Нубук - Роман Сенчин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Везде долги, сука, весь в говне! - рычал он, мечась по офису, как волк в зоопарковской клетке. - За два дня из человека в лоха превратился! Теперь я Макса понимаю - тоже тянет наркотой торгануть. При удаче можно через месяц со всеми геморроями развязаться.
- Не надо, - тихо, голосом младшего братика просил я.
- Да ясно, не надо. Туда только сунься, хрен вылезешь... Но надо что-то придумать, дело такое, чтоб быстро...
Он стал редко появляться в офисе, рыскал по городу, вел, как объяснял, переговоры с людьми, искал, наверное, это спасительное дело. "Чтоб быстро"... Зато мне приходилось сидеть на телефоне с утра до вечера, на все звонки я должен был деловито отвечать: "Владимира Дмитриевича сейчас нет. Уехал на встречу. Будет позже". И не просить человека представляться видимо, Володьке было все равно, кто его ищет...
Дни моего торчания в офисе тянулись бесконечно, и каждая минута, каждый телефонный звонок жалили ожиданием новых неприятностей. Звонков за день было множество, некоторые люди, казалось, только тем и занимались, что набирали наш номер, спрашивали, появился ли Вэл, требовали передать ему, что это такой-то, такой-то, и волей-неволей к вечеру набирался внушительный список. И интересно, что звонили в большинстве совсем мне незнакомые, а Андрюха и другие Володькины друзья куда-то исчезли.
Слегка развлекался я, играя на компьютере в брутальные игры: бродил с дробовиком в руках по канализационным пещерам, истребляя бандитские группировки, пробирался в секретную фашистскую лабораторию и сражался там с монстрами, пытаясь добраться до создавшего их профессора - злого гения.
Играть я как следует за эти месяцы так и не научился, поэтому ставил "бессмертие", набирал код доступа к любому оружию и ничего не боялся... Иногда вставлял диск купленной в Апраксином дворе эротической игры, гладил мышкой красивых женщин, а они в ответ шептали мне нежные слова по-английски и постепенно раздевались, раздвигали свои длинные, гладкие ноги, готовые заняться со мной, "самым опытным мужчиной на свете", любовью. Но этой фразой все и кончалось, а потом следовали новые испытания: причесать женщине волосы и не сделать больно, побрить лобок и не порезать кожу, обцеловать ее всю, не пропустив ни одной эрогенной точки...
Предвидя скорые напряги и с зарплатой, я старался тратить как можно меньше. Сто пятьдесят долларов положил под обложку паспорта на черный день, питался пельменями и тушенкой, по клубам, конечно, теперь не ходил, с соседом с тех пор, как дал ему по губе, не пил. В квартирку я приходил лишь поспать - там становилось все неуютней, пахло холодным сигаретным дымом, чем-то уксусным; странно, что при Маринке эти запахи не чувствовались, хотя я и курил так же, и выпивал, и носки грязные, бывало, неделями прятались под диваном. Но духи, крема, сам, наверное, запах девушки побеждал, а теперь, стоило только открыть дверь, нос щипало от вони холостяцкого жилья, вспоминалась армейская казарма, дешевый пивной павильон...
Оставалось играть на компьютере или бродить по проспектам, благо погода была на удивление - тепло, сухо, солнечно. Но, с другой стороны, сам бог велел радоваться погожим дням, праздновать, наслаждаться жизнью, а тут, того и гляди, заявятся какие-нибудь киллеры и за должок в пять тысяч баксов прихлопнут. И ведь прихлопнут меня в первую очередь - ведь я торчу в чертовом офисе, а Володька прячется неизвестно где...
То ли от нервов, то ли от бесконечных компьютерных кровопролитий даже сниться стало, как я от кого-то отбиваюсь, убегаю, вползаю в сырые узкие щели. Но в отличие от игр у меня во снах не бывало бессмертия, и часто я просыпался оттого, что меня убивают. Я умирал во сне и, умирая, просыпался. Ощущение еще то!..
В один, как говорится, прекрасный вечер, вернувшись домой, я обнаружил там Володьку и пролетарского вида пожилого, но крепкого еще мужичка.
За десять месяцев я все-таки привык к квартире, считал ее почти что своей, и это неожиданное вторжение в нее Володьки (пусть и законного хозяина) и тем более еще кого-то, кто вел себя совсем не как гость, меня, ясно, ошарашило.
Кивнув Володьке, я шмыгнул на кухню, открыл принесенную с собой бутылку "Невского" и стал медленно пить, прислушиваясь к разговору в комнате.
- А с вещами-то как? - спросил баском мужичок и, кажется, пощелкал при этом ногтем по стенке шкафа.
- Одно вывезу, кое-что выброшу, - с готовностью ответил Володька, в голосе оправдывающаяся интонация, будто у провинившегося, но готового загладить вину школьника.
- Да не выкидывай, оставь, - снова загудел басок. - Мы тут с женой домик на даче поставили, а мебелишки нет. Так что чего не жалко, оставь, мы сами уж разберемся.
- О'кей...
Значит, все, Володька продает квартиру... Я глотнул пива, подавился, надсадно закашлялся. Блин, еще этого не хватало!.. Голоса смолкли, казалось, что и покупатель и продавец дружно прислушиваются, что там происходит на кухне... Прокашлявшись, я на всякий случай спрятал ополовиненную бутылку под стол. Потом допью.
- Ну ла-адно, - басок покупателя сделался мягким и теплым, - этаж хороший, район удобный. Опять же от метро - два шага... Значит, будем ждать вашего звонка.
- Да, в самые ближайшие дни, - заверил Володька.
- Хорошо бы, а то дочь с зятьком места себе не находят. Понятно же, как им с нами. Это вот раньше у моего бати такой домище в центре Перми стоял - пять семей жило, и встречались только утром за завтраком и вечером, после работы, когда ужинать надо было...
- Да, да...
- А у нас тут трехкомнатная теперь, и впятером - глаза друг дружке до того измозолили! Надо разъехаться, пока по-хорошему.
- М-да-а...
- Договорился, значит? - спросил я Володьку, когда мужичок ушел.
Тот посмотрел на меня почти что со злобой:
- А что делать?
Я пожал плечами.
- Вот-вот, ты только плечиками и можешь жать... Бизнес, Роман, - это дело такое: шаг не туда - и все.
- Я уже слышал подобное. - Мне вспомнился сосед Сергей Андреевич и его рассуждения о жизни; Володька, спасибо, не стал рассуждать, а посыпал конкретными указаниями:
- Ты тут давай потихоньку собирайся. Бутылки вынеси, а то вон повсюду, мужик охренел. Газеты, хлам всякий, коробки на шкафу...
- Это твое, - вставил я.
- Да выбрасывай - нечего... С Маринкой-то у тебя как, окончательно?
- Мы давно разошлись.
- Ну, может, и к лучшему. Ко мне пока переедешь.
Я снова пожал плечами.
Посидели за кухонным столом друг напротив друга; Володька крутил в руках мою пачку "Бонда", даже открыл ее, заглянул внутрь, то ли собираясь взять и закурить, то ли считая сигареты. Потом закрыл, бросил на клеенку. Поднялся.
- Ладно, ехать надо. Завтра день не из легких...
- Давай.
- Ты, значит, утром в офис? - Шеф не то что спросил, а скорее напомнил.
- Уху. - Я кивнул и пошел к двери вслед за ним.
- Много было звонков?
- Достаточно. Целый лист исписал.
Володька обувал туфли при помощи ложечки. Я ожидал, что он потребует у меня список звонивших, но он не потребовал. Вместо этого дал новое указание:
- Всем, даже если вдруг мать или Татьяна будут звонить, говори, что уехал на два дня в... - он на секунду задумался, - в Тверь. Хорошо?
- Ладно, скажу, что в Тверь.
Уже выходя, Володька улыбнулся как-то по-старому, как когда-то в школьные времена, когда удавалось выйти сухим из рискованной проделки. Улыбнулся, сказал:
- Не кисни, Ромка, прорвемся!
- Да уж, - я тоже попытался изобразить улыбку, - надеюсь.
- Надеяться мало. Действовать надо.
Я чуть было привычно не пожал плечами - вовремя удержался, кивнул вместо этого. Дескать, готов действовать.
Такие сложные процедуры, как продажа машины, квартиры, у Володьки прошли необыкновенно легко и быстро, и уже через неделю я жил в его трехкомнатке на берегу Финского залива, а шеф мой катался по городу на метро или ловил частника.
Моя работа по-прежнему заключалась в снимании телефонной трубки и фразе: "Извините, Владимира Дмитриевича сейчас нет". Иногда я уже просто не реагировал на воркование телефона, а продолжал как ни в чем не бывало палить по фашистам или бандитам. Действительно, сколько можно быть дрессированным попкой?..
Ночевать на Приморскую я шел нехотя, через силу. Очень там было неуютно, и в первую очередь, конечно, из-за Володькиной Юли... И в обычном состоянии она была капризная, резкая, до тупости упертая в каждой своей реплике, а тут еще - неприятности... Вообще как сиамская кошка стала шерсть то и дело дыбом поднимается, при любой возможности в глотку когтями вцепиться готова.
По утрам, когда мы с Володькой завтракали, она входила на кухню в розовой ворсистой пижаме, с кислющей, припухшей рожей, всклокоченными волосами и тут же традиционно лезла в холодильник. Покопавшись там пару минут, досадливо хлопала дверцей, точно мы (а скорей всего - один я) съели что-то, что предназначалось ей. Иногда Володька спрашивал: "Юль, чего ты ищешь?" И она скрипучим, застоявшимся голосом задавала ответный вопрос: "А сока виноградного нет?" Володька лишь усмехался. "Купи вечером", приказывала тогда любимая. "Если не забуду, - начинал раздражаться тот, куплю". Голос Юли становился чище и властнее: "Не забудь, пожалуйста!".