Земля обетованная - Дэвид Хьюсон

Я догадывался, в чем тут причина.

— Когда решила, что ей нужно узнать о своей маме? — спросил я.

— Ну вот, я же говорила, что ты неглуп.

— А если ей это не удастся?

Она снова взяла стакан с виски и посмотрела на меня.

— Элис не все мне рассказывает. В этом отношении удалась в мать.

Мне это тоже приходило в голову.

— У нее сейчас проблемы?

— Сейчас у всех у нас проблемы, разве не так?

— Вы знаете, что я имею в виду, Лао Лао. Ведь это Элис ко мне пришла, а не я к ней.

Она глотнула еще виски.

— Я тебе уже сказала, Бирс. Если ребенок не хочет с тобой делиться, его не заставишь. Не получится.

Этот путь был для меня закрыт, хотя Лао Лао прекрасно знала, о чем я говорю. Я попытался подойти с другой стороны.

— Кто дал деньги Джонни на клуб? — спросил я.

— Не знаю.

— Если вы говорите неправду, я никому не смогу помочь. Ни Элис, ни себе, ни вам. Будет слишком поздно.

Понимаете?

— У нас есть деньги. Можем куда-нибудь переехать.

— Но тогда Элис так ничего и не узнает. А люди, на которых она работает, совсем озвереют.

— Не запугивай меня, Бирс.

— Но это важно. Вы любите Элис. Она любит вас. Это важнее всего на свете.

— В самом деле? — взъярилась она. — Что ты любишь? А? Ты и себя-то не любишь. Куда все это тебя заведет? Исправь прежде себя, а уж потом исправляй всех нас.

— Я такой же, как Элис. Хочу знать, что случилось, — сказал я растерянно. — После… — На эту тему я, по правде говоря, не думал, но нельзя было позволить ей выгнать меня из комнаты, прежде чем не нажму на нее еще немного.

— Джонни связался с плохой компанией. Элис мне так сказала. Кто ему дал деньги на клуб? Местные преступники? Кайл Маккендрик?

Она рассмеялась.

— Кайл Маккендрик! Этот надутый белый господин в модном костюме. Я — китаянка, Бирс. У нас есть преступники. Настоящие бандиты. Эти люди могут схватить Маккендрика за ноги прямо сейчас и бросить в океан. А белые люди… хотят быть одновременно и мошенниками, и знатными господами. Китайские преступники знают, кто они такие. Им не нужны званые обеды с политиками, чтобы тешить собственное самолюбие.

Я понял, что Лао Лао пытается мне на что-то намекнуть.

Я работал в этой части города. Знал четыре соперничающие группировки, которые хотели управлять Чайнатауном. До сих пор помню их имена. Такие вещи не забываешь: Во Шин Во, Сан Йи Он, 14К-Хау и 14К-Нгаи.

— Значит, если ресторан открыт не на деньги белых мошенников, то, может, его открыли на деньги китайских мошенников?

— Это же Чайнатаун! Половина ресторанов и баров были открыты на деньги мошенников. Неужто думаешь, что меня это беспокоит?

Все мои предположения рассыпались.

— Сдаюсь. Что осталось? «Национальная стрелковая ассоциация»? «Опус деи»?[15] Бойскауты?

Она смотрела на свои старые с раздутыми суставами пальцы, и вид у нее был жалкий. Мне было стыдно давить на нее, но выбора не оставалось.

— Скажите мне, Лао Лао, сейчас, или я выйду из этой комнаты, навсегда уеду из этого города. У меня была жена, она меня обманывала. Я тогда этого не знал, но это нас всех и погубило. Стоило жизни и ей, и моему ребенку. Возможно, и Мэй убили за то же самое. Этого я не знаю. Знаю лишь одно: обмана я больше не потерплю.

Я уселся рядом с ней на кровать, взял ее старые руки и заглянул в лицо.

— Все так и будет, — сказал я.

Она вытащила свои руки и сгорбилась.

Затем взглянула на меня с горестью и облегчением, потому что было видно: Лао Лао сама не любила этот секрет.

— Это было правительство, — пробормотала она и налила себе еще виски.

Вид у нее был испуганный. По-настоящему испуганный. Это чувствовалось даже в ее речи, потому что она перешла на ломаный английский, который, по всей видимости, использовала в разговорах с белыми людьми.

Мне хотелось стукнуть себя по лбу. Лао Лао с самого начала пыталась мне это сказать. Она до сих пор считала себя нелегальной иммигранткой. Она и умрет с этим убеждением. Такая женщина, как она, плюнет вслед мошеннику, такому как Кайл Маккендрик. Возможно, она распивала чаи с женами и матерями главарей четырех китайских группировок. Слушала, как те жалуются: трудно, дескать, отстирать пятна крови с одежды их мужчин. Когда все другие возможности отпадают, следует посмотреть на самую невероятную.

— Расскажите, — попросил я.

— Да тут и рассказывать нечего! Я орала на Джонни, чтобы он не лез в это дерьмо. Он такой глупый. Словно не мой сын. Спит и видит себя большим человеком, который может делать все, что захочет. Однажды, когда я снова на него кричала, он посмотрел на меня как на идиотку и сказал: «Что ты знаешь, старая ведьма? Деньги мне дает правительство. Оно проводит секретную операцию, и, когда все будет кончено, я стану большим человеком. Таким большим, который не унизится до разговоров с жалкими иммигрантами, такими как ты».

Стакан опустел и снова наполнился.

— Через три недели Джонни исчез. Я пришла домой и вижу свою девочку мертвой на полу. Там было кровавое месиво, которое я не узнала, а ее полубелый ребенок ревет в шкафу.

Круглые черные глаза заблестели, и я почувствовал себя зверем за то, что вызвал в ней эти воспоминания.

— И это все, что я знаю, — добавила она. — Все, что он мне сказал. Я не могла объяснить это Элис. Она бы не поняла. Ведь правда?

— Возможно, нет, — согласился я.

— К тому же… — начала она и замолчала.

Был секрет, которым Элис ни с кем не хотела делиться, и это касалось меня.

Она сама дала мне ключ. Она не была иммигранткой. Она не приняла бы унижения, которое проглотила бы старая женщина с судьбой Лао Лао. Устроила бы шум. Сделала бы все, что могла.

— Скажите, Лао Лао, Во Шин Во по-прежнему большие люди в Чайнатауне? Или кто-то из трех других группировок их переплюнул, пока я был в тюрьме?

Она уставилась на меня и вдруг рассмеялась.

— Ну что ты за человек? Откуда ты знаешь таких людей?

— Я общительный. Со всеми разговариваю. С богатыми и бедными. С хорошими и плохими. Это мой единственный маленький талант.

— Маленький? — Она снова разволновалась, вопрос ее заинтересовал. — Во Шин Во по-прежнему большие люди. Никто их не переплюнул. К тому же они никого не трогают за пределами группировок. Во всяком случае стараются. У них это дело принципа. Они хотят нравиться людям.

Я кивнул. В мое время Во Шин Во были к тому же самыми большими импортерами наркотиков на верфях. Если они до сих пор в силе, вряд ли что изменилось. Сейчас мне было все равно.

— Вы до сих пор знаете некоторых из них?

— Давно не знаю, Бирс. С тех пор, как убили Джонни.

— Но вы можете к кому-то прийти?

Она покачала головой.

— Тебе никогда не справиться с правительством, Бирс. Никогда.

С тех пор, как покинул тюрьму, я перецеловал уйму женщин. Поэтому совершенно непринужденно запечатлел сыновний поцелуй на ее сморщенной, как орех, щеке.

— Нам не надо вступать с ними в борьбу, — сказал я. — Нужно узнать, в какие игры они играют.

Я вышел из комнаты, вернулся в свой номер. Подождал час, раздумывая, а потом тихонько выскользнул наружу.

Прогноз погоды, который нашла для меня в Интернете Элис, оказался точным. Подойдя к краю стоянки, я увидел длинную полосу тумана. Она ползла через бухту с севера. К восходу она накроет город. Завтра большую часть дня будет светить солнце. Оно попытается сжечь серый саван, поймавший в ловушку все районы, богатые и бедные. Те, кто вырос в нашем городе, знают этот туман с самого нежного возраста.

Жаль, что не оставил им пистолет, тот, что Лао Лао дала Элис. Он был очень старым, возможно, и стрелять не мог. Наверняка другого у нее не было. Но я отсчитал десять тысяч из своей пачки, остальное положил в конверт и, прежде чем уйти, подсунул под дверь Элис.

Возле компьютера оставил записку. В ней написал: «Верь, я тебя не покидаю. Постараюсь узнать то, что ты хочешь. Жди моего звонка».

За мотелем заметил велосипед. Он был таким побитым, что на него и замка не повесили.

Вскочил на твердое потертое седло. Мышцы натянулись: с подросткового возраста они не упражнялись в такой езде. Я выехал на дорожку, радуясь полнолунию. Серебристый свет изливался на хвойный лес, тянущийся до городской окраины.

Хорошо, что дорога шла под горку, и спать мне не слишком хотелось, но все же чувствовал я себя не в форме. Большую часть пути я старался ехать по инерции, сначала по безлюдным деловым улицам Вестмонта, затем по Эдему. Здесь все еще работали рестораны и казино, гремел по рельсам старый трамвай.

Сюзанна Аурелио и Лао Лао дали мне ответы на несколько вопросов, а они, в свою очередь, породили новые вопросы. Все, похоже, было подвешено на один крючок — в доме, где умерла Мириам, в доме, где впоследствии нашли меня. В нашей жизни произошло что-то критическое, непоправимое, а я этого и не заметил.