Позвольте поздравить вашу милость, – смиренно говорил он какой-нибудь высокопоставленной даме.

– С чем? – обычно спрашивала та, отмечая про себя яркую внешность, прекрасную одежду и изящные манеры незнакомца.

– С тем, что вы самая очаровательная женщина, которую я когда-либо видел, вернувшись в Англию после французского изгнания, – дерзко говорил Рудольф, стараясь выглядеть роялистом, который пересек Ла-Манш, чтобы избежать ареста, и таким образом, как и все, кто был в ссылке, имел право на долю сочувствия.

Но ни одна из уловок не удалась, когда он встретил Барбару. Она как раз возвращалась в свои апартаменты. Рудольф пошел ей навстречу, наблюдая за ней. Темноволосая голова гордо вскинута, шляпу украшали страусовые перья, пальцы, унизанные кольцами, держали длинную трость, инкрустированную драгоценными камнями, крик моды среди придворных дам. Ее юбки были столь широки, что люди расступались, освобождая дорогу, позади бежал негритенок в тюрбане, тоже украшенном драгоценными камнями.