Африканский квест - Лин Гамильтон

Я рассказала ему о людях, которых видела в гостиной, когда выходила, о том, что немного поговорила с Брайерсом и Хеди, о том, что встретила Азизу, потом увидела бегавшую трусцой Нору и поговорила со Сьюзи. О том, что опрометчиво бросила в кусты блокнот Кристи, разумеется, умолчала. Это потребовало бы множества объяснений, которые в данном случае были несущественны. По крайней мере, я так считала. Бен Осман не делал никаких замечаний, пока я не дошла до того, как обнаружила тело.

— В воде над его головой расплывалась кровь, — сказала я.

— А рана? Видели вы рану?

— По-моему, рана была на затылке.

Бен Осман полистал бумаги, лежавшие на его столе.

— Да, это совпадает с результатами вскрытия.

— Насколько я понимаю, такую рану невозможно получить, нырнув в мелкий конец бассейна, — сказала я.

— Очевидно, нет. Мистер Рейнолдс скончался от утопления, но, кроме того, получил удар по затылку. Его чем-то ударили, потом, скорее всего, бросили в бассейн. К сожалению, после этого вокруг бассейна наверняка несколько раз производили уборку. Все улики, какие могли быть там, исчезли.

Я подняла сумку и стала открывать ее.

— Думаю, вас обыскали перед тем, как вы вошли, — сказал бен Осман.

— Нет, — ответила я.

— Нет! Тогда очень надеюсь, что там у вас нет оружия.

— В том смысле, какой вы имеете в виду, нет. С моей стороны вам ничего не грозит.

— Из канадской полиции пришло сообщение, удостоверяющее вашу положительную репутацию.

Роб хоть и бабник, но молодчина.

— Значит, мне можно открыть сумку? — спросила я.

— Открывайте, — вздохнул он.

— Вот, — сказала я, кладя ему на стол молоток для крокета.

— Что это? — спросил бен Осман.

— Крокетный молоток, — ответила я. И ощутила громадное облегчение, расставшись с ним.

— А, — произнес он. — Наследие европейского колониализма. Вы хотите поиграть в крокет?

— Нет, хочу, чтобы вы подвергли анализу пятнышко крови и волосок на молотке.

— А, понятно, — сказал он, пристально глядя на молоток. — Вы наверняка трогали его несколько раз, — сурово произнес бен Осман.

— Ручку да. Ее трогали несколько человек. Возиться с отпечатками пальцев не вижу смысла.

— Расскажете, как нашли его?

— Да, конечно. Должна предупредить, мой рассказ покажется неправдоподобным, но это правда.

И я рассказала о Кэтрин, о краже ее ожерелья и жалобах на то, что кто-то роется в ее вещах, о том, как она показала мне молоток в своем чемодане.

— Она даже сказала, что ее кто-то толкнул с лестницы.

— Эта женщина вполне… э… здорова? — спросил бен Осман.

— Она очень нервная, — ответила я. — Однако никаких признаков безумия я не замечала. И ожерелье ее было украдено, мы знаем это. Мне удалось выкупить его у торговца на рынке ювелиров в Тунисе.

— Подозреваете кого-нибудь в этой краже?

— Я знаю, кто украл его, — ответила я. — Рик Рейнолдс.

— Обвиняете покойного? Доказать это будет трудно, не так ли?

— О, доказать я могу, — заговорила я. — Не могла до сегодняшнего утра, но теперь могу. Видите ли, я занимаю в гостинице бывшую комнату Рика. Когда Кэтрин захотела отдельную комнату, я уступила ей свою, а сама перебралась в ту, которую занимал Рейнолдс. Ящик в ванной, тот, где лежит фен, открывался туго. Сегодня утром я спешила, поэтому сильно его дернула, и, представьте себе, оттуда вылетел этот листок. — Я положила его перед бен Османом. — Это расписка. Рик расписался здесь за деньги, полученные за ожерелье.

Кроме того, там была записка, написанная почерком Кристи, журналистка писала, что ей и Рику нужно немного поговорить. Во всяком случае, Рик ее не убивал, потому что был уже мертв. Однако я невольно задумывалась, сколько людей из ее списка получило такие же?

— Вы не можете доказать, что он получил деньги за ожерелье мадам Андерсон, так ведь? На рынке ювелиров люди продают и покупают множество украшений.

— Может, не смогу доказать неопровержимо, однако косвенные улики весьма убедительны. Во-первых, я увидела, как Рик выходил из лавки. Поэтому зашла туда. Во-вторых, — сказала я, кладя второй листок перед бен Османом, — это моя расписка в покупке этого ожерелья. Видите, та же лавка, та же дата — и тот же почерк. Владелец даже описал ожерелье таким же образом.

— Цены очень разные, — сказал он с улыбкой. — Либо мистер Рейнолдс не получил справедливой цены за него, либо вы переплатили.

— Я это заметила. Разумеется, возмутительно. Собственно говоря, оно мне досталось по довольно сходной цене. Либо Рик не умел торговаться, либо остро нуждался в деньгах.

— Выходит, мадам Андерсон понимает, что ожерелье украл Рик, и в наказание бьет его очень сильно, притом дважды, крокетным молотком?

— Неправдоподобно, — сказала я. — Я, разумеется, не говорила Кэтрин о своих подозрениях, потому что ничем не могла их подтвердить.

— Другим говорили?

— Никому, — ответила я. — Только своему деловому партнеру. Но он в Канаде. Есть у вас какие-нибудь сведения о вскрытии тела Кристи Эллингем?

Я ломала голову над тем, с какой стати кому-то понадобилось убивать Рика, но при этом думала, что Кристи сама напрашивалась на убийство, если о ее списке знал кто-то еще.

— Нет. Мне должны сообщить?

— Не знаю. Очевидно, у нее в крови было много алкоголя и снотворного.

— Вы хотите сказать, что она хотела покончить с собой, хотя нет, предполагаете, что кто-то опоил ее, а затем поджег матрац. Маловероятно, вам не кажется?

— Возможно.

— Теперь я должен поговорить с вами о другом, — сказал бен Осман, положив конец моим размышлениям. — Мне нужно заверение, что ни вы, ни кто-либо из вашей группы не покинете эту страну без моего разрешения.

— Да.

— Что «да»?

— Да, я обещаю, что ни я и никто из находящихся здесь членов тура не покинет страну до окончания тура, не поставив вас в известность, — сказала я, старательно подбирая слова.

— Почему ваши слова мне кажутся — как это сказать на вашем языке? — обтекаемыми?

— Пожалуй, лучше «уклончивыми», — ответила я. — Или даже «обманчивыми».

— Почему же вы хотите обмануть меня, мадам Макклинток? — спросил он с легкой улыбкой.

— Я не хочу вас обманывать. Я стараюсь выражаться совершенно точно. Во-первых, тур заканчивается через шесть дней. После этого у меня не будет над этими людьми никакого контроля, да и сейчас его почти нет. Что я скажу? Тур окончен, но вы не можете уехать, и притом должны жить здесь на собственный счет? Если не хотите, чтобы с окончанием тура они уезжали, то сказать им об этом — ваша задача, не моя.

Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга через стол.

— Вы сказали «во-первых». Есть и «во-вторых»? — нарушил молчание бен Осман.

— Существует небольшая проблема. Одного члена нашей группы нет. Думаю, эта женщина уже улетела домой.

— И кто она? — спросил он, снова глядя в список.

— Кэтрин Андерсон.

— Неужели та, у которой был крокетный молоток? — воскликнул бен Осман.

— Та самая.

— Тогда где она? Когда улетела?

Вид у него теперь был раздраженный.

— Не знаю. Она выписалась из гостиницы сегодня чуть свет, оплатила свои мелкие расходы и попросила вызвать такси. Служащие пытались связаться со мной, но, видимо, я в это время принимала душ, потому что не слышала телефонного звонка. Когда они увидели меня, Кэтрин уже не было. Вчера вечером она была очень расстроена. Сказала, что кто-то роется в ее вещах даже после того, как она сменила комнату, и ей нужна моя помощь, чтобы немедленно вернуться домой. Я вчера была в дурном настроении, и, хотя пообещала ей помочь сегодня, голос мой звучал не особенно сочувственно. Кэтрин была очень перепугана, я поняла это потом. Она придвигала мебель к двери, чтобы никто не мог войти в комнату. Похоже, она взяла дело в свои руки и улетела.

— Какое-нибудь сообщение вам оставила?

— Нет.

— Как думаете, что она будет делать?

— Если всерьез говорила о возвращении домой, думаю, поедет прямо в аэропорт. Либо в Монастир, чтобы вылететь оттуда в Тунис или даже куда-нибудь в Европу, либо прямиком в такси до международного аэропорта в Тунисе. Полагаю, она попытается вылететь первым же рейсом куда угодно, где можно пересесть на самолет в Штаты. Скорее всего, поскольку у нее есть обратный билет компании «Люфтганза» через Лейпциг, она обменяет этот билет, заплатит неустойку, и если найдется место на рейс в Европу вскоре после полудня, она займет его.

Бен Осман поднял телефонную трубку, быстро заговорил по-арабски, потом резко положил ее.

— Это мы еще посмотрим.

Я взглянула на часики.

— Возможно, Кэтрин уже летит.

— Тогда нам придется вернуть ее.

— На вашем месте я бы не беспокоилась, — сказала я. — Не думаю, что она кого-то убила.