Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я погладил ее по головке (девчонка зарделась), спрятал деньги и вышел. У амфитеатра нас встретила толпа. Двое из стражниц немедленно вышли вперед и стали прокладывать дорогу. Остальные обступили меня с боков. Теперь я понял, почему стражей явилось так много. «Популярность, блин! – подумал сокрушенно. – Сам виноват! Выеживался вчера…»
— Красавчик! – летело со всех сторон. – Посмотри на меня! Я хорошая!
Напор женщин растянул цепь стражниц, одна из женщин этим воспользовалась и просочилась между ними. После чего повисла у меня на шее.
— Меня зовут Конкордия! – зашептала горячо. – Запомни! Все для тебя сделаю, чего не попросишь! Будешь как орех в меду. Выбери меня!
Она стала лизать мне щеки. Подскочившие стражи отодрали дерзкую и швырнули обратно в толпу.
— Конкордия! – полетело оттуда. – Запомни!
Я только головой покачал. Мы вступили под арку и прошли коридором. Перед лестницей на арену нас встретила женщина лет сорока с багряной полосой на тунике.
— Меня зовут Эмилия, – сказала, с любопытством разглядывая меня. – Я трибун когорты вигилов. Претор поручила доставить тебя в амфитеатр и следить, чтобы не обидели дорогой. Этого не случилось?
Я покачал головой.
— Тогда следуй за ней! – Эмилия указала на «штангистку». – Тебя заждались.
— Почему за ней? – удивился я.
— Твой контракт принадлежит храму, поэтому выводить тебя на арену должен их человек.
«Могли бы кого поприличнее найти!» – подумал я, но спорить не стал. Мы со «штангисткой» поднялись по каменной лестнице и шагнули в распахнутую дверь со створками из деревянных брусьев, обитых железом. При этом «штангистка» пропустила меня вперед.
После полутемного коридора свет ударил меня по глазам. Я зажмурился и вначале услышал шум. Вокруг будто закипал прибой. Тяжелая волна накатилась на скалы, и теперь била в них в неукротимой ярости. Я остановился и почти сразу ощутил толчок в спину. «Штангистка»! – догадался я и прошел вперед. После чего открыл глаза.
Я стоял посреди засыпанной белым песком овальной арены, а вокруг, начинаясь на высоте в два человеческих роста, тянулись к небу трибуны. Они были заполнены до отказа. Даже на беглый взгляд на нас взирало несколько тысяч глаз, причем, исключительно женских. Вытянув шеи, они разглядывали диковинку, некоторые даже вскочили с мест.
— Раздень его! – раздалось сверху. Я узнал голос претора.
— Давай! – толкнула меня в плечо «штангистка».
Я расстегнул пояс и стащил тунику.
— И это! – Она указала на набедренную повязку. – Покупатель должен видеть товар!
«Штангистка» ухмыльнулась, показав щербатый рот. Я пожал плечами. Если они думают меня унизить… У врачей особое отношение к наготе, они видят ее ежедневно и по многу раз. Зажав пояс в руке, я стащил повязку и сунул ее «штангистке».
— Хорошо постирай!
На трибунах засмеялись. «Штангистка» побагровела, но повязку не бросила. Подобрав брошенную мной тунику, скрылась в дверях. Я бросил пояс на песок и поднял руки.
— Всем видно?
На трибунах одобрительно засвистели.
— Покажи что-нибудь! – крикнула претор. Теперь я разглядел ее. Жаба сидела в роскошном кресле под багровым балдахином и, судя по ее довольной роже, упивалась моментом. – Спой что-нибудь или станцуй, как вчера в храме.
На трибунах опять засмеялись. Я подумал и стащил сандалии, бросив их рядом с поясом. Затем отошел к краю арены и поднял руку.
— Вольные упражнения! – крикнул, подражая голосу диктора. – На арене – мастер спорта Игорь Овсяников!
Бежать по песку было труднее, чем по гимнастическому ковру, но я не зря размялся с утра. Песок из-под босых подошв летел назад и в стороны. Акробатическую связку я не делал давно, но почему-то был уверен: тело вспомнит! Ощутив, что разогнался достаточно, я прыгнул и приземлился на руки. Есть кульбит! Второй… Стойка на руках, «угол», шпагат… Снова разбежавшись, я взлетел в воздух, закручивая пируэт, и, перевернувшись через голову, приземлился на ноги. Не двойное, но все ж сальто, да еще с пируэтом. Вот вам! Я победно вскинул руки над головой. Трибуны взорвались овацией. Женщины, вскочив, изо всех сил били в ладоши. Я опустил руки, поклонился и злорадно заметил, как сморщилось лицо претора. Овации стихли.
— Что еще можешь? – продолжила Клавдия. – Кроме, как трясти пенисом?
На трибунах захихикали. Я спокойно ждал, пока они успокоятся.
— Ты знаешь, что я медикус! – сказал, когда наступила тишина.
— Откуда? – картинно развела руками претор. – Кто может это подтвердить?
— Я! – вскочила женщина в первом ряду, и я с радостью узнал Виталию. Пришла… – Я, Виталия Руф, старший декурион «диких кошек» свидетельствую: Игрр говорит правду. Когда мы везли пришлых в Рому, он спас мою «кошку». Стрела сармы пробила ей грудь и застряла внутри. В таких случаях воины умирают: при попытке извлечь стрелу наконечник остается в теле. Игрр сумел достать стрелу, и Ниоба выжила. У меня самой левый глаз не видел, его закрывала кожа, приросшая после ранения. Игрр убрал ее и – вот! – Виталия повернулась кругом, демонстрируя свое лицо. – Здесь многие меня знают и могут подтвердить.
Трибуны одобрительно загомонили. Претор подняла руку.
— Пусть то, что ты сказала, правда. Но не вся. Давай вспомним этот поход. Пока ала шла к Северному бургу, его захватили сармы. Гарнизон вырезали. Погибла целая центурия! – Клавдия возвысила голос. – Пришлых захватили, и ала пустилась в погоню. Мужчин удалось отбить, но пала еще сотня. Всего убито около двухсот воинов! И все для того, чтобы их спасти! – претор указала пальцем на меня. – А что мы получили в благодарность? Этот Игрр вчера устроил в храме скандал. Разбил себе нос, порвал тунику и стал кричать, что в храме убивают мужчин. Взбаламутил граждан, которые едва не разнесли храм. И все из-за чего? Он, видите ли, не желает в храме служить! Вместо того чтобы помочь Рому восполнить число жителей, в том числе погибших из-за него, он потребовал, чтобы его контракт продали. Кто-то на этот счет Игрра хорошо просветил. Уж не ты ли, декурион?
Виталия опустила голову. «Круто мочит! – подумал я. – Ну, тварь!»
— Чего же он добивается? – продолжила Клавдия. – Я скажу. Вы знаете, что мужчина в храме зарабатывает пятнадцать золотых в месяц, в то время как воину мы платим два. Мы идем на это, потому что в мужчинах у нас нужда. Без них мы вымрем. Но им все равно мало. (Амфитеатр загудел). Если Игрр пойдет в лупы, то станет зарабатывать втрое больше. Ведь он силен и красив, в чем мы только что убедились, и дети от него будут такими же. Поэтому он станет требовать за встречу не три–четыре золотых, как остальные, а пять–шесть. И женщина, у которой Дни, заплатит! А теперь я хочу спросить вас: это справедливо?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});