До конца своих дней - Барбара Бенедикт

– Тебе так нужна эта дурацкая корона? – спросил его Джон. – Или ты требуешь себе в жены мою дочь?

Гинни вся сжалась в ожидании презрительного отказа.

– Это уж как она решит, – тихо ответил Раф. – Ну что скажете, моя прекрасная дама? На этот раз вы собираетесь сдержать свое слово?

Он предлагает ей выбор? Возможность загладить вину? Значит ли это, что, если она признает его победу, он не подвергнет ее публичному осмеянию? Готовая ухватиться за любую соломинку, Гинни молча кивнула головой.

– Отлично! – Джон помахал священнику, сидевшему позади них. – Иди сюда, Джонс. И ты тоже, Латур. Надо довести дело до конца.

Дело? Плохо понимая, что происходит, и сожалея, что переусердствовала с фляжкой, Гинни смотрела, как Раф поднимается на трибуну.

– Как это понимать, папа?

– Сейчас мы вас поженим. – Джон слегка покачнулся и рыгнул, прикрыв рукой рот. – Давай, Гинни, публика ждет.

Ланс обещал, что брачная церемония будет не настоящей, рассчитанной только на зрителей. По-настоящему они обвенчаются в церкви после. Так что опасаться вроде нечего.

Чувствуя на себе устремленные со всех сторон выжидательные взгляды, Гинни понимала, что выбора у нее нет. Ничего, убеждала она себя, что тут такого? Тем более если этим она угодит папе и если Раф Латур после этого навсегда оставит ее в покое.

Раф подошел к ней и протянул руку. Это была сильная рука красивой формы. Но сколько же можно смотреть на руку? Собравшись с духом, Гинни подала Рафу руку, встала на ноги и наконец-то осмелилась посмотреть ему в лицо.

Ох, не надо было этого делать! Гинни совсем забыла, какое действие на нее оказывает его взгляд, как он пробуждает в ней чувства, о существовании которых она и сама не подозревает. Внутри ее словно вспыхнул огонь, и Гинни почувствовала, что раскрывается, как цветок в лучах ослепительно яркого солнца.

Раф сжал ее руку и улыбнулся ей. Эта мимолетная улыбка заворожила Гинни. Она уже ничего кругом не видела, кроме его крепких губ, которые были так близко от нее, заново переживая то, что испытала, когда он поцеловал ее, и надеясь, что он поцелует ее еще раз.

Ей было очевидно, что и ему этого хочется, – она видела огонь желания у него в глазах, чувствовала, как накален воздух между ними. Гинни тонула в омуте его темных глаз, словно это было волшебное озеро, возникшее по мановению волшебной палочки великого Мерлина.

Ей даже казалось, что, погрузившись в это озеро, она превратилась в мифическую Гиневру, за которой пришел отважный король Артур. Этот красивый человек сейчас возьмет ее на руки и унесет в их тайное убежище, где ему никто не помешает не спеша раскрыть ей тайны любви.

Откуда-то извне доносилось бормотание мистера Джонса, и, когда отец толкнул ее в бок, Гинни произнесла заветные слова «Я согласна», которые делали ее женой Рафа. Погруженная в омут его глаз, она смутно слышала слова брачного обряда «любить», «уважать», «беречь», и ей казалось, что это древний священный гимн, отражающий то обещание, которое она читала в глазах Рафа. Он желал ее, она чувствовала это по тому, как крепко он сжимал ее руку, и у нее в крови загоралось ответное желание.

Когда Гинни показалось, что она больше этого не вынесет, что она сгорит в этом огне, она услышала слова: – А теперь поцелуйте свою жену. Жена? – подумала она. Но ее действиями руководило не сознание. Ими руководили инстинкты, а она инстинктивно тянулась к человеку, наклонившемуся к ее губам. Держа ее голову руками, как хрупкую драгоценность, Раф прильнул к ее губам, медленно, упоительно углубляя поцелуй. Гинни прильнула к нему, забыв обо всем, с восторгом отдаваясь тысяче ранее неизведанных ощущений. Раф прижимал ее к своей твердой, как камень, груди, и его тело говорило ей, что он никогда ее больше не отпустит. Своим поцелуем он заявлял на нее право супруга отныне и во веки веков.

Вот оно, волшебство, как сквозь сон подумала Гинни. И тут кто-то кашлянул, и Раф резко оторвался от нее. Минуту он, тяжело дыша, глядел на нее, потом сделал шаг назад.

Джон сунул Гинни в руку перо и сказал: «Распишись!» Она смутно вспоминала, что видела только одну бумагу – с правилами турнира, – но, привыкнув повиноваться отцу, поставила свою подпись там, куда он указывал, хотя ей было непонятно, зачем им нужна ее подпись на правилах. Ее опять качнуло, и она опять подумала, что, пожалуй, выпила из отцовской фляжки лишнего. Джон затем подал бумагу на подпись Рафу. Гинни пыталась собраться с мыслями. «Ну зачем я пила на этой жаре? – испуганно подумала она. – Я же совсем ничего не соображаю!»

– Ну вот, – сказал Джон Рафу. – Теперь мы с тобой в расчете.

В расчете? Гинни переводила взгляд с отца на Рафа, чувствуя отвратительный вкус во рту. Виски больше не согревало ее изнутри, а грозило вырваться наружу.

– Теперь заботиться о ней – твое дело, Латур. А я пошел в дом, – рыгнув, сказал Джон, на этот раз не прикрывая рта. – Гомер, ну-ка помоги мне. Что-то я себя неважно чувствую.

Гинни опять крикнула «Нет!», но отец опять не обратил на нее внимания. С помощью Гомера он, шатаясь, сошел вниз по ступеням, чуть не столкнувшись с братом.

– Что тут происходит, Джон? – спросил Джервис, подозрительно на него поглядев. – Что ты натворил?

– То, что давно надо было натворить, – с идиотской улыбкой ответил Джон. – Ты опоздал. Все подписано, дело сделано.

Джервис прищурился, глядя на все еще державшего в руке бумагу священника.

– Эта лицензия на брак была выдана вовсе не Латуру. Черт бы тебя побрал, Джон, то, что ты сделал, противозаконно!

Лицензия на брак? Гинни с ужасом смотрела па священника, который сначала недоуменно поглядел на Джервиса, потом медленно улыбнулся.

– Вы правы, я забыл самое главное. – И, повернувшись к ней с Рафом, провозгласил: – Объявляю вас мужем и женой!

Часть Вторая

Глава 9

Джервис Маклауд был вне себя. Черт бы побрал этого алкоголика, надо было ему лезть, куда его не спрашивают! И доволен! Можно подумать, что доброе дело сделал, когда на самом деле учинил Бог знает что.

Джервису хотелось завопить и начать рвать на себе волосы. Все его тщательно продуманные планы полетели к чертям собачьим потому лишь, что он на несколько минут оставил Джона без присмотра.

И зачем его понесло на поле к Бафорду? Единственное, что у того пострадало, так это самолюбие, и Эдита-Энн своими ахами и охами сполна возместила нанесенный ему тут урон. А ему, Джервису, надо было приглядывать за своим братцем и племянницей. И как эта дурочка ухитрилась обвенчаться с Латуром?

Он посмотрел на Гинни. У нее был растерянный и сердитый вид. А похоже, она этому тоже не очень-то рада! В таком случае надо подлить масла в огонь. Может быть, еще не все потеряно.