Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. Часть II - М. Дитерихс

И сознавая Свою человеческую слабость, Свою немощность найти соответственное решение, Он смертельно томился и непостижимо мучился в душевной борьбе и безнадежном одиночестве этих ужасных часов…

На то была Господня Воля.

Решение, не соответствовавшее ни Его духовным стремлениям, ни стремлениям Богом данного Ему народа, создали люди: Рузский, Родзянко, Алексеев, Гучков, Милюков, Керенский, Голицын, Великие Князья и сотни, тысячи других «собратий» интеллигентного круга, которые не в состоянии были понять Его, но кои в создании решения были руководимы волею Промысла Всевышнего. Те же люди были причиною и тех колебаний в решении, которые предшествовали акту отречения и которые наблюдались в первые часы за ним, когда Государь хотел изменить преемственность власти и снова склонялся на передачу престола Сыну. Все это не изменяет основного положения - диктуемые формы не соответствовали духу Помазанника.

2 марта в 3 часа 3 минуты дня, еще до приезда в Псков комиссаров Гучкова и Шульгина, Государь подписал акт об отречении, в котором режущей яркостью сверкает несоответствие отразившихся в нем величественных духовных побуждений с вынужденной от Него идеей и формой решения:

«В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно были ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской Нашей армии, благо народа, все будущее дорогого Нашего отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия Наша, совместно со славными нашими союзниками, сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами Государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены (принеся в том ненарушимую присягуnote 6). Во имя горячо любимой родины призываем всех Наших верных сынов отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России».

Но еще ярче блеснуло указанное несоответствие в последнем приказе Императора 8 марта к Своим войскам:

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска.

После отречения Моего за Себя и за Сына Моего от престола Российского, власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает теперь о мире, кто желает его - тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному Правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагам.

Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».

Любовью, любовью, бесконечною любовью к Родине и Своему народу дышат эти оба исторические акта и больно делается за широкую, всепрощающую и умиротворяющую любовь, втиснутую в рамки жалкой, потрепанной, европейской, человеческой формишки. Как-то читая из сердца выходящие слова Царя, чувствуется уже по одним этим документам, что великая любовь не могла удержаться в узеньких рамочках человеческого измышления и избыток ее должен был вырваться из заграждений, созданных людьми для Российского государства, и могучим потоком докатиться до дальних, глухих сел и деревень страны, до сердец простого крестьянина и простого русского человека, и вызвать в них бурный и гневный протест против тех временных вершителей, которые своими «образцовыми» рамками хотели лишить народ русский благости, святости и чистоты этой великой, «небесной» любви своего Помазанника и Боговидца,

Всей слабостью и немощностью своего человеческого существа Царь чувствовал несоответственность решения и Свой великий, но Промыслом положенный Ему нести грех. Он чувствовал, что в совершившемся решении только начало отвержения Себя во имя будущего спасения народа, начало того решения, которое в конечной последовательности вместит в себе полностью всю силу и широту духовного побуждения отдать всего Себя и всех Своих на благо и славу Великой Родины. Он чувствовал и верил, что милость Промысла Божьего, потребовав от Него еще больших испытаний, даст Ему возможность в Своей Голгофе вместить наконец беспредельность любви к народу и вернуть ему снова скрижали Божественного завета.

С этой верою и мыслью Он понес разбитые скрижали по тернистому, тяжелому пути Своей агонии к светлому воскресению Помазанника Божья русского народа «всея земли», в Свой судный земной день жизни, 17 июля 1918 года.

После отречения, послав короткую записку Государыне с извещением об отречении и с призывом покориться в будущем всему, Государь немедля вернулся в Ставку, в Могилев. Все Его мысли были полны тем, как примут войска фронта государственную перемену, вызванную Его отречением; Он хотел быть ближе к ним на случай необходимости подкрепления с Его стороны принятого решения, если бы в войсках начались смуты. В глубине души кроме того Он страстно жаждал, чтобы Ему позволили продолжать служение в рядах армии, как простому сыну своего Отечества, как первому, готовому на деле показать верность новой власти, лишь бы власть эта смогла довести Россию до победного конца. Он не представлял себе, конечно, в чем выразится испытание, которое будет Ему ниспослано Промыслом Божьим, но искал путей Его, и это стремление продолжать свое человеческое служение Своему народу являлось побуждением развить принятое решение, дабы найти выход клокотавшей в Нем любви к Своей Родине и идти навстречу путям Промысла, как подсказывало Ему Его чистое и честное сердце. Он ни минуты не думал о том, чтобы покинуть пределы России, как делали в Его положении отрекавшиеся Цари европейских конституционных государств. Мысль эта была Ему чужда, так как Он должен был бы в этом случае порвать со Своим народом, а это в религиозно-нравственном отношении совершенно не вмещалось в существе Государя как сына Своей Отчизны и как русского человека, отмеченного Богом в Помазанничестве на царство. Он допустил Себя до отречения от престола, до отказа от Верховной власти, но не в Его силах и власти было снять Божественное отличие, и весь остаток Своей жизни, где бы Он ни находился, при каких бы условиях ни протекала Его тяжелая жизнь, Он продолжал ясно чувствовать Помазанничество, относился к людям с чувством величайшей любви, милости и прощения, вытекавшими из этого высокого значения, и сохранил святость и готовность служения Своему народу до последнего момента жизни, до последнего предсмертного вздоха.

Как отречение Государя, так и последующая судьба Его, руководимые Промыслом Божьим, исходили не от воли Его, Боговидца, а от воли людей, исповедовавших славу и власть от человеков. Чудно для будущей истории России сложилась деятельность и судьба этих людей, возомнивших в гордыне своей, как в древности Израиль, возможным вступить на путь Богоборства в задаче своими человеческими законами вести народ к славе и величию. С ними повторилось то же, что постигало и руководителей Богоборства древнего Израиля - вместо свободных граждан они стали рабами своего «гражданства».

В то время как Гучков еще не остыл от триумфального привоза в столицу конституционной хартии и торжествовал, лелея в себе сладкие грезы о славе от человеков, члены уже успевшего создаться Временного правительства и Исполнительного Комитета в смертельном трепете за сохранение какого-либо единения «во имя спасения животишек» уже вынуждены были отречься и от царствования Михаила Александровича и от всяких определенных, не только конституционных, но всяких иных государственно-гражданских положений и принципов основания власти. Милюков и прибывший на совещание Гучков пытались протествовать, громили уступчивость своих коллег, клеймили преступностью социалистические увлечения крайностями, но чувствуя, что и на этот раз столь желанная власть уходит из их рук, не отказались принять портфели министров в новом Кабинете. Временное правительство, без Царя и государственности, установилось никем не выбранное, но допущенное милостью кумира дня - совета солдатских и рабочих депутатов, о чем народ был поставлен в известность тоже двумя историческими актами (в приложении).