Убийство по-министерски - Кирилл Казанцев

— Ну… Хорошо, хорошо, — разводя руками, закивал Астахов. — А то, знаете, как-то…

— Короче, — перебил его Тарас. — Хватит говорить не по делу! А дело у нас одно, как вы, должно быть, до-га-ды-ва-е-тесь.

Тарас говорил очень четко и растянуто, делая акцент на ударных слогах. Дикция у него, надо сказать, была на уровне, а голос довольно поставленным. И вообще, некая театральность в манерах и речи выдавала в нем человека, приближенного к богемным кругам.

— Короче, баблы го-ни! Поня-ал? — чуть ли не зевнул в конце фразы Тарас Николаевич и повертел перед лицом Астахова пальцем.

Астахов тяжело вздохнул. Он откровенно боялся этого чокнутого артиста-бандита. И не понимал, чего конкретно тот от него хочет.

— Нет, подождите, — мелкой скороговоркой заговорил он. — Я, так сказать, понимаю, что речь как бы идет о деньгах, но, простите, совершенно не представляю — каких? Разве я вам что-то должен? Вы уж объясните, пожалуйста, а то как-то совсем непонятно получается.

— Сейчас объясню, — с ухмылкой пообещал Тарас и неожиданно резко рванул Астахова за ворот рубашки на себя.

Затем он приблизил свое лицо и отрывисто начал излагать:

— Скоробогатов мне был должен. Понимаешь, должен! И много. А ты его убил. Значит?..

Он выжидающе взглянул на Игоря Кирилловича. И поскольку тот промолчал, то продолжил сам:

— Значит, теперь ты мне должен отдавать, понял? Кстати, ты ведь и его деньги забрал, верно?

Тарас смотрел на Астахова как беспристрастный и видящий насквозь обвиняемого прокурор. Игорь Кириллович похолодел под этим взглядом. Не успел он избавиться от претензий полиции, как на него с теми же обвинениями наезжает этот непонятный тип. Только полиция, по крайней мере, не требовала от него никаких денег.

— Но подождите, подождите… С какой, так сказать, стати? Я вам говорю, что не убивал Скоробогатова, не убивал! Это просто какие-то злодейские дела, а я цивилизованный человек…

— А я нет! — выдохнул прямо в лицо Астахову Тарас и смерил его победоносным взглядом. — Ха-ха-ха!

На это Астахов вообще не знал что ответить.

— Так, значит, ты не хочешь платить? — продолжил за него Тарас.

Астахов издал что-то нечленораздельное. Слова рвались из него наружу, но он захлебывался в эмоциях и не мог сосредоточиться.

— Понятно, — зловеще произнес Тарас. — В таком случае ты сейчас отправишься отдыхать в профилакторий. Точнее, в диетический кабинет.

— Куда? — испуганно спросил Астахов, совершенно не ожидавший ничего подобного.

— Избавляться от избыточного веса! — рявкнул Тарас. — Кстати, пребывание в нашем профилактории плат-но-е. Так что ты мне еще будешь должен за каждый потерянный килограмм штуку баксов, по-нял?

Астахов ничего не понял. Единственное, что он понял, так это то, что сейчас ему придется несладко. Но что именно собирается сотворить с ним этот свихнувшийся театрал? Куда он хочет его отправить? Что значит — избавляться от избыточного веса?

— Пытка голодом — самая эффективная! — высокопарно заявил Тарас, когда двое амбалов потащили Астахова к двери. — И самая гуманная. А в твоем случае еще и лечебная!

— Но подождите… как вы можете? — засуетился Астахов, упираясь своими слоновьими ногами в пол.

— Мы все можем, — пообещал ему вслед Тарас и крикнул: — Когда проголодаешься и согласишься заплатить за свой обед, стукнешь!

Через минуту Астахов оказался в темной комнате с жесткой кроватью без постельного белья. На ней лежал голый матрац, а в углу стояла старая тумбочка. Как издевательство, присутствовал и холодильник, но, увы, совершенно пустой и отключенный. Собственный желудок показался Игорю Кирилловичу таким же пустым…

Когда Астахов закончил свой рассказ, я спросил:

— Как он выглядел, этот Тарас Николаевич?

— Очень такая как бы колоритная фигура, знаете ли… Среднего роста, волосы светлые, в хвостик забранные… Одежда такая… Яркая, кричащая, просто как у попугая! И ведет себя просто, так сказать, как пациент психушки.

— Вот как? И в чем это выражается?

— Ох, ну он постоянно сыплет всякими там шуточками, на мой взгляд, весьма циничными и даже грубыми, так сказать… И так, словно он на сцене. А еще сказал… — Астахов покраснел, — что он окончил курсы дрессировщиков.

— Он циркач, что ли? — уточнил я.

— Ой, ну я не знаю… — поморщился Астахов. — Он вполне мог и выдумывать, я так понял, что он обладает неуемной фантазией. Насчет цирка… Мне, знаете ли, там было не смешно. Особенно, когда они заперли меня в темной комнате, лишив даже возможности нормально, так сказать, питаться… Мне даже воду туда не приносили!

— Игорь Кириллович, — не стал я вникать в подробности мучений Астахова, — а все же, ну, допустим, убили вы Скоробогатова, и они в этом уверены. А при чем тут деньги-то? Почему они их от вас требовали?

— Я так понял, что у этого ненормального… из цирка… были какие-то дела с Жорой. И Жора, может быть, даже как-то его, так сказать, и подставил в чем-то. Может быть, кинул… Я не знаю подробностей. И он хотел потребовать с него возвращения этих денег, а тут Жора погиб. И он все это решил перекинуть на меня.

— Угу, понятно. Скоробогатов должен циркачу, вы должны Скоробогатову. И циркач решил, что теперь вы должны ему, — в очередной раз проявил я свою догадливость.

— Ну, я, так сказать, уж не знаю, почему он так решил, но… — завертел руками Астахов.

— И что было дальше? Вы отказались?

— Разумеется, поначалу я отказался. Сами поймите, с какой стати я должен оплачивать чьи-то долги? Нет, мы, конечно, с Жорой были приятелями и порой выручали друг друга, но как бы и не более того… Почему я должен вникать в эти разборки? Не я же его кинул, в конце концов!

— Но циркач считал по-другому, — продолжил за него я.

— Ну да… Он держал меня в этой ужасной комнате двенадцать часов, без воды и пищи! Да еще и издевался надо мной: один раз пришел, сел напротив меня и принялся демонстративно жевать. Он притащил с собой всякие продукты и ел их прямо на моих глазах! Поразительная бесчеловечность! Напоследок он открыл коробку чипсов, с хрустом сжевал их все, а один оставшийся положил передо мной. И сказал, что на сегодня это мой обед, если я не поумнею. После этого он ушел. Я, конечно, проглотил этот кусочек, но, сами понимаете, он не в состоянии как бы утолить чувство голода…

— И вы не выдержали, — подсказал я.

— А что мне оставалось делать? — глубоко вздохнул Игорь Кириллович. — Кто знает, что еще пришло бы на ум этому извращенцу? Лучше уж заплатить ему, но остаться в живых… И потом, у меня, так сказать, предвыборная кампания, я не собираюсь отказываться от своих планов, а времени и так уже много упущено…

— Боюсь, что придется потерять еще чуть-чуть, — разочаровал я его. — Я тут разговаривал с вашей знакомой… Светланой Ярцевой.

На лице Астахова отразилось беспокойство. Я знал, что женщина призналась, что Астахов действительно ночевал у нее в ту злополучную ночь, когда погиб Скоробогатов, но точного времени, когда он пришел, назвать не смогла. А это означало, что он вполне мог приехать к ней после того, как переехал Скоробогатова машиной.

— Да вы не волнуйтесь, я ничего с ней плохого не делал. Главное — это то, что она ваше алиби подтвердить не в состоянии. Да его вообще никто не в состоянии подтвердить, — честно признался я. — Так что пока мы не установим точно личность преступника, покой ваш будет нарушен.

На лице Астахова отразился ужас.

— Вы что, собираетесь снова меня задержать? — выдавил он.

Я вздохнул. Я уже знал со слов Герасимова, что Астахов не обращался с просьбой о помиловании к тому самому важному господину, что приезжал к нему на черном лимузине. Я, правда, понятия не имел, зачем на самом деле тот приезжал и кто он вообще такой. Может быть, все это вообще не имеет отношения к Астахову? Но почему именно после беседы с ним Герасимов распорядился отпустить кандидата в депутаты? Сейчас искать ответ на этот вопрос мне было затруднительно. Сейчас меня волновало другое: преступник, который похитил Астахова. Его требовалось найти, и как можно скорее, дабы тот либо подтвердил показания Игоря Кирилловича, либо опроверг.

— Но вы понимаете, что из-за этой истории моя предвыборная кампания порушится?! — продолжал разоряться Астахов.

Я не стал отвечать ему, а вместо этого спросил:

— Сколько от вас требовал этот Тарас Николаевич?

Астахов назвал сумму. Она составляла десять тысяч долларов. Выходит, эту сумму был должен Скоробогатов неизвестному приколисту. А может, и меньше, а приколист накинул за моральный или какой-то еще ущерб.

— Послушайте, вы не можете меня задержать! — снова взвился на крик кандидат в депутаты.

— А я и не собираюсь! — улыбнулся я. — Вы сейчас поедете домой.