Ноттингем - Лина Винчестер

С моих плеч словно спадает тяжелый груз. Конечно, мама немного лукавит, потому что ей очень сильно хотелось видеть меня капитаном, но она ни за что не скажет об этом вслух, особенно когда я нахожусь в подавленном состоянии.

Подавшись вперед, я протягиваю руки, чтобы взять мамины ладони в свои.

– Спасибо.

– Это значит, что мне можно продолжать хвастаться тобою перед своими подругами?

– Только не при мне и без историй про мое детство, умоляю. Не хочу снова слушать о том, что я родилась со скатанным рыжим пухом на голове, а до моего шестилетия вы с папой думали, что я карлик, потому что слишком медленно росла.

Мне никогда не понять, как мама может умиляться таким вещам и рассказывать одни и те же истории снова и снова. Будь я ее подругой, то уже давно залезла бы в интернет и нажала кнопку «удалить из друзей Кору Беннет».

– Почему ты так не любишь, когда я рассказываю о твоем детстве? Мы с Сойером недавно вспоминали тот смешной случай, когда ты описалась, прыгая на батуте.

Ахнув, я накрываю рот ладонью.

– Зачем ты разблокировала ему это воспоминание?

– Он сам вспомнил. Зашел передать форму для выпечки, которую Скарлетт одолжила. Мы стояли на крыльце, разговорились о поступлении, а у дома напротив девочки прыгали на скакалке. Одна из них была в красных колготках, и Сойер тут же вспомнил тебя.

Это произошло на мой шестой день рождения. Папа арендовал батут в виде замка принцессы и купил мне корону. Прыгая, я была так счастлива, что готова была описаться. Что и сделала, буквально. До сих пор не понимаю, как можно было настолько расслабиться от счастья. Воспоминания о промокших насквозь красных колготках свежи до сих пор, словно это произошло вчера. С тех пор красный – мой самый нелюбимый цвет. И я рада, что в чирлидерской форме «Северных звезд» нет ни одной полоски этого цвета.

И как тут можно признаться Сойеру в любви, если он все еще помнит, как я обмочила колготки?

После разговора с мамой вспоминать ответы на вопросы становится гораздо легче. Собрав все карточки, я поднимаюсь наверх и тут же иду к окну, чтобы посмотреть обстановку в комнате Сойера. Свет выключен, значит, они с Фелис наверняка занимаются в гостиной. От этой мысли мне становится легче дышать.

В словах Ви есть смысл, нужно относиться к Фелисити осторожнее. Мне сложно злиться на нее, когда она смотрит на меня глазами олененка Бэмби и извиняется. Сложно злиться, когда я понимаю, что Фелис всю жизнь не могла одеваться так, как ей нравится, потому что отчим наряжал ее в одежду, отталкивающую сверстников любого пола. И вот она приезжает в Гамильтон, и на нее обращает внимание самый популярный парень в школе. У меня бы на ее месте тоже крышу снесло от восторга.

Нужно давать людям второй шанс. Человеку свойственно учиться на ошибках, ведь если хотя бы половина земного шара не делала бы выводы из собственных поступков, которые больше нельзя повторять, то эта планета уже давно бы пропала.

Но если Фелисити снова перейдет мне дорогу вопреки женскому кодексу или любому другому, то еще одного шанса не будет.

* * *

Начало октября Гамильтон встречает сухим ветром и лучами солнца. Утро перед сдачей SAT я начинаю с пробежки, чтобы ослабить нервное напряжение. Затем заезжаю за Хлоей и, взяв кофе, мы повторяем вопросы по дороге. Ви в это время крепко спит, потому что собирается сдавать экзамен в начале декабря, а нас ждет повторная сдача уже в следующем месяце.

Хлоя больше всего боится части с эссе, а меня пугает математический раздел.

Сев за парту перед перевернутой стопкой листов с заданиями, я сжимаю карандаш вспотевшей ладонью и нервно трясу ногой в ожидании сигнала. Как только разрешают начать, я нетерпеливо переворачиваю лист. У меня есть ровно три часа на то, чтобы выстроить свое будущее.

* * *

– Как прошло? – спрашивает Хлоя, когда я выхожу из кабинета, включая телефон, который попросили отключить перед тем, как забрать на время экзамена.

Хлоя справилась на пятнадцать минут раньше меня и, когда выходила за дверь, выглядела вполне довольной. А вот я закончила лишь за пять минут до окончания таймера, оставшись в полупустой аудитории.

– Застряла на математике, потому что, как обычно, перепроверяла одно и то же решение по несколько раз, боясь допустить ошибку. – Закинув руку на плечо Хлои, я неспешно иду по коридору к выходу. – Как эссе?

– Заключительная часть вышла скомканной, но в целом получилось неплохо. Сегодня после матча ребята собираются в парке Ветеранов. Мы идем?

– Боже, да! – я буквально выкрикиваю это, повиснув на шее подруги, чем заставляю ее засмеяться.

На протяжении сентября мы игнорировали все вечеринки, решив полностью погрузиться в учебу, но сегодня наконец-то можно расслабиться и хотя бы один день не думать о баллах. К тому же я не хочу провести вечер в мыслях о том, что допустила ошибку в ответах к тесту.

Телефон вибрирует от оповещений, которые приходят разом за все три часа, что он был выключен. Увидев имя Сойера, я тут же открываю, чтобы прочитать три сообщения. Одно было отправлено три часа назад, а два других пришли только что.

Сойер:

Удачи, Райлс. Отымей математику своим большим и холодным умом.

Сойер:

Как прошло?

Сойер:

Черт, надеюсь, ты сейчас улыбаешься, а не плачешь.

Райли:

Отымела! Вечеринка в парке Ветеранов после матча. Надеюсь увидеть тебя там сегодня и на стадионе тоже. Знаю, что ты терпеть не можешь футбол и признаешь только соккер. Но ты ведь все равно придешь, чтобы увидеть, как я прыгаю в короткой юбке?

Сойер:

Ты же знаешь, что я всегда там ради тебя и твоей короткой юбки.

У меня в груди словно взрывается салют. А еще жутко хочется спросить, как прошел урок игры на гитаре с Фелисити, но я решаю не давать своей ревности лишний повод выходить на боевую арену.

– Так-так-так, кому ты пишешь с таким довольным лицом?

– Сойеру, – отвечаю я, убирая телефон в сумку. – Вы поговорили о постановке?

– Да, и я приятно удивлена, что он нормальный парень. В смысле, – поспешно добавляет Хлоя, как только я вскидываю брови, – я, конечно, знала, что он не отморозок. Но за все время знакомства мы перекинулись от силы парой слов, а вместе с компанией своих друзей Сойер