Петля - Сергей Александрович Арьков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опираясь на стены, он бродил по комнатам, рылся в разном хламе, что людоеды усердно стаскивали в свое логово и складировали здесь, но не смог найти ничего, даже отдаленно похожего на кастрюлю или хотя бы тарелку. Более того, он нигде не обнаружил никаких следов костра, из чего следовало, что каннибалы готовили себе пищу где-то в другом месте.
Это было логично – в условиях отсутствия вытяжки все помещения вскоре провоняли бы дымом. Тот же дым мог выдать местоположение их обиталища. Конечно, не стоило исключать и того, что два озверевших друга трескали человечину в натуральном сыром виде, но Андрей сомневался в этом. Кабан и Лось изрядно одичали в лабиринте, как и все его старожилы. Но судя по обустроенному быту в их жилище, они не скатились до животного состояния. Но все это не имело значения, поскольку мясо они, скорее всего, просто жарили на огне, а супов не варили в силу отсутствия подходящей посуды.
Медленно обойдя все комнаты, Андрей вернулся обратно с пустыми руками и без сил повалился на лежанку. Всего несколько суток назад он был лучащимся здоровьем и полным сил мужиком, а теперь превратился в недееспособную развалину с безрадостными перспективами. Мысль о том, что он, здоровый лось, оказался менее живуч, чем худая, как щепка, Оля, неприятно кольнула самолюбие.
– Ладно, нечего сопли жевать, – пробормотал он, собираясь с силами. – Сейчас чутка отдохну, и за дело. Мне бы только вздремнуть часок-другой.
Андрей сам не заметил, как заснул. Разбудила его не боль и не голод, а чья-то рука, настойчиво трясущая за плечо.
Он услышал рядом знакомый голос.
– Эй? Эй, ты? Ты живой?
Приоткрыв один глаз, Андрей увидел над собой встревоженное Олино лицо.
– Я сплю? – спросил он.
– Нет.
– Значит, ты все же вернулась.
– Сделаю вид, что не расслышала удивления в твоем голосе, – проворчала девушка, опуская на пол довольно пухлый рюкзак. – Пришлось задержаться. Возникли кое-какие обстоятельства. Не хотела рисковать, и навести кого-нибудь на это место.
– Я думал, что ты не вернешься, – честно признался Андрей, с огромным интересом поглядывая на рюкзак. От одной мысли, что внутри скрывается еда, его желудок напомнил о своем существовании весьма болезненным спазмом.
– Была такая мысль, – откровенностью на откровенность ответила Оля.
– И?
– И ничего. Мысли бывают разные.
– Ладно. Все равно спасибо, что вернулась…. Слушай, а у тебя там, в мешке, еда?
– Да.
После этого ответа Андрей очень оживился.
– Мне бы червячка заморить, – простонал он жалобно.
Но Оля отрицательно покачала головой.
– Позже, – ответила она. – Вначале займемся твоей ногой.
– На голодный желудок меня жечь будешь? – возмутился Андрей. – Дай хоть один тюбик. Серьезно.
– Нет, – повторила Оля.
– Почему?
– Потому что от боли тебя может вырвать… ну, мало ли, всякое бывает. Я не хочу переводить еду попусту, ее и так немного. Когда закончим, тогда и поешь.
После этого исчерпывающего объяснения Андрей перестал клянчить пайку и растянулся на кровати, стараясь не думать о том, что ему предстоит пережить. Было, конечно, страшно, но все же очень обнадеживало, что эти варварские процедуры (назвать их медицинскими язык не поворачивался) с ним будет проделывать кто-то другой, а ему останется самая легкая работа – кричать от боли.
– Снимай штаны, – приказала Оля. – Сейчас соберу все необходимое, и приступим. Нужно развести костер. Тут, к счастью, много дерева.
– А в чем бинты прокипятить? – спросил Андрей, неуклюже выдавливая себя из штанов.
– Кипятить не в чем. Просто подержу их над огнем. Все лучше, чем ничего.
– А, да, точно, можно и так, – пробормотал Андрей, мысленно нарекая себя ослом. До этого он тоже не додумался. Нет, определенно, нехватка килокалорий пагубно сказывалась на его мыслительных способностях.
Пока Оля готовилась к операции, он лежал на кровати и одним глазом косился на рюкзак с тюбиками. Жрать хотелось чудовищно. Аппетит не портило даже предвкушение предстоящей пытки. У Андрея возникла мысль тайком умыкнуть один тюбик паштета и выдавить в себя, пока Оля не видит. Но делать этого он не стал. Не хотел злить девушку. Да и права она была, в общем-то – лучше перекусить после того, как все закончится.
Оля развела костер в коридоре, рядом с комнатой, где изволил пребывать больной. Сухие доски горели хорошо, но давали много дыма. Не тратя времени, девушка подержала над огнем заранее заготовленные тряпки, призванные исполнить роль бинтов. Затем в ее руке появился кусок гладкой арматуры.
– Мне, может, зубами какую-нибудь палку зажать? – спросил Андрей, которому от близости момента лечения стало немного дурно, а к горлу действительно подступила тошнота, хотя не ел он уже давненько.
– Где я тебе буду искать подходящую палку? – заворчала Оля. – Вон, закуси свои штаны.
– Штаны? Да они грязные!
– Тут все грязное. Короче, я нагреваю прут, так что готовься. Надо закончить быстрее. Весь коридор уже в дыму.
– Господи! Ладно, подай мне штаны…. Да, постираться бы не мешало. И куснуть-то негде. Ты уже идешь, да?
– Сейчас, – отозвалась Оля из коридора.
– Блин! Да что же это? Боже ты мой! Если доберусь до тех козлов, которые меня сюда засунули, я им глаза на….
Тут в комнату вошла Оля. Конец арматуры, который она держала рукой, был в несколько слоев обмотан тряпкой, а вот второй почернел от копоти и дымился.
– Подожди! – взмолился Андрей.
– Не могу. Прут остывает.
В последний момент Андрей успел вцепиться зубами в пропитавшуюся грязью ткань штанов, и крепко зажмурить глаза. А в следующее мгновение его с головой накрыла волна невыносимой боли.
Когда он пришел в себя, ожег, образовавшийся на месте раны, нещадно болел. Эта боль и привела его в чувства. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с тем, что ему довелось пережить в момент прямого контакта с раскаленным железным прутом, но тоже отнюдь не радовала. Тогда был краткий миг страшной боли, едва не сведшей его с ума. Теперь же боль ослабла, зато перешла в постоянную фазу.
Приподняв голову, Андрей разглядел свое бедро, аккуратно перебинтованное заготовленными Олей тряпками. О том, что находилось под повязкой, даже думать не хотелось. Его, впрочем, волновала не боль (к ней он почти привык) и не уродливый шрам от ожога, который останется на всю жизнь. Он готов был вытерпеть и не такое, лишь бы не случилось кое-чего похуже.
Оли
