Глазами Лолиты - Нина Воронель

Я услышала, как Юджин прошел на кухню в своих новых, купленных для него в специальном магазине комнатных туфлях, и тихонько приоткрыла дверь своей комнаты, чтобы не упустить ни одной детали. Я бы, конечно, тоже могла выйти сейчас на кухню, приведя всех в замешательство, но я решила немного подождать — пусть они поворкуют, а я послушаю.

Звякнула чашка о блюдце:

«Кофе отличный», — сказал Юджин.

«А как гренки? — встревоженно спросила Инес и зазвенела ложечкой о стекло. — Я приготовила их по специальному французскому рецепту. К ним особенно подходит вишневое варенье».

Прямо на глазах Инес превращалась в заправскую кулинарку — после переезда на смену книгам о создании уютного гнезда пришли книги о вкусной и здоровой пище.

«Ты волшебница! Они просто тают во рту», — на этот раз пропел Юджин и тоже зазвенел ложечкой о стекло.

«А твоя первая жена хорошо готовила?».

«Оставь ее, — кажется, Юджин рассердился. — Я уже забыл, как она выглядела, не только, как она готовила!».

«А как она выглядела?», — не унималась Инес.

«Я тебе уже сказал, что забыл!».

«А тех, что были после нее, тоже забыл?».

«Да кто тебе сказал, что после нее кто-то был? Никого после нее не было!».

«Что же, ты так и жил один-одинешенек?».

«Да, так и жил, и ждал встречи с тобой».

После этих слов Инес замурлыкала, как сиамская кошка нашей бывшей соседки, скандалистки Варды, в ответ упал нож и грохнулся на пол стул — небось она полезла к нему с поцелуями. Я решила, что мне сейчас в самый раз появиться перед ними, а то, если они увлекутся, будет уже поздно.

И я явилась, как была, в ночной рубашке и босиком. И угадала правильно — Юджин в голубой пижаме сидел перед кухонным столом на диванчике, а Инес пыталась примоститься к нему на колени. При виде меня они застыли с открытыми ртами.

«Ты проспала школу?» — ужаснулась Инес, как если бы ей сообщили, что сейчас начнется землетрясение.

Юджин молчал и смотрел на меня странно, как тогда в сиреневом тоннеле.

«Я не проспала, — ответила я шепотом, — а заболела. У меня горло болит и голос совсем пропал».

«С чего это вдруг?», — взъярилась Инес, будто мне уже и болеть нельзя.

Юджин сдвинул ее с колен и направился ко мне:

«Сейчас я посмотрю, я большой специалист по болезням горла».

Когда он откинул мою голову назад своими большими лапами, велел сказать «Э-э-э!» и заглянул мне в горло, мне показалось, что это уже было раньше. Ну конечно, было — возле макета Святой Земли, когда он слизнул языком соринку из моего глаза. Он отпустил мою голову и сообщил диагноз:

«Двусторонняя ангина, постельный режим, аспирин, горячее молоко с медом, и за два дня все пройдет».

Мне показалось, что он соврал, но я не стала спорить — ангина так ангина, а от молока с медом никто еще не умирал. Мне дали молоко с аспирином и отправили в постель, но я отпросилась сидеть на диване перед теликом — сказала, что в постели умру от скуки. Инес заставила меня надеть теплый халат, а ноги велела укрыть одеялом — ах, какая заботливая мать!

Пока мы с нею пререкались из-за всякого пустяка, Юджин ушел в спальню, откуда вернулся через несколько минут в лиловом шелковом халате, свадебном подарке Инес. Он вынес с собой рулон плотной белой бумаги и принялся расстилать его на письменном столе.

«Разве ты не идешь на работу?», — вскинула брови Инес.

Он открыл ящик и выложил на стол набор карандашей:

«Иду, только попозже, мне надо обмозговать одну идею».

Инес глянула на часы:

«Но у меня через полчаса урок в музыкальной школе! — протянула она жалобно. — Его нельзя пропустить».

«Ну и беги, раз нельзя пропустить».

Я прочла в испуганных глазах Инес сильное желание заразиться у меня ангиной.

«Ладно, я побегу и постараюсь вернуться как можно скорее».

Юджин начал набрасывать на бумаге быстрые штрихи:

«Не спеши, вряд ли ты меня застанешь».

Она опять глянула на часы, ахнула и умчалась одеваться. Когда за ней захлопнулась дверь, я скатилась с дивана и отправилась на кухню за яблоком — оно было большое и красное, я заприметила его, пока в меня вливали молоко с медом.

Я устроилась в уголке дивана совсем рядом с письменным столом и начала подбрасывать яблоко одной рукой, а ловить другой. Меня злило, что Юджин не обращает на меня ни капли внимания — а я было вообразила, что он остался дома ради меня.

По телику шел какой-то дурацкий фильм для недоразвитых детей и смотреть его не было никаких сил. Я подумала, что пора переключиться на другой канал — теперь мы уже не были такие бедные и у нас было столько же каналов, сколько у всех девчонок из моего класса, — но не успела: Юджин перегнулся через стол и выхватил у меня яблоко.

Мне сразу стало весело, я подставила руки и попросила яблоко обратно. Он засмеялся и бросил его мне через стол, тогда я быстро откусила большой кусок, чтобы Юджину было неповадно опять его у меня забрать. Он встал из-за стола и сел на диван рядом со мной:

«Господи, какую ерунду ты смотришь! Давай я найду тебе что-нибудь поинтересней».

Он протянул руку через мои колени и взял с подушки пульт управления. При этом он придвинулся так близко, что совсем затиснул меня в угол. Пока я доедала яблоко, он рыскал по каналам, но тоже не нашел ничего стоящего.

«Действительно ничего нет! — пожаловался он и включил громкую музыку, под которую плясали две малоодетые девицы. — Давай хоть пение послушаем».

Я думала, он сейчас встанет с дивана и вернется к своему рисунку, но он почему-то остался сидеть рядом со мной и даже еще чуть-чуть придвинулся. Я уже доела яблоко и не знала, что делать с огрызком — если оставить на диване, Инес мне голову оторвет, а пойти выбросить мне мешал Юджин, который прямо дышал мне в ухо.

«Нравится тебе эта песня?», — спросил он.

Песня была дурацкая, мы любили петь ее втроем, когда я дружила с Лилькой и Анат. С тех пор она перестала мне нравиться и петь ее было не с кем, — если я оставалась наедине с Иланом, ему было не до песен. Поэтому я пожала плечами, заехав одним плечом прямо Юджину в рот — но он сам был виноват, нечего придвигаться так близко.

Но он даже не поморщился: «А мне нравится, — сказал он как ни в чем не бывало, — давай споем вместе».

Я чуть не уронила огрызок на диван, но вовремя вспомнила про Инес, которая так гордилась его замечательной обивкой, и потому решила все же подняться и выбросить огрызок в мусорку. Я перебросила ноги через колени Юджина и попыталась встать, но он меня не пустил. Он прижал мои ноги локтем и начал петь: «Карменсита, Карменсита ты моя!»

Я вспомнила, как хорошо было петь втроем, и начала подпевать ему — хоть песенка была на английском, но я хорошо выучила слова, когда пела ее с Лилькой и Анат. Там было про неверную Карменситу, которая кому-то изменила, и этот кто-то ее убил из пистолета. Юджина мое пение очень развеселило, и он стал петь все громче и громче и даже немного пританцовывал сидя.

Мне было жарко и неудобно от того, что он все время прижимал к себе мои ноги, но мне не хотелось портить наше веселье — мне было приятно сидеть с ним рядом и петь, как бывало когда-то с папцом, когда он еще жил с нами и любил меня. Мы так славно спелись, что я тоже стала пританцовывать ему в такт. Но мы так и не допели до конца — где-то посреди песни Юджин вдруг замолчал и выключил телик.

«Хватит, — сказал он почти сердито, — что за баловство среди рабочего дня?».

Он сказал это не мне, а себе — у меня никакого рабочего дня не было, у меня была ангина. Вдруг оказалось, что громко звонит телефон, может быть, он звонил уже давно, а мы его не слышали, так увлеклись пением. Юджин взял трубку — как я и думала, звонила Инес, потому что вид у Юджина сразу стал виноватый.

«Все в порядке, — сказал он, — я кончаю работу, а Светка, наверно, спит. Что-то ее не слышно».

Ничего себе не слышно — мы так орали про неверную Карменситу, что и мертвого могли разбудить. Но я не стала его разоблачать — ведь только что он соврал Инес, будто у меня ангина, и спас меня от школы. Он свернул обратно свой недочерченный рулон и кивнул мне — иди, мол, ложись в постель, пока она не примчалась. И мне стало весело, что у нас с ним опять есть тайна.

Мы приглашены на вернисаж! Я не знала, что такое вернисаж, но мне объяснили, что по-французски это значит открытие выставки. Вернисаж звучит похоже на шантаж — мне уже объяснили, что надо говорить шантаж, а не шандяж, и есть еще похожее слово «массаж», Илану делают массаж после каждой тренировки, потому что он знаменитый футболист.

И хоть я не знаменитый футболист, меня пригласили на вернисаж, мне даже дали пригласительный билет. Инес, конечно, сперва была страшно против того, чтобы брать меня на вернисаж, но Юджин настоял, потому что это его выставка. Там будут выставлены те картины, которые он привез из Америки и реставрировал — я уже знаю, что реставрировать значит подкрасить старые картины так, чтобы они выглядели как новые.