Кольцо Фрейи - Елизавета Дворецкая

– Вот ты уже о чем думаешь! – воскликнула изумленная Гунхильда.

Значит, те слова ей не померещились!

– А почему нет? – Эймунд удивился ее изумлению. – Мы с ней настоящая пара, во всем ровня друг другу, и она тоже этого хочет, можешь не сомневаться! Если она станет моей женой, наши отношения с Кнютлингами сделаются равными. И тогда я смогу получить наши родовые земли в качестве ее приданого!

– Пока что это мое приданое! – пробормотала несколько задетая Гунхильда.

– Вот так сложилось, что эти земли должны быть принесены в приданое дважды, чтобы вернуться к прежним владельцам, – усмехнулся Эймунд. – В жизни много удивительного, ты не замечала? Но Горму должна понравиться эта мысль: власть его зятя, наследника Инглингов, над Хейдабьором будет гораздо прочнее, чем если бы он захватил его силой и отдал своему человеку, не состоящему с нами в родстве.

– Но скорее Горм отдаст эти земли… Харальду. – Гунхильда с явным неудовольствием произнесла это имя. – Сыну, а не дочери.

– А вот когда ему придется выбирать, нам поможет поддержка епископа и Оттона. К тому же Харальд… сложный человек. Он может погибнуть, может поссориться с отцом – мало ли что?

И Эймунд подмигнул ей. Гунхильда не знала, как это понимать: как простую попытку подбодрить или намек на еще какой-то замысел, из тех, строить которые ее брат деятельно начал еще в то время, когда лежал, раненый, плененный и беспомощный.

Завершение разговора оставило у нее неприятный осадок, да и в целом он не успокоил. Но просто сидеть в чулане, воняющим рыбой, и ждать неизвестно чего не приходилось, надо было что-то делать. И Ингер тоже подталкивала их к действию.

– Ну, что, ты надумала выходить за Кнута? – однажды вместо приветствия почти набросилась она на Гунхильду, едва войдя. – Сколько можно тянуть?

– Но что я решаю? Это в воле твоего отца – назначить обручение.

– Ему мешает Харальд! – По возбужденному виду Ингер было ясно, что она только что присутствовала при бурном споре родичей. – Он звереет, когда кто-то из нас заговаривает о вашей свадьбе! Не знаю, что ему не нравится! В Хейдабьоре же ясно сказали, что не желают других конунгов, а если мы попытаемся взять вик силой, они скорее отдадутся под покровительство Оттона! Там много христиан, а прочим придется хоть поневоле креститься, чтобы избежать мести богов, если они нарушат обеты, которые давали вашим предкам именами Фрейра и Ньёрда! А Харальд говорит, что Отта поддержит тех конунгов, кто перейдет в Христову веру!

При этих словах Эймунд бросил на сестру взгляд: об этом и он говорил ей.

– А Харальд говорит, что скорее сам согласится креститься и получит Хейдабьор при поддержке Отты, чем допустит родство с Инглингами! – яростно продолжала Ингер, и Гунхильде было совершенно очевидно, что нежелание брата родниться с Инглингами сильно задевает саму Ингер. Эймунд и в этом был прав.

– Успокойся! – Эймунд, который в последнее время уже не лежал, а больше сидел на своем ложе (хотя вставать и ходить еще не мог), потянулся, поймал руку Ингер, притянул к себе и посадил на ложе рядом. – Твой отец – благоразумный и мудрый человек. Он сумеет укротить вашего гордеца. Зачем нам Отта кейсар, все эти саксы, христиане, епископы, римский папа? Горму не больше других надо, чтобы его из самого Рима учили, как жить и править своей страной. Мы, даны, со своей землей и своими делами разберемся сами. В конце концов, мы потомки одних и тех же богов. И гораздо лучше нам укрепить связи с богами наших предков, чем искать чужих. С Хейдабьором нельзя не считаться, в этом все мы согласны. И Хейдабьор примет правителя, который будет состоять в родстве с Годфредом Грозным и являться его законным наследником. Это может быть твой брат Кнут, если он женится на моей сестре. Да и ты сама могла бы стать королевой в Слиасторпе, разве нет? – Он сжал руку Ингер и подмигнул. – Разве ты не хочешь быть королевой? Ты ведь ничем не хуже твоей сестры Гунн, которая была королевой в Норвегии. По мне, так гораздо лучше.

– Ты так думаешь? – с сомнением, но и с удовольствием отозвалась Ингер.

– Я в этом не сомневаюсь! – заверил Эймунд и приобнял ее за талию. Она сделала вид, будто не заметила, а это был хороший знак. – Ты была бы великолепной королевой, имея достойного тебя супруга, разумеется!

– Где же такого достать? – Ингер бросила на него лукавый взгляд.

– У меня есть один парень на примете – из потомков Годфреда Грозного, а уж как хорош собой, умен и отважен, этого никакие скальды не перескажут!

Гунхильда засмеялась, слыша такое откровенное самовосхваление брата, но в то же время была уверена, что он ничуть не отклонился от истины.

– При чем здесь вообще Харальд? – продолжал Эймунд. – Он тут вообще ни при чем. Он не может вступить в брак ни с кем из наследников Годфреда и Одинкара, а значит, пусть ищет себе доли в викинге. Как и подобает младшему сыну.

Ингер устремила задумчивый взгляд на Гунхильду, сидевшую напротив.

– Я вот порой думаю… – начала она и умолкла. – Я вот иной раз думаю… а если бы самому Харальду предложили жениться на тебе, может, он и не был бы так против родства с Инглингами? Может, он так сильно возражает, потому что жениться на тебе предстоит Кнуту?

– Да что ты говоришь? – Гунхильда вспыхнула, не веря этому и в то же время ощущая жар волнения. Это волнение было слишком похоже на радость, хотя чему тут радоваться? – Он терпеть меня не может!

– Похоже на то, но не обязательно, что правда! Порой он так на тебя смотрит, что… Я бы на твоем месте попробовала как-нибудь его поцеловать и поглядела, что из этого выйдет. Может, он тогда и не будет так упрямиться.

– А может, ты пока попробуешь поцеловать меня, и поглядим, что из этого выйдет? – оживленно предложил ей Эймунд.

Гунхильда опустила глаза, не замечая возни, которую затеяли эти двое. Нет, не может быть! Когда мужчине нравится женщина, он ведет себя совсем иначе! Вот, как Кнут, например. Старается приобрести ее дружбу… как Эймунд – дружбу Ингер. И в то же время мысль о том, чтобы попытаться подобным образом укротить неприязнь Харальда, наполнила ее волнением, но и радостью. Почему бы не попробовать, в самом деле?

Вот только одна загвоздка: выйти ей все равно придется за Кнута. А если вдруг случится так, что сыновья Горма из-за нее перессорятся… выиграет Ингер, а значит, Эймунд.

Одобрила бы эти замыслы бабушка Асфрид? Гунхильда вздохнула, качая головой. Но что ей остается делать? Если она не готова, по примеру древних героинь, прямо сейчас поджечь дом и зарезать нежеланного супруга, надо как-то спасать и себя, и брата, и родовые земли.

***

Но замыслы эти просуществовали недолго. Уже на другой день Ингер прибежала в чулан с известием, что Гунхильде надо как можно скорее привести себя в порядок, расчесать и уложить волосы, одеться понаряднее и выйти в грид.

– Там к тебе приехали люди из вашего Хейдабьора! – возбужденно объявила она. – Желают тебя видеть, как наследницу Асфрид!

– Откуда они знают, что я наследница Асфрид? – удивилась Гунхильда.

Богута уже раскладывала на ее лежанке, сделанной из досок и бочек, нарядные одежды, принесенные из девичьего покоя, а Унн принялась расчесывать Гунхильде волосы, чтобы потом уложить их сзади в красивый узел.

– Ну, это они узнали уже здесь. Они хотели видеть саму Асфрид, потому что у них там рассказывают, что все прочие погибли: и ты, – она кивнула Эймунду, – и даже ваш отец. А когда услышали, что Асфрид умерла и перед смертью все отдала тебе, то пожелали говорить с тобой.

Вскоре Гунхильда вышла в грид, в сопровождении Ингер и служанок. На ней была сорочка из тонкого беленого льна, шерстяное синее платье, украшенное вышитыми полосками шелка, с позолоченными нагрудными застежками и ожерельями. После чулана она была еще бледна и от ее волос слегка несло рыбой, но, к счастью, приехавшие не подходили так близко, чтобы это заметить.

Здесь она увидела знакомые лица: Торберн Сильный, фриз Альвбад, с которым Торберн постоянно ругался, но тем не менее их редко видели не вместе, а еще Горе Гуннар и старый Улф. Подмигивал, широко улыбаясь, Рольф Хитрый, тот самый, что собирался просто продать ее Кнуту и уже прикинул примерную цену. Все они желали увидеть ту, что сейчас являлась Госпожой Кольца и воплощала благополучие вика Хейдабьор.

– Ибо предки наши давали клятву верности Годфреду конунгу и его роду, и этой клятве мы были верны в течение многих поколений, – говорил Торберн. – Мы не можем нарушить эту клятву, ведь тогда боги покарают нас, а нам, торговым людям, нельзя ссориться с Фрейром, подателем урожая, и Ньёрдом, дающим удачу в морских путешествиях, охоте, рыболовстве и торговле. Мы будем верны роду наших древних конунгов, пока хоть кто-то из них остается в живых. А если, – Торберн и его товарищи бросили выразительные взгляды на Горма, – род Годфреда окончательно прервется, лучше для нас будет, – так решил тинг! – принять Христову веру и отдаться под покровительство его, ибо лишь Христос сын Марии, как говорят, сильный бог, сможет помочь нам взамен наших прежних покровителей.