Голый на маскараде - Александр Горохов

Что он сказал матери по поводу исчезновения статуэки, Леня теперь уже не помнил, однако свою первую женщину и сейчас оценивал очень высоко и благодарно – все ещё не связывая её образ с занятиями проституцией. Быть может, опытная женщина не впервой сталкивалась с такими сопляками и знала, что нпправильное поведение может изрядно и надолго искалечить половую жизнь мужчины. Она тоже разыгрывала нечто вроде любви, однако весьма и весьма не забывала про материальные выгоды отношений. Лене было совершено все равно он не замечал, пропускал мимо сознания все свои денежные компенсации этих отношений.

Теперь за стенкой в спальне лежала и ждала его женщина желанная и вызывающая трепет. Но озабоченной договоренности в их любви оказывалось куда как больше, нежели с той проституткой. Та – оставалась для Лени все же каким-то светлым, а не черным пятном. Здесь же, сегодня, все складывалось до обыденности скучно и серо: я тебе автомобиль и себя, а ты мне услуги в делах сомнительного свойства. И знай Вика историю про статуэтку, так могла бы сказать: «ради грязной шлюхи родительский дом обворовывал, а мне не желаешь пустяковой услуги оказать?» И, скорее всего, была бы права.

Мысли подобного плана бодрости Лене не придали, но он вовсе скис, когда вошел в спальню и обнаружил, что Виктория – спит!

Спит по настоящему, не притворяется. Спит, закинув руки за голову и от её дыхания ровно и мягко подымается обнаженная, небольшая, крепкая грудь. Быть может то, что она уже была раздета, уже ко всему готова, как поджареная яичница – добило Леню окончательно. Он выключил ночник в изголовье кровати, прикрыл за собой дверь спальни и спустился вниз, во двор.

Ночь стояла поразительно светлой, теплой и сухой, поднялся небольшой ветер, который выдувал с севера на юг из раскаленного города дневной жар. Леня глянул на дом напротив, без труда нашел окно Васи на пятом этаже и обнаружил, что и тот не спит.

Едва дружок открыл дверь, а затем и рот, как Леня прервал.

– Завтра. Завтра все расскажешь. У меня день был с похоронами, пьяный и дикий. Все одно ничего сам пока не пойму.

– Ты что, спать ко мне пришел? – подозрительно спросил Вася.

– Да. У меня кровать занята. Поставь на видак какой-нибудь детективчик.

Васю испепеляло любопытство, он едва сдерживался, чтоб не спросить, кто оккупировал постель друга, но промолчал и через минуту Леня, сидя в кресле-качалке, тупо смотрел в экран. Мелькали энергичные супермены, одной автоматной очередью расстреливающие врагов дюжинами, а те стреляли в героя и никак не могли попасть. А если мерзавцам и везло изредка, то поражали они везунчика лишь в плечо, в ногу на худший случай, что никак не мешало ему заниматься сексом с отвоенванной красавицей подругой.

Где-то через час, когда глаза у Лени уже слипались, он набрал на телефоне номер собственной квартиры и на пятом сигнале трубку подняли, Вика спросила сонно и насмешливо.

– Это ты, беглец?

– Я.

– Приходи к семи часам утра.

– Зачем так рано?

– В десять десять у нас самолет на Петербург, ты забыл что ли? Я оплачиваю этот вояж. Спокойной ночи.

Леня положил трубку и задумался, уставившись в экран телевизора и не обращая внимания на изнывающего от любопытства Васю.

Надо бы сказать Виктории, что поиски её в Санкт-Петербурге ничего не дадут, что искать надо (если искать) на острове Крит, а банке SОLLO – да и там шансы на успех невелики. Однако вот в чем проблема: скажи он Вике про этот банк на острове в Средиземном море, так разом ей, Вике, его персона окажется без надобности. В Петербург она тянула его за собой, чего-то опасаясь, в качестве охраны – это было ясно. А на Крите – не в России – там жизнь спокойней, можно обойтись и без охраны. Леня поймал себя на мысли, что в любом варианте будущей жизни своей, он сделает все, чтобы Вика не исчезала от него. Пусть сегодня такой нелепый день, пусть его используют в качестве удобного инструмента – не более того, но Вика должна быть рядом, чего бы то ни стоило.

– Это ОНА звонила? – не выдержал Вася.

– Кто она?

– Она, та самая! – захихикал дружок. – У тебя сейчас такая рожа, как у солдата, когда он спит в казарме и видит во сне голых баб в бане!

– Это тебе голые бабы и во сне, и наяву мерещаться. – разозлился Леня, но не утерпел, чтобы не прихвастнуть. – Она, она! У тебя таких никогда в жизни не будет.

– Знаю, я твои вкусы! Небось красотка с обложки порно-журнала?

– Угадал. Сегодня для «Плейбоя» снималась.

И как ни намеревался Леня оградить дружочка от рискованных для него дел, но от рассказа о сегодняшнем приключении в казино «Аризона» удержаться не смог и по инерции проболтался, что завтра (точнее уже сегодня) вылетает в Санкт-Петербург.

– Лети! – одобрил Вася. – А я займусь этим Прыщом из биллиардной! Я его след уже нащупал, но тоже тебе всего не расскажу! Однако – двигай в Питер, для тебя там безопасней!

Глава 11

В субботу, около полудня Леонид Максимович Волохов перегнулся над парапетом и плюнул в неспешные волны Невы-реки. Потом подумал, покопался в карманах и кинул в воду десять копеек.

– Что ты там делаешь? – нервно спросила Виктория.

– Отмечаюсь. – ответил Леня.

– В чем отмечаешся?

– В том, что я через двенадцать лет снова здесь. И, может быть, ещё через двенадцать лет вернусь снова.

– В этом весь ритуал?

– Ага, – кивнул Леня, – Сперва плюнуть, чтоб показать превосходство москвича, а потом подарить волнам десять копеек, чтоб снова сюда вернуться. Отец так и сделал, но больше не вернулся. Мы именно на этом месте, напротив Летнего сада плевались.

– Папаша твой, – резко начала было Вика, но смягчилась. – Ты весь, наверное, в своего отца. Хватит ерундой заниматься. Закончил ритуал?

– Да.

Леня оттолкнулся от парапета и Вика уверенно потащила его за собой, поскольку этот визит к брегам Невы возле Летнего сада, был единственным, что он выпросил у Вики в самолете. Остальную программу разработала она: поход в Русский музей, прогулка по Невскому проспекту, перекусон в кафе «Север», Московский вокзал, «Красная стрела» – домой. Каков был смысл и цель этого вояжа Леня не спрашивал. Попросту с раннего утра, ещё на Внуковском аэродроме, напрочь отключил свою волю и всяческие личные желания и, словно ребенок малый, плелся за Викторией, выполняя её как указания, так и прихоти: «Не отставай. Дай свой паспорт, я возьму билеты. Не лапай меня за задницу. Пошли – обьявили регистрацию. Что ты на мои сиськи уставился, словно дикий грузин?! Сядь рядом. Заткнись, от тебя ничего умного не услышишь. Ленечка, не обижайся, меня просто трясет, дело очень важное, как закончим – все тебе будет, чего захочешь,честное слово, я хорошая, но когда не такая злая.»

До Русского музея они добрались быстро и Леня приметил, что Вика становилась все сосредоточенней, решительно ничего не понимала, когда он пытался обратить её внимание на сверкающий шпиль Адмиралтейства, поскольку «адмиралтейской иглой» любовался сам Александр Сергеевич Пушкин.

В музее Вика разом подошла к скучающей старушке в гардеробе:

– Как мне найти Алевтину Марковну?

С преувеличенной петербуржской вежливостью гардеробщица обьяснила, как следует пройти по галлерее, спутится в подвал, полавировать по коридорам, найти короткую лестницу, а там и будет кабинет Алевтины Марковны. Леня решил было, что визит к этой неизвестной ему даме для него смысла не имеет и сказал Вике.

– Я бы по залам походил, это же музей мирового класса.

– В следующий раз. – обрезала Вика. – Пойдешь со мной.

Боялась ли она чего или чувствовала себя неуверенно, Леня не понял.

Поблукав по коридорам, они в конце концов, нашли нужный кабинет и обнаружили в нем белую, как снег, женщину с моложавым лицом, но сильно трясущимися руками. Она вся состояла из внешних контрастов – рыхлое, лишенное формы тело и ясные глаза на обрюзгщем лице. Определить её возраст было невозможно – верных шестьдесят, но и восемьдесят не исключены. Она неторопливо оторвалась от большой чашки кофе, когда Вика сказала.

– Здравствуйте, Алевтина Марковна. Я звонила вам из Москвы. Виктория Лобова.

– Здарвствуй, зравствуй, деточка! – приветливо запела владелица крошечного кабинета в подвале. – Садись и кавалер твой пусть присядет. Я тебя жду, как договорились. Ну, и кем же ты приходишся нашему питерскому флотоводцу Сергею Митрофановичу Остроухову?

Вика раскрыла сумочку и потянула из неё пачку каких-то бумаг, документов, часть из которых, как приметил Лення, пожелетели от времени, самые ветхие были закатаны в пластик.

– Сергей Остроухов мой прямой прадед. – проговорила Вика. – Моя родословная линия от Остроухова вся заверена официально и...

– О, Господи! – прерывая её, всплеснула руками Алевтина Марковна. Да не надо мне твоих сертификатов! Сейчас все ассенизаторы до седьмого колена такие сертификаты добывают, что корни их предедов растут прямо из царского дворца! Я, деточка, лицо неофицальное, в делах твоих ничем реальным помочь не могу и даже сведений конретных дать не смогу. Подожди-ка, значит Николай Сергеевич Остроухов был твоим дедом?