Партай-геноссе - Альберт Зарипов

Но ведь именно сейчас у партийного организатора появилась великолепнейшая возможность хоть чуток побыть в шкуре военнослужащих срочной службы… Получающих в сутки всего по полтора литра питьевой воды… И экономящих эту воду так, что в глазах порой появлялись чёрные пятна… Вместо чёткого изображения… И на виду у которых парторг с наслаждением плескался по утрам…

А я стоял на самом правом фланге нашего строя и мысленно проклинал свою замкомвзводовскую рачительность… Ведь именно из-за неё, то есть вследствие тайной надежды на благополучную подмену по возвращению… То есть оставить в нашей группе практически нулёвые фляги, а старые и потрёпанные сдать на склад под прикрытием неприкасаемой личности парторга… На это шансы ещё имелись, однако нынешнее наше положение казалось мне крайне невыгодным… Ведь пустые фляги, что валялись на полу десанта, более чем очевидно подтверждали причастность личного состава к персональной трагедии товарища майора… Никто нас за это дело, конечно же, не расстреляет, но разбирательство может начаться прямо здесь и сейчас, а продолжиться уже в самом батальоне… Но до ППД было около пятисот километров… А здесь… Самое страшное наказание в данную минуту могло выглядеть как сокращение каждому солдату его ежесуточной порции воды…

Хотя… В цистерне осталось на данный момент совсем ничего… Ну, литров пятьдесят… Или шестьдесят. Не больше. И это на нас — двадцать три человека.

Все эти мысли проносились в моей головушке быстрым роем, и, тем не менее, я продолжал отслеживать ситуацию… Которая, увы… Но складывалась пока что не в нашу солдатскую пользу. Только что Болотский закончил свой очередной нагоняй в адрес командира группы, недвусмысленно угрожая ему всеми видами существующих в армии наказаний. Весёлый выслушал всё это словоизвержение со своим привычно невозмутимым видом и всё же пообещал парторгу лично провести служебное расследование, после чего тут же отправился его исполнять…

«Э-э-эх-х… — тоскливо думал я, глядя на приближающегося ко мне командира группы. — Надо было приказать, чтобы все закопали свои фляги… Да с рюкзаком этим хреновым. И всё было б шито-крыто! Никто не видел, никто ничего не знает. И доказательств нет никаких…»

Тем временем напротив моей персоны остановился сам «товарищ Веселков», как именовал теперь взводного парторг. И именно с меня был начат допрос всего личного состава нашей многострадальной разведгруппы Љ613… Ведь я являлся заместителем командира группы, а потому моё законное место — на самом правом фланге строя. И расследование началось именно с меня…

— Младший сержант Зарипов! — обратился ко мне командир, строго глядя мне в глаза. — Вы не видели этот рюкзак с водой, когда его загружали в десант?

— Никак нет, товарищ старшнант, — ответил я, так и не отведя своего взора с командира группы. — Не видел.

Но обвести вокруг пальца, да ещё и на такой элементарной мякине «товарища Веселкова» не имелось абсолютно никакой возможности. Вследствие чего мой допрос продолжился…

— А где вы находились в то время, когда солдат принёс этот рюкзак?

Мой прямой и непосредственный военачальник по-прежнему смотрел мне в глаза, и я даже растерялся…

— Да не знаю я! — ответил я с предельной искренностью. — Может, в ружпарке, а может, и на складе РАВ… Или на водокачке… На продскладе… Я же не сидел на одном месте, а имущество получал… И откуда я знаю, когда этот рюкзак принесли?!

К моей великой радости, старший лейтенант лишь удовлетворенно кивнул головой, после чего сделал шаг вправо и приступил к опросу «рядового Сальникова». Я больненько так закусил изнутри щёку, чтобы сохранить на своём лице гримасу обиженной добродетели… Ведь в метре за Веселковым стоял сам товарищ майор, который очень уж внимательно следил за ответной реакцией допрашиваемого солдата. Именно поэтому приходилось терпеть небольшие неприятности…

На наше всеобщее счастье, командир группы, переходя от одного солдата к другому, задавал всё те же два вопроса: «видел или нет», а также «где находился в тот момент» и так далее… И все солдаты отвечали очень отрицательно и при этом твёрдо смотрели в глаза Веселкова и Болотского… Вот они дошли до крайнего левофлангового Билыка… Помурыжили его уже набившими оскомину двумя вопросами… Витёк выстоял… И первая шеренга дружно сделала шаг вперёд, выполняя команду Веселкова и освобождая ему же место для допроса солдат из второй шеренги.

Для себя лично я отметил несомненную заслугу командира группы в таком благоприятном исходе служебного расследования. Ведь я действительно не видел ни солдата-фотографа, ни этот чёртов рюкзак в момент загрузки. Да и остальные мои сотоварищи тоже не могли являться свидетелями данного эпизода. Поскольку охрану нашей брони тогда осуществляли те бойцы, которые на выход не отправлялись… А потому по этим двум вопросам с нас все взятки, как каламбурится, очень даже были гладки… А вот по другим животрепещущим аспектам… То бишь по вопросам в лоб: «брали фляги с водой или нет?», «пили чужую воду или нет?»… Вот тут-то мы и могли «поплыть» в твёрдости ответов и виновато «забегать» глазками…

Но Бог оказался на нашей стороне, и вторая шеренга никак нас всех не подкачала. Когда строй восстановил своё первоначальное единство, старший лейтенант Веселков подошел к товарищу Болотскому и официально взял под козырёк…

— Товарищ майор… — начал докладывать командир. — Служебное расследование проведено со всем личным составом. Виновные не обнаружены. Командир группы старший лейтенант Веселков.

Ну, разумеется… Такое подчёркнуто дисциплинированное поведение Весёлого показалось парторгу крайне оскорбительным и даже наглым. Ведь его персональному горю никто не посочувствовал, и слов сожаления или соболезнования не прозвучало…

И тут начался второй акт знаменитого Марлизонского балета… Но теперь парторг проявил всю свою агрессию…

— Слушайте все! — сквозь стиснутые зубы заявил он…

Но с таким положением челюстей ему было очень трудно разговаривать на повышенных тонах… И далее он орал как и прежде…

— Да я сейчас… Наполню водой из цистерны все свои фляги… И буду их пить один! Ясно!

При таком повороте сюжета всем солдатам стало более чем понятно то, что и оставшейся в Це Вешке водой не удастся заполнить все фляжки товарища майора… Ибо этой ржавой жижицы, что бултыхается на самом дне… Словом, её там осталось слишком мало…

И тут разъярённому парторгу очень смело возразили. Причём из нашего солдатского строя… Как и следовало того ожидать, за всеобщую справедливость вступился наводчик-оператор Абдуллаев, по совместительству обладающий горячей азербайджанской ментальностью…

— Товарищ майор! — отважно заявил дембель Абдулла. — А чо вы сибя так ведёте? Вы же коммунист! Вы же пример должны…

Однако товарищ парторг, ну, никак не хотел всем подавать личный пример в таком щепетильном деле как потребление воды в пустыне… Да и уподобляться знаменитому киногерою из фильма «Коммунист», который в одиночку сосны валил, дрова для паровоза колол, к Ленину за гвоздями для стройки ездил… На кулацкие обрезы шел в полный рост…

Ничего этого майор Болотский не хотел… А потому заорал на наводчика ещё громче…

— Молча-а-ать!

Однако заткнуть голос правды не удалось, а тем паче из своенравной азербайджанской души…

— А чево малчать? — возмутился наводчик и даже руку вытянул вперёд. — Мы все тут в одинаковом положении. Все хотят вады пить. А вы тут умываетесь каждый утро…

— Абдуллаев! — опять завопил Болотский. — Малчать, я сказал!..

Но луноликий азербайджанец с тонкими чертами лица тоже пошел напролом, ни в грош не ставя высокий статус парторга вместе с его майорским званием…

— Чо ви кричите на меня? — повысил голос дембель. — Чо я вам, сабака что ли? А-а?.. Чо хочу, то и говорю-у…

Тут в «беседу» вмешался командир группы…

— Аб-дул-ла-ев… — чуть протяжно произнёс Веселков, но со своей лёгкой усмешкой. — Отставить разговорчики в строю!

Однако все мы ощущали то, что и Веселков на нашей позиции… Только втайне… А внешне он вынужден играть свою определенную Уставом роль…

— Ну, товарищ старшнант! — теперь Абдулла обращался лично к командиру группы, как к самому справедливому человеку на земле. — Ну, сами подумайте!.. Мы тут по одной фляжке в сутки пьём… А он тут умывается, как…

Старший лейтенант Веселков прервал разоткровенничавшегося наводчика коротким окликом «Абдуллаев!»… Товарищ майор вновь заорал своё «Малчать!»… Но вдруг…

И тут к великому нашему удивлению в словесную перепалку решительно ввязался прапорщик Акименко… До того скромненько стоявший поодаль от воюющих сторон…

Видимо его тоже душила чёрная злость к подлецам и негодяям, ворующим воду у кого ни попадя… И хотя его прапорщицкое горе было гораздо меньше, чем майорская трагедия… Всё-таки у Болотского был целый рюкзак с водой… Тогда как у товарища прапорщика имелась соответственно его званию лишь пятилитровая канистра, которую на полном ходу посчастливилось выдуть Бадодию Бадодиевичу вместе с Альбертом Маратовичем…