Голый на маскараде - Александр Горохов

Леня посомневался было, поскольку что ей там было «сжигать» на тугом, налитом мышцами, гладком теле – казалось решительно непонятным.

В холодильнике ничего, кроме двух пачек неизменных пельменей не оказалось и Леня достал двадцать долларов из неприкосновенного запаса, спутился на улицу, в круглосуточном магазине набрал всяких деликатесов, насколько его фантазии хватило. Но и то сообразил, что ни кальмарами, ни оливками и тортом мороженым, попросту ничем свою гостью, скорее всего, не удивит.

Виктория появилась из ванной комнаты в мохнатом Ленином халате в тапочках на босу ногу, присмотрелась к накрытому белой скатертью столу, посуде и серебряными приборам, (не пользовались ими со дня похорон родителей) прищурилась на пламя трех свячей в бронзовом канделябре и сказала.

– Ну, тогда извини.

Она вернулась в ванну, чтобы появиться вновь в длинном до полу платье с открытыми плечами, строгом и женственном, как то и положено на велокосветских раутах при свечах.

– Ты с собой весь свой гардероб носишь? – спросил Леня.

– Нет. На этом вонючем конкурес было два тура «голых» и один «одетый», вот я и прихватила, что попроще. Тебе нравится?

– Да. – просто ответил Леня и отвел глаза, потому что почувствовал озноб от вида стройного тела, как в сталь закованного в серебристое платье, будто вторая кожа обтягивающее Вику до голых плеч. Она грациозно присела к столу и спросила лукаво.

– Опять будешь задавать вопросы, или отложим до утра?

Леня заколеблася, никаких вопросов ему задавать не хотелось – не в том он был душевном состоянии, чтоб сейчас копаться в каких-то мрачных делах. Она приметила его колебания и засмеялась.

– Давай, Леня. Я постараюсь не лгать.

– Хорошо.Скажи мне только. Кого ты знаешь из таких людей. Ну, твою тетку Ольгу Федоровну Лимонову отбросим.... Коверкотов, Акмалов, Станислав Сопунов...

– Прыщ?! – изумленно перебила она. – А этот дешевый альфонс откуда тебе знаком?! Это же любовник моей тетки! Пиявка и приживал, каких мало! Мне даже стыдно, что ты с ним знаком!

– Постыдись лучше своих друзей, – не удержался Леня.

– А ты их знаешь? – обидчиво спросила Вика. – Прыща я видела всего несколько раз с теткой, вот и все. А остальных, кого ты назвал, не знаю.

– Они покойники. – собщил Леня.

– Ну и что?

– Тетку твою тоже задушили. Тебя это что, вовсе не волнует?

– Заливаюсь горючими слезами. Особенно по той причине, что свою приватизированную квратиру тетка отписала Прыщу! Так что хата ему и достанется. И гараж – тоже. Только не думай, что я от этого страдаю.

– Но её же убили,Вика! Нужно знать причины и кто убил! – в сердцах сказал Леня.

– А это ещё зачем знать? – беспечно спросила Вика. – И так все ясно. Придушили её бывшие дружки из КГБ.

– За что?

– А она одному генералу помогала книгу воспоминаний писать. Генерал тоже из чекистов. Генерал утонул на рыбалке при туманных обстоятельствах, а теперь очередь тетки настала.

Все это произносилось с такой легкостью и безразличием, что Леня и секунды не сомневался – ложь. Хорошо продуманная и подготовленная для распросов в милиции врака. Для людей информированных эта фальшивая версия дополнялась какими-нибудь намеками на «золото партии», якобы укрытое коммунистами по зарубежным банкам, или говорилось о тайных чекистов по биологической отрыве всего мира, но под эту сурдинку можно было проиграть что угодно, только верили ей лишь вполне законченные олухи – эпоха СССР миновала, все её тайны похоронены да и значения уже не имеют.

– На все твои коварные вопросы я ответила? – спросила Вика. – Тогда давай помолчи. Чтобы привыкнуть друг к другу.

Ела она красиво и быстро. Так же как двигалась и говорила. Темная помада на её губах не оставляла следов на бокале.

Когда заверещал телефон в соседней комнате, Леня не шевельнулся и Вика тоже не обратила на это внимания. Через минуту настойчивых звонков друг Вася отключился – в соседнем, через улицу доме. Кроме него вряд ли кто мог зволнить во втором часу пополуночи: что-то у него там произошло.

Доели торт, так же молча допили кофые и Вика улыбнулась.

– Ну, вот мы с тобой и поняли друг друга. Знаешь, что в тебе есть самое главное?

– Ну?

– Надежность. Может это черта характера, а может – от глупости. Ты не хочешь затвра рано поутру слетать в Питер? В воскресенье вернемся.

– В Петербург? – он уже привык к её неожиданностям. – Зачем?

– А ты способен не задавать женщине вопросов, а сделать то, что она просит?

– Могу, – ответил Леня. – Но не хочется.

– Почему?

Леня подыскал обьяснение и ответил рассудительно.

– Знаешь, ты мне очень нравишся, чего уж там. У меня таких девчонок не было. Но я живу в Москве, вот здесь, в Лефортово. А ты, по моему, – в Китае, или Атлантиде какой. Мне в твоей жизни многое не нравиться. Но если ты просишь, то я тебе в этом воровстве помогу.

– В каком воровстве? – она вскинула дуги подбритых бровей.

– Ты охотишся за наследством Ольги Федоровны Лимоной, своей тетки. Я так все понимаю. Там, как я думаю, большие ценности. Не все она на Прыща истратила. Желающих, кроме тебя, получить этот клад – достаточно.Не обижайся, догадаться не трудно, что ты в её квартире искала. Драгоценности? Деньги?

Она помолчала, но не сводила с лица Лени пристального взгляда.

– Хорошо. Скажу. Это не деньги и не побрякушки. Нечто посерьезней. Обеспечение навсюжизнь – мою и моих внуков. И всё – мое. Принадлежит по праву и по закону. Давно – моё... А твои услуги неоплаченными не остануться. Я всегда и за все платила.

– Сколько процентов предлагаешь? – с трудом выдавил Леня судорожную улыбку.

– Автомобиль. Скромненький, конечно. Типа «лады». – со спокойной деловитостью ответила она. – Автомобиль и себя в придачу. Ты же этого сейчас хочешь?

– Да. – выдавил Леня. – Но скажи лучше, чего хочешь ты?

– Серьезно? – быстро спросила она.

– Да. Серьезно.

– Я... Я хочу возврата своего детства. Но тебе этого не понять.

– Чего не понять?

– Моего детства. Когда была слава, успех, когда весь мир казался как своя квартира! Ты знаешь, что я с покойной принцессой Дианой дважды за одним столом сидела? Она меня обнимала и целовала, даже фотография есть! В Милане, в ла Скала мы сидели в центральной ложе! Специальными самолетами летали по всему миру! Вот какое у меня было детство! А теперь – ничего. Ни сегодня, ни завтра.

– Принцесса Диана, это, конечно, здорово, – неуверенно начал Леня, а Вика язвительно засмеялвась.

– Ленечка, принцесса Диана, все эти кино-знаменитости, фото-модели для тебя небожители. А для меня они такая же дрянь, как все остальные! Другое дело, что они создали для себя красивый мир, на который остальная публика глядит – и облизывается. А компания эта, можешь поверить, не лучше, чем в самой грязной пивной в Марьиной Роще! Но – красиво, на тебя все смотрят и возможностей жить, как человеку положено, – больше!

– О компаниях в пивной Марьиной Рощи не пишут...

– В том-то и дело! Но ничего божественного там нет. Были бы деньги, черт бы их побрал, и тебе будет руки целовать сам король шведский.

Она говорила почти без напряжения, тихо, но Леня видел, как от глубокого, взволнованного дыхания поднимается её полуголая грудь в глубоком вырезе вечернего платья. Закончила она, как всегда, неожиданно – сильно потянулась, выгнув на стуле гибкое тело и охнула.

– Господи, как я сегодня устала! Пошли спать, Ленчик. Вдвоем на твоей постели уместимся, или у тебя койка солдатская?

– Уместимся. – пробормотал Леня. – Я сейчас стол приберу.

Она встала и засмеялась.

– Хозяйственный ты куркуль! Счастливая у тебя будет жена.

Премыв на кухне всю посуду, Леня поймал себя на том, что не ощущает в душе никакой возбуждающей радости. По логике событий казалось бы о чем ещё мечтать? – через стенку, на широкой, родительской постели лежит желанная женщина, завтра – суббота, торопится некуда, но никакого трепета в себе Леня не ощущал.

Его мужская жизнь началась в пятнадцать лет, когда они с Васькой, не мудрстьвуя лукаво, подцепили двух проституток на Тверской, возле «Националя». Проститутки оказались высокого класса, но в тот будний день у них что-то не заладилось с состоятельной клиентурой и они со смехом пошли следом за двумя молокососами, разом, на улице, получив с них по пятьдесят долларов (при своей ставке тех дней от трехсот до пятисот). Пошли к Ваське, родители которого были на даче. Про то, что любовь обеспечивалась оплатой Леня почти сразу забыл. И ни то, чтоб какие-то глубокие чувства его охватывали, но он искренне отринул от себя все мысли о том, что эти отношения продажны. Он улетел в иные миры, после первого же жаркого, профессионального поцелуя. Казалось ему, что эта женщина послана Судьбой, принадлежит только ему, принадлежит на долгое время и безраздельно. Сама по себе постельная любовь у него получилась сразу и умело – он весьма собой возгордился, не понимая, что при опыте и отточеной техники партнерши ему, собственно говоря, никаких усилий и сноровки проявлять не пришлось. А вслед затем и вовсе завертелись дикие дела. Васятка свою подругу как усадил утром на такси, так более никогда не вспоминал и не видел. А он, Леня, месяца три отлавливал свою пассию на улице, звонил ей домой, ревновал, а венцом их отношщений был тот факт, что Леня стащил из дому бронзовую статуэтку Венеры (люстра с лампочкой) – мать очень любила это напоминание о её посещении Италии. Но и проститука весьма оценила этот подарок.