Обратимость (ЛП) - Эшли Энн Дьюал

- Какой она была?

Рита тут же понимает, о ком идет речь. Она робко улыбается, наклоняется ко мне чушь ближе, будто собирается раскрыть самый сокровенный секрет, и шепчет:

- Красивой.

Я забываю, как дышать. С одной стороны, грудь сжимает горячее чувство стыда, словно расспрашивать Риту о своей настоящей матери – тяжелейшее преступление. Однако с другой стороны – нет ничего более естественного, чем этот вопрос. Мое желание стать немного ближе к шатенке, ощутить принадлежность к ее семье – это нечто интуитивное, врожденное, необходимое мне, как кислород. И я не могу сопротивляться. И я хочу знать больше.

- Что произошло? Почему родители нас бросили?

- Они не бросали, Аня. Они умерли. Погибли в огне.

- Что? – замираю. Внутри все вспыхивает. – Их убили?

- Да.

- Венаторы?

Рита кивает. Она нервно откидывает с лица волосы, поджимает губы и жестко чеканит:

- Никто не может скрыться от них. Клан Аспид – словно яд. Он поражает всех и каждого.

- Сколько нам было лет?

- Мне восемь, тебе – три. Ты спросишь, что произошло в тот день, но я не смогу ответить. Я помню лишь пожар. Помню крик мамы и горящие шторы. Все. Прозаично – не находишь? Я расскажу тебе о любом другом событии, потому что ничто не стерлось из моей памяти: ни цвет папиных глаз, ни любимое мамино платье, ни обои в нашей детской комнате. Но тот день – сплошное дымчатое пятно.

- А кто именно был другим? В смысле…

- Мама, - тут же отвечает Рита. – Я помню, как на кухне она частенько подбрасывала тесто в воздух, и оно замирало. Представляешь мое удивление? Могла ли я подумать, что смогу вытворять нечто подобное в скором будущем?

- И она не скрывала от нас свои силы?

- А смысл? Мы все равно рано или поздно узнали бы правду.

- А отец? – недоверчиво хмурюсь. – Неужели он спокойно отнесся к ее способностям?

- Не знаю. Хотелось бы верить, что жили они счастливо, и их любовь была настоящей. Но, конечно, это лишь желание маленькой девочки, чьи родители давно погибли. Кто знает, что было на самом деле?

Пытаюсь переварить информацию. К сожалению, пока что я лишь слышу историю, которая, как мне кажется, ко мне не имеет никакого отношения. А я ведь сильно ошибаюсь.

- Я очнулась уже в какой-то машине, - продолжает Рита. Она задумчиво смотрит куда-то вдаль и поджимает губы, - ты лежала у меня на коленях и дрожала. Мне казалось, тебе холодно, а на деле тебе просто было страшно. В приюте мы прожили месяца два, прежде чем твой отец решил нас разлучить. И знаешь, - шатенка вдруг усмехается, - я не удивилась. Он так на тебя посмотрел в первый день, так изумленно, заботливо, доверчиво, что ли, что мое сердце тут же почувствовало беду.

- Но почему? – горячо восклицаю я. – Что так привлекло его внимание?

- Это было где-то внутри, где-то глубоко. Я не знаю. Он просто понял, что должен тебе помочь. Вот и все.

- Но как же ты?

- Ань, ты никогда задумывалась над тем, почему венаторы узнали о тебе лишь два года назад? Твой отец тщательно оберегал тебя, скрывал всякую информацию о твоих способностях. Покрывать двоих – гораздо сложнее.

- Это несправедливо.

- Это правильно. – Взгляд Риты, наконец, становится сосредоточенным. – Пока ты не догадывалась об этой стороне нашей жизни – ты была в безопасности.

- Но сейчас мое неведенье лишь усугубляет положение.

- Зато ты жива.

Подрываюсь с места и начинаю расхаживать по залу из стороны в сторону. Как принять то, что мои настоящие родители мертвы? И стоит ли это принимать? Да, и нужно ли вообще о них помнить, если невозможно потерять то, чего у тебя и так не было? А что на счет отца? Почему он бросил Риту? Это неправильно. Это эгоистично! Смотреть пять лет на то, как она страдает от одиночества, от удушающей зависти – по-человечески ли это?

- Как ты вообще сохранила в себе чувства?

- В смысле? – шатенка недоуменно хмурит лоб. – О чем ты?

Набираю в легкие, как можно больше воздуха, и замираю прямо перед ее носом.

- Почему ты не злишься? Почему не хочешь на мне отыграться, отомстить. Это было бы логичней.

- Я – не дура, и не истеричка.

- Не только дуры и истерички умеют чувствовать. Для того чтобы обидеться – достаточно быть обычным человеком.

- Аня, я пережила то время, когда эмоции брали верх над разумом. Сейчас все гораздо проще.

- Как это? Ты уже ничего не чувствуешь? – Вспоминаю выходку Рувера с ножом, его глаза, его слова, его дыхание и непроизвольно замираю: почему они внушают мне ужас? Почему их образ жизни так пугает?

- Будь фильтром, а не губкой.*

Удивленно вскидываю брови.

- Чбоски?

- Рувер иногда цитирует книги, так что я зарабатываю дешевый авторитет, выдавая его знания за свои.

Я бы с наигранным спокойствием обсудила «немецкую речку», но сейчас не нахожу в себе на это сил. В голове что-то пульсирует, и мне кажется: еще один клочок информации и ПУФ! Она взорвется.

- У вас милая квартирка, - внезапно говорит Рита, и я устало улыбаюсь. Что ж, отличная попытка сменить тему. – Саша сам на нее заработал?

- Если бы. В наше время у подростков особо нет выбора: или квартиру тебе покупают родители, или ты стареешь в их обществе.

- Значит, вам повезло.

- Можно и так сказать. Я сбежала к Саше сразу после того случая. – Неуверенно облизываю губы. – Позапрошлой весной. – Рита понимающе кивает. Рада, что ей не приходит в голову расспросить меня и об этом, поэтому благодарно улыбаюсь. – Кстати, откуда у вас столько денег? Не пойми меня превратно, если окажется, что Рувер работает…

- О, да, - смеясь, перебивает меня шатенка. – Не смеши. Я не помню, когда в последний раз мы вообще делали что-то на благо общества.

- Тогда откуда у вас деньги?

- Анечка, мы же необычные люди. – Глаза Риты вспыхивают, как новогодняя гирлянда. Она кривит рот и по слогам шепчет, - ло-те-ре-я.

- В смысле?

- В смысле способность прыгать во времени как никогда полезна, когда хочется узнать правильную комбинацию цифр.

Ох, они еще и жулики. Просто замечательно. Сколько же смертных грехов на этих худых, изящных плечах? На лицо гордость, гнев, зависть – пусть и в прошлом – алчность, возможно, и похоть. На счет уныния не уверена. Хотя впереди еще целая жизнь, и, кто знает, чем она для Риты обернется?

Мы болтаем минут пять. Затем я зеваю и говорю, что пойду, прилягу. Неожиданно шатенка предлагает приготовить обед: отлично. Я всеми силами стараюсь не скривиться, вспоминая ее голубой суп, и вроде у меня неплохо получается. Может, в этом и есть вся соль дружбы – иногда делаешь человеку поблажки, даже если он их не заслуживает.