Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров

– Что-то ты давненько у меня не был, – произнес папа тихим и, как показалось Виссариону, вкрадчивым тоном.

И это «ты» – ехидное, злое.

– Ваше святейшество, сердце рвется к вам, а дела… держат.

– Понимаю. Обсудим вместе.

Виссарион осторожно подошел к столу и остановился.

– Садитесь! – велел папа.

Виссарион послушно опустился в кресло.

– Мы слышали, что король Польши, наш верный союзник Казимир, скончался. Да упокой Господи душу его.

– Верный союзник? – усмехнулся кардинал. – А почему он, да примет Господь с миром его душу, вместе с ханом Ахматом не покончил с этой треклятой Московией? Этот безбожник попытался…

– Я все знаю, – сказал папа, – только мне непонятно, почему молчит наш, как его…

– Фрязин, – подсказал Виссарион, поняв, кого хотел назвать папа.

– Да, Фрязин.

– Не знаю, ваше святейшество. Я получил сообщение, что свадьбе Софьи и князя Ивана ничто не мешает. Но князя Ивана еще нужно навести на мысль о сватовстве. Это трудно сделать быстро.

– Да, я это слышал. Но прошло достаточно много времени… – Папа поднялся, взял лейку и стал поливать цветы.

– Я и сам не понимаю, из-за чего такая долгая задержка, – сказал Виссарион.

А тем временем великий князь вел разговор с дьяком из Посольского приказа, который, на удивление Ивана Васильевича, принес ответ от Фридриха Третьего Габсбурга. Его послание надо было видеть! Это был шикарный лист пергамента с огромной гербовой печатью, весь расцвеченный. Залюбуешься, глядя на одни только буквы.

– Кликни-ка нашего писарчука, – кивнул он дьяку.

Тот выскочил в открытую дверь. Вскоре вернулся с человеком средних лет. Князь поманил его пальцем.

– Глянь-ка, – сказал он. – Вот так равняйся в титулах, формах и внешнем виде грамот. А теперь прочти, – повелел князь дьяку.

И тот начал, слегка отстранив бумагу:

– Царю Московии Ивану Васильевичу…

– Подожди, подожди, – перебил князь, – как там? Прочти-ка снова.

– Царю Московии Ивану Васильевичу…

– Царю! – опять многозначительно перебил князь.

– Да, государь, – вторит дьяк, – писано «царю»…

В письме Фридрих предлагал дружбу и предлагал прислать своего посла. Насчет невесты писал, что у него нет дочери на выданье, но он посмотрит, у кого из его вельмож…

– Вельмож, – вновь перебил князь, – а кто это?

– Думаю, государь, что это как наш князь аль боярин.

– А, – произнес князь, – пусть посмотрит. Как думаешь, Ивану сказать аль нет?

Князь посмотрел на дьяка. По лицу того видно, что он очень доволен – князь обращается к нему за советом. И в то же время в его сознание вкралось сомнение: «А как на это посмотрит сам Иван? Вот задача».

– Ты что задумался? – недовольно буркнул князь.

– Вот думаю, государь, когда надо говорить. Сейчас сказать – пообвыкнется, смиреннее будет, – проговорил дьяк, втянув голову в плечи.

– Смиреннее? Что ты говоришь! Мня спрашивали? Еще дитя был, а уже женили. Не о сем думать надо, коль князем родился. А о той землице, которую те Господь послал. Так со старины у нас идет.

Дьяк поднял голову, проговорил:

– Все когда-то меняется. Вот ведь ты, государь, был великим князем, а сейчас царем именуют. И кто? Сам император!

– Да. Думаю, ты прав.

Ивана Младого он пригласил на следующий день. Княжич почувствовал, что его ждет какая-то неприятность, и стал обдумывать все свои поступки. Вспомнил поход на Вятку. Но за него великий князь благодарил и остался доволен. Так что же?

Князь начал разговор, показав сыну императорскую бумагу.

– Ишь, как делают, – разглаживая ее ладонью, сказал Иван Васильевич.

– Да, – заметил сын. – Грамота отменная! Нам тоже надо делать, чтоб не хуже была. Князь, у нас сейчас появились новые фрязины, я думаю, среди них найдутся такие умельцы.

Иван Васильевич посмотрел на сына довольным взглядом. «Соображает!» – промелькнуло в его голове.

Между тем сын взглянул через плечо отца на послание Фридриха. Буквы были незнакомые.

– По-немецки написано, – пояснил отец.

– Дьяк-то прочитал? – поинтересовался сын.

– Прочитал, – ответил князь.

– И что там?

– Император хочет обменяться послами, – ответил отец.

– Что, думаю, дело хорошее, – сказал сын, собираясь уйти.

Князь остановил его, указав на кресло.

– Не торопись, Иван. Послушай, нам надо расширять свои связи, крепить хорошие отношения, родниться с соседями.

После этих слов лицо сына вытянулось, а сам он напрягся. Отец почувствовал, что разговор может быть тяжелым. Он этого не ожидал. И опять вспомнил слова дьяка. «Накаркал, черт», – подумал он.

Сын дернулся:

– Если, князь, речь идет о моей женитьбе, то без моего согласия не думай меня женить. Не выйдет.

У отца перехватило дыхание. Ему, великому князю, государю, смеет перечить его сын! Да где это видано?

– Будет так, как я скажу! – грубо произнес он.

– Нет, отец! – Он назвал его не князем, как принято, а отцом! Вторая дерзость.

Князь сказал с угрозой:

– Смотри, сын, пущу по миру!

На это Иван отвечать не стал, только спросил:

– Ты мня за этим позвал? Тогда я пошел.

На второй день он уехал в Суздаль, данный ему отцом в управление.

Узнав об этом, Иван Васильевич разразился гневом. Даже хотел послать погоню, но раздумал, решил не рубить сплеча, хоть и не хотел отступать от своей затеи. Немцы молчали, и он приказал посольскому дьяку продолжать поиск. И нашли – дочь манкутского князишки из Крыма. Когда посольский дьяк доложил князю, что невесту нашли, то Иван Васильевич, услышав о манкутском князе, набросился на него с кулаками.

– Ты кого мне нашел? – кричал он.

Дьяк выдержал княжеское бешенство. Когда князь немного успокоился, он боязливо сказал:

– Государь, прости, но в Польше нет, в Литве нет. У немцев тоже. Что делать?

Князь понимал, что дьяк прав. Поразмыслив, велел созвать совет, но бояре боязливо ответили:

– Князь, те видней. С кем ты мирно хочешь жить?

– Да со всеми! Но что делать с Иваном? Вон, – и кивком показал на дьяка, – нашел какого-то ман…

– Манкутского князя, – подсказал тот и добавил: – Крымского.

Решил Иван привлечь к этому делу свою мать, Марию Ярославовну. Она знала норов Ивана Младого. И, признаться, этот норов все больше нравился самому Ивану Васильевичу: «Станет великим князем, твердой рукой поведет княжество. Мыслит умно, сам видный. Не зря Казимир ему почет оказал не только как родичу, но и как смышленому юноше», – думал он.

Иван, получив весточку от своей бабушки Марии Ярославовны, тут же оседлал коня. Двое суток бешеной скачки – и Иван увидел позолоченные купола, возвышающиеся над Кремлем. Он спрыгнул с коня. Провел рукой по его мокрым бокам, стреножил и пустил пастись. Сам, выбрав старую ветвистую березу, прижался к ней спиной. Идти в Кремль ему было нельзя. Бабушка